Дмитрий Богданов: На законодательном уровне пока мы не видим какой-либо активной работы по снижению негативного эффекта ТУР

С 2023 г. Европейский союз (ЕС) вводит трансграничное углеродное регулирование («углеродный налог»).

Данный институт предусмотрен одобренным ЕС в 2019 г. планом действий («зеленой сделкой») по достижению углеродной нейтральности к 2050 г. и, в целом, соответствует тем целям по декарбонизации, которые заявлены как на уровне отдельных стран, так и на общеевропейском уровне.

Планируется, что углеродный налог будет взиматься с ввозимой в ЕС продукции с высоким «углеродным следом», т. е. с той продукции, при производстве которой были превышены установленные лимиты на выбросы парниковых газов.

Хотя конкретный механизм применения углеродного налога (включая порядок верификации углеродного следа продукции) и размеры его ставок еще не утверждены, уже сейчас оценивается, что он может затронуть практически половину основных статей российского экспорта в ЕС: углеводороды, металлы, машиностроение и минеральные удобрения.

При этом среднегодовая дополнительная нагрузка на наших экспортеров может составить более €5 млрд, что значительно выше в сравнении с другими странами-экспортерами.

Безусловно, введение в ЕС углеродного налога потребует от России принятия комплекса необходимых политических, экономических, технологических и законодательных мер по снижению его негативного эффекта на российское производство и экспорт. При этом нужно будет также учитывать те обязательства по декарбонизации, которые Россия взяла на себя в рамках Парижского соглашения о предотвращении изменения климата.

Что касается политических мер, то, прежде всего, необходимо говорить о продолжении межправительственного диалога с ЕС и отдельными европейскими странами об условиях применения углеродного налога к российской продукции. Безусловно, это будет непростая задача в текущей международной обстановке.

Из экономических мер можно отметить вероятную переориентацию части экспортных потоков со стран ЕС на страны Азиатско-Тихоокеанского региона, а также, в долгосрочной перспективе, пересмотр самой структуры экспорта с уменьшением в ней доли углеводородов.

В части пересмотра технологий можно прогнозировать дальнейшее «озеленение» производства: увеличение доли потребления энергии, произведенной с использованием возобновляемых источников энергии, использование альтернативных энергоресурсов (прежде всего, водорода), установку оборудования, улавливающего парниковые газы, и т. д.

На законодательном уровне пока мы не видим какой-либо активной работы в данном направлении. Отчасти это связано с тем, что, как было сказано выше, ни у кого еще нет понимания, как конкретно будет работать механизм трансграничного углеродного регулирования. Вероятно, с принятием ЕС необходимых актов (ожидается в течение этого года) соответствующие законодательные инициативы последуют.

На данный момент можно упомянуть только прошедший первое чтение в Государственной Думе законопроект об ограничении выбросов парниковых газов.

В частности, им предусматривается создание в России реестра так называемых углеродных единиц, которые будут начисляться исполнителям в результате реализации климатических проектов, направленных на сокращение (предотвращение) выбросов парниковых газов или увеличение их поглощения. Важно, что законопроект далее закрепляет возможность зачета таких углеродных единиц для целей соблюдения требований по ограничению выбросов парниковых газов (уменьшения углеродного следа), а также их передачи третьим лицам. В последнем случае можно говорить о создании добровольного рынка торговли углеродными единицами.

В случае если ЕС признает создаваемый в России реестр углеродных единиц, то данный механизм может быть использован российскими экспортерами для снижения углеродного следа своей продукции и, как следствие, сокращения размера уплачиваемого углеродного налога.