«НиК»: Почему, по вашему мнению, разовое двукратное повышение цен на СУГ смогло выступить запалом для массовых беспорядков и политического кризиса в Казахстане, а власти страны не учли возможных последствий своих действий?
— Дело в том, Казахстане примерно в два раза больше доля личного автотранспорта, работающего на СУГ, чем в России, и этот транспорт — основа малого и среднего предпринимательства. Поэтому мелкий бизнес особенно чувствителен к росту цен на топливо. Кроме того, в Казахстане автомобильное топливо ещё на этапе присоединения к ЕАЭС было дешевле, чем в России — так правительство страны защищало свои интересы в ходе переговорного процесса о членстве в Евразийском союзе. Так что удар был чувствительным.
Делались ли прогнозы, к чему может привести повышение цен на СУГ, мне неизвестно — в Казахстане дело с социологией обстоит хуже, чем в России. 22 декабря 2021 года министр энергетики Казахстана (уже бывший) Магзум Мирзагалиев заявил, что «говорить о цене на ГСМ и нефть — это гадание», добавив, что «не видит предпосылок для подорожания топлива». Уже это высказывание даёт примерное представление об уровне экспертизы в Казахстане и отношении бюрократии к прогнозированию, с которого, собственно, и начинается работа по предотвращению наступления любого кризиса.
В любом случае двукратное повышение цены на СУГ — это шаг, которому нет рационального объяснения и не может быть прощения.
Если уж решили повышать стоимость топлива, то делать это необходимо, как, скажем, в Белоруссии, где власти руководствуются принципом варки лягушки, а не швыряния её в кипяток, и подкручивают ценник на одну белорусскую копейку раз в неделю на протяжении уже примерно года.
«НиК»: Можно ли рассматривать газовый кризис в Казахстане как следствие специфической структуры собственности в нефтегазовой отрасли страны, где государство зачастую выступает миноритарием, а контрольные пакеты в проектах принадлежат транснациональным компаниям? Станет ли нынешний кризис поводом для президента Касым-Жомарта Токаева пересмотреть правила игры в нефтегазовой сфере с внешними партнерами?
— Это одна из причин кризиса. В условиях роста цен на нефть и повышения привлекательности экспортных поставок производители топлива пожелали сделать внутренний рынок таким же премиальным, как и внешний, просто выровняв цены. Регулятор этот процесс либо «проспал», либо намеренно проигнорировал. Подобным бизнес (металлурги, производители удобрений и продовольствия) пытался заниматься и в России, но у нас правительство действовало в соответствии с принципом «внутренний рынок важнее» и принимало меры, тогда как в Казахстане, где власть более либеральна, пустили ситуацию на самотёк. Вышло то, что вышло.
Токаев уже заявил, что производителям топлива стоит готовиться к изъятиям полученной ими сверхприбыли. Но остаются вопросы, как, когда и в каком объёме эти изъятия будут проведены и каково будет влияние этой меры на взаимоотношения власти с крупным иностранным капиталом.
«НиК»: Можно ли в качестве одной из глубинных причин нынешнего кризиса считать несправедливость распределения нефтегазовых доходов страны с относительно небольшим населением при неспособности её правительства принципиально снизить долю этих доходов в бюджете и экономике в целом?
— Да, и, к счастью, власть в лице Токаева осознала наличие этой проблемы, констатировав изъяны системы распределения в Казахстане, которая не справилась выравниванием разрыва в доходах между регионами. Эта проблема породила различный уровень развития регионов: южные регионы страны беднее северных при большей численности населения и более значительных показателях рождаемости, а нефтедобывающий запад Казахстана «обижен» на центр и восток (в том числе за события 2011 года в Жанаозене). Теперь эти перекосы нужно компенсировать, иначе при следующем погроме люмпенизированных крестьян — «мамбетов» — будет ещё больше.
«НиК»: Насколько болезненной для Казахстана оказалось участие страны в альянсе ОПЕК+? Удалось ли Казахстану преодолеть последствия обвала цен на нефть в 2020 году благодаря последующему восстановлению цен?
— Не думаю, что участие в ОПЕК+ было для Казахстана слишком болезненным — участники альянса выиграли от сокращения объёмов добычи при одновременном росте стоимости нефти. Вот только в текущих условиях восстановления цен на нефть мало — ситуация осложнилась по сравнению предыдущими падениями цен на углеводороды. Мало просто восстановить цену на нефть — для купирования коронакризиса требуются большие денежные вливания, а для этого необходимо было уделять особое внимание развитию других отраслей экономики Казахстана. А бюрократия в Казахстане продолжала жить в логике больших планов и красивых проектов, которые она практически никогда не воплощала в реальность.
«НиК»: Один из них — постоянные планы выйти на уровень добычи нефти в 100 млн тонн в год. Что говорит о качестве управления нефтегазовой отраслью Казахстана постоянный перенос этой цели, которая декларируется еще с 1990-х годов? Актуальна ли эта задача в контексте последних событий?
— Это свидетельство «голландской болезни», которая поразила казахстанскую бюрократию. Не добычу нефти нужно наращивать, а углублять её переработку, беря пример хотя бы с соседнего Узбекистана, где недавно открыли завод по производству синтетического топлива стоимостью $3,4 млрд, или с России, где дело с переработкой углеводородов обстоит куда лучше.
Бич Казахстана — слабость экономики за пределами добывающего сектора: в этом смысле запуск того же Кашаганского месторождения ничего принципиально не изменил.
Деньги в Казахстане есть, но не у государства и не у граждан. А от наращивания добычи при текущей модели распределения выиграют не граждане, а мажоритарные акционеры из числа транснациональных корпораций. Рабочих мест от этого больше не станет, а следовательно, и поводов для социального недовольства не убавится.
«НиК»: Может ли борьба за контроль над нефтегазовой индустрией Казахстана, где значительным влиянием пользуется клан Нурсултана Назарбаева, спровоцировать новый политический кризис в стране, даже если президенту Токаеву удастся консолидировать власть в ближайшие месяцы?
— Сейчас кризис может спровоцировать что угодно. Токаев в своём обращении от 11 января анонсировал «перезагрузку» Казахстана, так что «обиженных» в ближайшее время будет всё больше. Но даже если Токаев успешно консолидирует власть, никакого чуда не случится — в его распоряжении будет всё та же бюрократия, привыкшая жить по рекомендациям МВФ и бороться с пандемией по заветам ВОЗ, а также менеджеры, взращенные в совместных предприятиях с транснационалами. И это куда большая проблема, чем противодействие со стороны какого-либо клана.