Разговоры о конце «эры нефти» ведутся уже давно, а ситуация на нефтяном рынке, вызванная эпидемией COVID-19 и падением цен на нефть, усугубила сомнения экспертов рынка, ряда международных нефтяных компаний и даже некоторых должностных лиц ОПЕК в том, что спрос на нефть вообще никогда не восстановится, и это будет иметь довольно тяжелые последствия для нефтедобывающих стран и для перспектив исследования и постановки на баланс новых запасов.
О том, что происходит сегодня с российскими нефтегазовыми запасами, каково будущее геологоразведки, какие планы в отношении ТРИЗ и арктических ресурсов, «НиК» рассказал генеральный директор ФБУ «Государственная комиссия по запасам» Игорь Шпуров.
«НиК»: Выделите, пожалуйста, главные тенденции развития сырьевой базы углеводородов в России за последние 20 лет.
— В 90-е годы и начало нулевых воспроизводство минерально-сырьевой базы в стране было по большому счету на критически малом уровне. Прирост запасов был значительно меньше текущих уровней добычи нефти. Но, начиная с 2004 года, ситуация изменилась: стабильный рост наблюдается по всем категориям запасов нефти, осуществляется полноценное воспроизводство минерально-сырьевой базы.
За последние 5 лет начальные извлекаемые запасы нефти выросли на 4 млрд тонн. При этом ежегодный прирост промышленных запасов нефти (по категориям А, В1 и С1) примерно на 15% выше, чем добыча за этот же период.
Очень интересные результаты мы видим на разрабатываемых месторождениях. Здесь отмечается не простое, а расширенное воспроизводство минерально-сырьевой базы.
«НиК»: Есть мнение, что рост запасов углеводородного сырья на разрабатываемых месторождениях — это так называемые «бумажные» запасы. Что вы думаете по этому поводу?
— Это заблуждение. Безусловно, свои усилия по геологическому изучению компании в первую очередь направляют на уже разрабатываемые месторождения. И это совершенно логично, ведь компаниям нужно снизить риски геологоразведочных работ, обеспечив планируемые уровни добычи УВС. Поэтому первоочередной прирост запасов происходит за счет доразведки разрабатываемых месторождений и перевода месторождений из категории разведанных в разрабатываемые, а не за счет «бумажного» пересмотра коэффициента извлечения нефти.
К слову говоря, с 2015 по 2019 год КИН остается неизменным.
«НиК»: Считается, что сейчас во всем мире наступила эпоха трудноизвлекаемых запасов. Вы думаете, что российская нефтяная отрасль готова к этому вызову?
— Думаю, трудноизвлекаемые запасы нефти целесообразно условно разделить на две группы. Первая — это традиционные запасы (традиционные месторождения). А вторая группа — нетрадиционные запасы.
Что касается первой группы, то в нее входят, например, запасы со сверхнизкопроницаемыми коллекторами, месторождения высоковязкой нефти, удаленные месторождения и т. д. В целом работа по освоению таких месторождений идет достаточно успешно, несмотря на то что запасы, безусловно, относятся к трудноизвлекаемым и требуют применения новейших дорогостоящих технологий. На сегодняшний день эти запасы обеспечивают порядка 20–25% суммарной добычи нефти по стране.
Важно подчеркнуть, что разработка традиционных ТРИЗ требует применения новейших и очень затратных технологий и российские компании в них вкладываются (и весьма существенно), а это основные предпосылки для технологического прогресса. ГКЗ и ЦКР проводят специальный анализ, по результатам которого мы видим, что если в 2007 году 65% суммарной добычи нефти по стране обеспечивалось за счет традиционных технологий, а 35% — различными новыми технологиями, то сейчас ситуация прямо противоположная. 65% суммарной добычи — это уже те новые технологии, которые еще 10 лет назад считались опытными и перспективными, а в настоящее время уже полноценно внедрены и работают.
Что касается нетрадиционных ТРИЗ (это, в частности, бажен, доманиковские отложения, хадумская свита, битумы), то здесь ситуация не такая радужная, потому что эффективных технологий, позволяющих полноценно разрабатывать такие запасы, пока не найдено. Но компании очень серьезно над этим работают: вкладывают средства, привлекают опытнейших специалистов, много взаимодействуют с вузовской и академической наукой. ЦКР со своей стороны активно принимает участие с точки зрения методического обеспечения этих процессов. И прогресс есть, но, к сожалению, пока это лишь научный прогресс. Технологического рывка еще нет. Технологии, с помощью которых мы сможем эффективно разрабатывать такие отложения, еще предстоит создать.
«НиК»: Как вы думаете, в ближайшее время удастся решить задачу разработки нетрадиционных ТРИЗ?
— Сложно ответить на этот вопрос. Точно предсказать научное открытие нельзя, это не прогнозируется «впрямую». Знаете, есть в науке такое понятие — эвристический подход. Это когда долгий процесс познания и накопления информации дает неожиданный результат. Мы как бы скачкообразно переходим на другую ступень познания. И судя по тому количеству работ, которые сегодня ведутся по данному направлению, количество в ближайшем (надеемся) будущем должно неизбежно перейти в качество. Подчеркну, что все недропользователи, у которых есть перспективы по освоению бажена, ведут серьезные работы по созданию необходимых технологий. Возможно, компании освещают эти процессы не очень публично, но мы видим, что некоторые результаты уже есть.
«НиК»: Скажутся ли события 2020 года на вовлечении ТРИЗ в разработку? Каким, на ваш взгляд, будет влияние пандемии и нефтяного кризиса на геологоразведочные процессы?
— Я не могу ответить на этот вопрос однозначно, но пока мы отрицательных тенденций не видим. Ни с точки зрения геологоразведки, ни с точки зрения разработки месторождений. Мы, например, прогнозировали, что в связи с соглашением ОПЕК+ снизится количество проектных работ, представляемых в ГКЗ и ЦКР. Но нет, количество работ пока не снижается.
Такая же ситуация и по геологоразведке: первое полугодие показало, что снижения нет.
Но посмотрим, что будет дальше. Я думаю, компании понимают, что за кризисом вновь случится рост, и уже сейчас к этому готовятся.
«НиК»: Каков региональный срез вовлечения новых углеводородных запасов в разработку (речь идет о России)? Какие территории сейчас у нас в лидерах?
— Как правило, в России два региона наиболее активно показывают прирост запасов. Это Урало-Поволжье и Западная Сибирь. Но вот фокусный центр внутри этих территорий заметно смещается.
Возьмем Урало-Поволжье. Хотя регион уже давно разрабатывается, он и сейчас остается достаточно перспективным. Прежде многие залежи УВС, являющиеся промышленными, считались здесь нерентабельными для добычи. Попросту не было эффективных технологий. А сейчас они появились. Также значительный прирост идет за счет освоения ранее пропущенных залежей УВС. К тому же рентабельность запасов Урало-Поволжья достаточно высокая. Выше, чем в той же Западной Сибири. Достаточно посмотреть на работу «Татнефти» — у компании стабильная добыча на протяжении последних 30 лет. И это в том числе благодаря тому, что «Татнефть» очень много занимается и геологоразведкой, и увеличением нефтеотдачи пластов в широком понимании этого термина.
В то же время в Западной Сибири перспективы освоения углеводородов смещаются в периферийные зоны. В советское время внимание геологов и разработчиков здесь было сосредоточено на Широтном Приобье. Это был очень сложный регион для разведки, исследования. Многие скептики не верили, что там будут открыты промышленные запасы нефти. Но тем не менее нефть открыли и в первую очередь сосредоточили усилия на разведке и освоении суперпродуктивных гигантов.
В настоящее же время с точки зрения воспроизводства минерально-сырьевой базы появилась необходимость идти дальше и выходить в новые, еще более сложные районы Западной Сибири. Это, например, юго-запад ЗСНГП — Карабашская зона. Здесь можно отметить Оурьинское месторождение — одно из крупнейших, открытых в последнее время.
Другой заслуживающий внимания район — это северо-восток Западной Сибири, север Красноярского края.
Здесь в последнее время мы видим очень интересные открытия и большой прирост запасов по Пайяхскому месторождению.
Объект непростой, это трудноизвлекаемые запасы нефти, так как они сосредоточены в сверхнизкопроницаемых коллекторах. Но технологии разработки есть уже сегодня, а значит, и перспективы освоения запасов региона весьма значительные. На рассмотрение в ГКЗ и ЦКР часто поступают материалы по Пайяхе, из которых мы видим, что на месторождении и разведочные скважины бурятся, и испытания проводятся, и получаются интересные результаты, которые показывают, что та оценка запасов, даже предварительная, которая есть на текущий момент, она как минимум подтверждается.
«НиК»: Арктические проекты — есть ли у них будущее в нынешних условиях? Актуальны ли они сегодня?
— Ну как не актуальны?! Арктические проекты начались много лет назад еще в Советском Союзе. Потенциал Арктической зоны уже тогда был оценен по достоинству. А сейчас, например, арктические газовые проекты — это основной газ России. Нефть в Арктической зоне также давно разрабатывается. Следует отметить, что для освоения недр Арктики уже есть технологии, которые позволяют не только вести эффективную добычу нефти, но и обеспечить сохранение хрупкого экологического баланса в регионе. Можно без преувеличения сказать, что за развитием русской Арктики будущее.
Что касается шельфа Арктики, то, если мы хотим ориентироваться на перспективу, надо обязательно продолжать геологоразведку, готовить технологии. Пока риски нефтедобычи там очень высоки. Это и экологические, и экономические риски, которые кратно выше, чем на суше. Академик Лаверов в свое время говорил, что шельфовые проекты сравнимы по уровню технологий с освоением космоса. Но все же осваивать Арктику надо в любом случае. Ресурсы там очень серьезные. Кроме того, это важно с точки зрения технологического развития.
По сути, нефтегазовая промышленность с позиции инвестирования является одним из драйверов развития новых технологий, которые потом распространяются и на другие сферы жизнедеятельности общества.
В настоящее время работы на арктическом шельфе продолжаются. О них не так много говорят, но они ведутся. И я считаю, что нам есть чем гордиться. Например, у нас в России работает самый северный шельфовый проект в мире — компания «Газпром нефть» ведет промышленную добычу нефти на Приразломном месторождении. Это большое достижение. Или, например, НОВАТЭК запустил самый северный завод в мире — «Ямал СПГ».
«НиК»: Ряд экспертов говорят о том, что добыча нефти в мире все больше будет «уходить на шельф». Это справедливо для России?
— Думаю, что в ближайшее время в России этого не произойдет. Нефтяные запасы на суше значительные, а на шельфе добывается пока совсем немного.
По состоянию на 1 января 2019 года запасы нефти по категориям А, В1 и С1 на суше составили 18 млрд тонн, или 97% всех запасов нефти в РФ, в то время как запасы нефти по соответствующим категориям на шельфе составили лишь 0,6 млрд тонн, то есть 3% общих запасов по стране.
Что касается накопленной добычи, то на 1 января 2019 года на суше она составила 24,1 млрд тонн, или 99,2% всей добычи в РФ, а на шельфе — 0,2 млрд тонн, лишь 0,8% общей добычи по стране.
Поэтому главное направление работ на шельфе в ближайшие годы будет связано не с добычей, а с геологоразведкой и опоискованием огромных прогнозных ресурсов арктического шельфа.
«НиК»: Какие сейчас главные тенденции в области повышения нефтеотдачи пласта? Есть ли прорыв в этой сфере?
— С точки зрения физико-химических методов повышения нефтеотдачи пласта, к сожалению, пока прорывов нет. Нефтедобывающие компании занимаются этой темой, но реально больших объемов применения так называемых МУН нет. Как была в 2003 году дополнительная добыча нефти за счет применения МУН около 3–4 млн тонн, так и в 2016 году — около 3–4 млн тонн. В целом, к сожалению, ничего особенно не поменялось. А это, кстати, достаточно серьезный резерв увеличения добычи и в конечном итоге повышения нефтеотдачи пластов.
«НиК»: Какие темы по запасам углеводородов, на ваш взгляд, нуждаются в активной проработке?
— Одной из важных тем является вовлечение в разработку нефтяных оторочек нефтегазовых месторождений. Очень много говорится об этой задаче, но реальных сдвигов нет. Речь идет о нефти газовых месторождений, попутной нефти. Ситуация с разработкой нефтяных оторочек газонефтяных месторождений год от года ухудшается. А между тем запасы такой нефти достаточно большие. Возможно, для изменения ситуации необходимо вмешательство со стороны государства. Разработкой газонефтяных месторождений в основном занимаются газовые компании, а их основная цель — добывать газ. Нефть им не очень интересна. Точно так же, как нефтяникам редко бывает интересен попутный газ. Но если тема добычи попутного нефтяного газа находится на повестке достаточно давно и здесь сделано довольно много, то в отношении попутной нефти аналогичной работы и даже тенденций к ней пока нет. Решение вопроса добычи попутной нефти должно быть «поднято на флаг», как в свое время был поднят вопрос добычи попутного газа.
«НиК»: Сейчас идет инвентаризация запасов углеводородов. Когда будут озвучены ее результаты?
— Думаю, это произойдет в ближайшее время. Для нас это очень интересный инструмент анализа, который позволяет более наглядно показать те тенденции, которые мы отмечали ранее.