Всемирный климатический саммит СОР26 под эгидой ООН, состоявшийся в начале ноября в Глазго, обозначил ряд ключевых сюжетов, которые будут определять повестку энергетического перехода как минимум до конца нынешнего десятилетия. Практически все эти сюжеты — конфликтные: саммит показал, что позиции разнообразных групп интересов вокруг климатической проблематики пока в принципе несводимы к общей платформе, на которой можно выстраивать совместные эффективные действия по борьбе с глобальным потеплением. Основные линии «зеленого» раскола пролегают между развитыми и развивающимися странами, политическими декларациями и экономическими интересами, элитами и низовыми активистами.
Перенос 26-й конференции ООН по климату на год вперед из-за глобальной пандемии давал организаторам мероприятия несколько сильных козырей вперед.
Прежде всего, в коронавирусный 2020 год тема борьбы с изменениями климата резко активизировалась, причем не только в давно ставшей на путь энергетического перехода Европе, но и во многих других странах. К минувшей осени информационное поле было подогрето гораздо сильнее, чем если бы саммит прошел по графику годом ранее, и первыми лицами «зеленой» повестки выступали уже не самозваные активисты во главе с Гретой Тунберг, а фигуры наподобие премьер-министра Великобритании Бориса Джонсона.
Во-вторых, уже к концу прошлого года был фактически выведен из большой игры главный климатический диссидент планеты — проигравший выборы президент США Дональд Трамп. Его преемник Джо Байден в первый же день после инаугурации объявил о возвращении Штатов в Парижское соглашение по климату, за выход из которого Трампа предавали анафеме на протяжении всего его президентского срока. Возвращение США в климатический консенсус априори усиливало повестку СОР26, и в преддверии саммита Байден не раз демонстрировал готовность Америки задавать стандарты климатических обязательств для всех остальных стран.
В-третьих, непрекращающиеся погодные катаклизмы двух последних лет, похоже, убедили многих сомневающихся, что негативные климатические изменения — это экзистенциальный риск, угрожающий всем. Парижское климатическое соглашение, которое к моменту открытия СОР26 ратифицировали почти все страны мира, для сегодняшней глобальной политики стало практически таким же символом веры, каким полвека назад был Договор о нераспространении ядерного оружия — не присоединившиеся к нему государства тоже можно пересчитать по пальцам одной руки.
Оставалось лишь собраться в Глазго и выработать общий план действий, конкретизирующих положения Парижского соглашения, которое во многом так и осталось рамочным документом. Но еще до открытия саммита стало понятно, что кворум не состоится — лидеры ряда ключевых для глобальной климатической повестки стран, прежде всего Китая, России, Турции и Саудовской Аравии, на СОР26 не прибыли. Эта неявка предсказуемо стала поводом для начисления штрафных баллов. В первый же день официальной программы саммита в Глазго Джо Байден заявил, что отсутствие руководства Китая и России — это большая ошибка, поскольку «климат — это самое важное, что привлекает внимание всего мира».
Но и без неявившихся СОР26 не стал съездом победителей — слишком уж разные интересы у стран, участвовавших в саммите очно. Организаторы приложили все усилия, чтобы мероприятие прошло «в дружественной и непринужденной обстановке», но следствием такого подхода стали явные полумеры в ключевых декларациях форума, хотя они лишь подчеркивают нарастающую конфликтность «зеленой» повестки.
«Деньги, которые развитые страны обещали наименее развитым, — это не пожертвование, а плата за уборку», — это высказывание главы африканского государства Малави Лазаруса Маккарти Чакверы в первый день СОР26 заслуживает в контексте дискуссий на саммите, пожалуй, не меньшего внимания, чем растиражированные СМИ предупреждения Бориса Джонсона о двух минутах до Судного дня.
В своем заявлении президент Малави имел в виду обязательства, которое взяли на себя мировые лидеры в ходе 15-го климатического саммита ООН в 2009 году — ежегодно выделять $100 млрд на борьбу с изменениями климата в развивающихся странах. Эти обязательства так и не были выполнены, хотя в прошлом десятилетии размер отчислений постепенно приближался к искомой сумме, а в нынешнем мае страны «большой семерки» подтвердили приверженность этой цели. Однако проблема в том, что аппетиты стран глобальной периферии резко выросли — о недостаточности $100 млрд в год в преддверии СОР26 говорили и другие представители развивающегося мира, включая Индию.
С одной стороны, такая постановка вопроса оправдана. Беднейшие страны действительно сталкиваются с повышенными климатическими рисками, тогда как их доля в выбросах парниковых газов мизерна — основными загрязнителями по-прежнему являются страны «золотого миллиарда» и крупные развивающиеся экономики «большой двадцатки». Согласно данным Программы ООН по окружающей среде, ежегодные затраты развивающихся стран на адаптацию к изменениям климата достигнут $140-300 млрд в год уже к концу нынешнего десятилетия и $280-500 — к середине столетия. При этом, по представленному в преддверии СОР26 прогнозу международной организации Oxfam, ведущей борьбу с глобальной бедностью, правительства богатых стран будут и дальше недофинансировать поддержку «третьего мира». Лишь к 2025 году ее объем достигнет $93-95 млрд в год, а это означает, что за шесть лет наиболее уязвимые к изменению климата страны могут недополучить $68-75 млрд.
К тому же, отмечает Oxfam, большая часть финансирования общественных климатических программ предоставляется в виде кредитов, а не грантов, и продолжение такой практики будет означать, что долговая нагрузка развивающихся стран, и так резко выросшая из-за коронавируса, станет еще больше. По сути, речь идет о новом издании колониализма, тем более что ресурсов, необходимых для энергетического перехода, наподобие меди, лития и кобальта, в странах мировой периферии более чем достаточно.
С другой стороны, нет никаких гарантий того, что средства, которые развивающиеся страны хотят получать на борьбу с глобальным потеплением, будут потрачены по назначению. Уровень коррупции в «третьем мире» по-прежнему крайне высок — та же Малави, типичный представитель этой группы стран, в актуальной версии рейтинга восприятия коррупции Transparency International занимает 134 место. Но даже если предположить, что элиты «третьего мира» направят основную часть международной помощи на благие климатические начинания, по-прежнему остается открытым вопрос о том, за счет чего на периферии может быть обеспечен устойчивый экономический рост, позволяющий сократить разрыв хотя бы со странами со средними доходами. В особенности это касается наиболее отсталых африканских стран, где источником первичной энергии до сих пор выступает биомасса, а уровень обеспечения экономики и населения электричеством недостаточен для того, чтобы вырваться из ловушки нищеты.
Между тем проблемы энергодефицита в бедных странах будут лишь обостряться. Недавний отказ Китая от финансирования зарубежных угольных проектов в рамках инициативы «Один пояс — Один путь» существенно затруднит сценарий развития энергетики, который еще недавно рассматривался рядом стран как базовый. Создать атомную генерацию смогут у себя далеко не все государства — для этого их правительствам придется как минимум преодолеть значительное сопротивление общественности и глобального антиядерного лобби. Гидроэнергетика, зависящая от уровня водности рек, становится все более ненадежной в условиях усиливающегося глобального потепления — с этим уже столкнулись многие страны от Замбии до Ирана. А о сугубо положительных результатах ставки на возобновляемую энергетику для стран «третьего мира» говорить пока явно преждевременно.
Тем не менее позиция развивающегося мира на СОР26 была услышана. В резолюции саммита говорится о необходимости по меньшей мере удвоить в сравнении с уровне 2019 года поддержку адаптации к климатическим изменениям развивающихся стран со стороны развитых экономик к 2025 году. Будет ли эта задача выполнена, можно только догадываться, зато сворачивание угольной энергетики в «третьем мире» пока определенно откладывается на неопределенное будущее.
В итоговой декларации СОР26 первоначальная формулировка «поэтапный отказ» применительно к сжиганию угля была заменена на «поэтапное сокращение» — во многом благодаря позиции Индии, которая не готова отказаться от угольной генерации, хотя в последнее время регулярно декларирует мегапроекты в области ВИЭ. На старте СОР26 индийский премьер-министр Нарендра Моди сделал то, чего настойчиво добивались от него западные державы — провозгласил национальный план декарбонизации, пусть и не к 2050 году, как США и Евросоюз, и даже не к 2060 году, как Китай, а всего лишь к 2070 году.
Но своего туза из рукава индийцы достали под занавес саммита, когда министр окружающей среды Бхупендер Ядав при поддержке Китая настоял на том, что потребление угля должно быть подвергнуто именно поэтапному сокращению — в противном случае два гиганта угольной генерации просто могли не подписать резолюцию. Председатель СОР26, уроженец индийской Агры Алок Шарма был на грани нервного срыва, а климатическому посланнику президента США Джону Керри оставалось лишь развести руками. «Если бы мы на это не пошли, мы бы остались без соглашения», — прокомментировал он подписание Климатического пакта в Глазго.
Этот угольный сюжет хорошо иллюстрирует еще одну линию раскола «зеленой» повестки — между политическими декларациями и экономическими интересами. Можно лишь пожелать долгих лет жизни индийскому премьеру Моди, которому в 2070 году исполнится 120 лет, но вопрос о том, достигнет ли к тому времени его страна вожделенной декарбонизации, остается в высшей степени умозрительным. Восстанавливать же экономику, по которой нанесла сильный удар пандемия, нужно прямо сейчас, и торопиться с закрытием угольных электростанций Индия, разумеется, не будет. То же самое касается и Китая, который на выходе из коронавирусного кризиса столкнулся с масштабным энергетическим кризисом и был вынужден быстро нарастить добычу угля до новых рекордов.
Никакого отказа от задач энергетического перехода в духе демаршей Трампа Индия и Китай, конечно же, декларировать не станут, но СОР26 в очередной раз подтвердил, что их реальные действия на пути в «зеленый» новый мир будут сугубо прагматичными. В действительности этой линии придерживаются и США, что бы ни рассказывали с трибуны Глазго Байден и его прогрессивные соратники и соратницы по Демократической партии. Поддержать инициированную Великобританией добровольную декларацию об отказе от угольной энергетики на саммите пожелали всего два штата — Гавайи и Орегон.
Такую же позицию — причем с куда более одиозным подтекстом — заняла и Бразилия, присоединившаяся к принятой на СОР26 декларации о прекращении массовой вырубки лесов к 2030 году. Именно так бразильский президент Жаир Болсонару отреагировал на поступившую на него за несколько дней до открытия саммита жалобу экологической организации Allrise в Международный уголовный суд в Гааге. Активисты обвинили администрацию Болсонару в том, что она прямо и косвенно способствует уничтожению Амазонии, и тому есть вполне убедительные документальные свидетельства. В этом году масштабы вырубки тропических лесов в Бразилии достигли 15-летнего максимума, вопреки прежним обещаниям ее нынешнего президента сократить лесозаготовки.
Но 2030 год будет еще нескоро, а новые выборы правому популисту Болсонару предстоят уже через несколько месяцев. По мере усиления левого уклона в мировой политике ему определенно не хочется играть роль плохого парня на мировой сцене, тем более что из-за его нескрываемого ковид-диссидентства страна сильно пострадала от пандемии. А для внутренней политики у Болсонару наверняка припасен набор новых популярных решений наподобие бесплатной раздачи сжиженного газа малоимущим семьям за счет бюджета. Кстати, ожидавшееся решение о постепенном отказе государств от субсидий на производство и потребление ископаемого топлива на СОР26 также не было принято — вместо этого участники саммита ограничились лишь призывом к отказу от неэффективных мер поддержки.
Все эти климатические полумеры вызвали закономерное недовольство экологических активистов во главе с неизменной Гретой Тунберг, еще до открытия СОР26 аттестовавшей подход политиков к глобальному потеплению формулировкой «бла-бла-бла». Любопытная деталь: если два года назад выступление Греты было «гвоздем» климатического саммита ООН в Нью-Йорке, после чего о юной шведке узнал весь мир, то на СОР26 ее попросту не позвали. Так что дни саммита Грета провела среди своих сторонников на улице, заявив, что СОР26 — «это больше не климатическая конференция, а всемирный фестиваль „зелёной воды“».
Очевидно, что с 2019 года, когда Грета совершила свое знаменитое путешествие из Англии в Америку на парусной яхте, климатический активизм заметно радикализировался — во многом в ответ на перехват «зеленой» повестки мировыми элитами. Экологические группы все активнее призывают политиков к решительным действиям, и каждый компромисс на площадках наподобие СОР26 лишь провоцирует недовольство улицы.
Нельзя сказать, что требования активистов остаются без ответа. Нашумевшие судебные решения по искам экологических организаций к нефтяным компаниям и регулярные сообщения финансовых корпораций об отказе от проектов финансирования ископаемого топлива свидетельствуют о том, что «зеленое» давление снизу приносит результаты. Свою лепту форсирование энергетического перехода внесло и в тот энергокризис в Европе, на фоне которого проходил СОР26.
Но потенциальный вызов для мировых элит со стороны массового экологического протеста, возможно, гораздо масштабнее — во всяком случае, он точно шире, чем движение антиглобалистов, некогда также досаждавшее участникам различных саммитов. Антикапиталистическая протестная волна, спровоцированная мировым кризисом 2008 года, довольно быстро сошла на нет по мере вхождения мировой экономики в малоприятную, но не смертельную полосу низкого роста. Глобальное потепление — это совсем другая история: если его динамика будет нарастать, провоцируя массовую панику, расширение уличной политики неизбежно, и тогда персонажи из прежней генерации популистов наподобие Трампа и Болсонару могут показаться образцами умеренности. СОР26 продемонстрировал, что траектории элиты и низового активизма в климатической повестке разошлись уже слишком далеко, и это, несомненно, будет порождать все новые конфликты.