Газовый ящик Пандоры

Бурное развитие мирового рынка СПГ, в которое активно включилась и Россия, чревато непредсказуемыми эффектами, проистекающими из самой природы СПГ как мобильного ресурса, не привязанного к конкретному рынку, в отличие от «традиционного» трубопроводного газа.

Состоявшийся ровно два года назад запуск проекта «Ямал СПГ» быстро привел к немыслимой прежде ситуации на европейском газовом рынке: теперь с российским трубопроводным газом, поставляемым «Газпромом», конкурирует российский же СПГ, который независимые трейдеры покупают у НОВАТЭКа. Недовольство «Газпрома» этой ситуацией можно понять, однако повсеместный бум СПГ-проектов уже необратимо изменил структуру мирового газового рынка и российского монополиста перед принципиально новыми вызовами. Модератором разногласий между «Газпромом» и НОВАТЭКом, несомненно, должно выступить государство, однако, предупреждают эксперты, далеко не все рыночные тренды, порожденные экспансией СПГ, поддаются управлению, а тем более прогнозированию.

Отложенный «разворот на Восток»

Появление российского СПГ на европейском рынке явочным порядком ликвидировало экспортную монополию «Газпрома», которую он ревностно охранял на протяжении многих лет. По данным «Газпрома», уже в 2018 году, сразу после запуска «Ямала СПГ», 4,9 млн из 7,6 млн тонн его продукции оказались в Европе, главным образом в Бельгии, Франции, Нидерландах и Великобритании — все эти страны входят в число традиционных покупателей российского трубопроводного газа. В первом полугодии 2019 года, по оценке, приведенной «Коммерсантом» на основе данных исследовательской компании IHS, российский экспорт СПГ в Европу увеличился на 9,5 млрд тонн, опередив по объему прироста США (плюс 7,1 млрд куб.м) и Катар (плюс 5,1 млрд куб.м).

Видимо, это только начало: согласно прогнозу Минэкономразвития, о котором в конце августа писал РБК, Россия в ближайшие 5 лет увеличит совокупный экспорт СПГ почти втрое — до 47,9 млн тонн к 2024 году.

Для сравнения: «Газпром», как сообщила в мае на газовой конференции в Берлине зампред правления компании Елена Бурмистрова, в среднесрочной перспективе ожидает закрепления спроса на российский газ в Европе в диапазоне 194–204 млрд куб.м в год. За 9,5 месяца текущего года «Газпром» сократил экспорт газа в Европу на 2,5%, до 152,6 млрд куб.м.

Объективно «Газпром» столкнулся с неумолимым рыночным трендом. По словам Сергея Капитонова, аналитика по газу Центра энергетики Московской школы управления «Сколково», в долгосрочном периоде сектор СПГ, безусловно, будет расти быстрее сектора трубопроводных поставок газа. Если большинство аналитических агентств предполагают, что рост мировой торговли газом на перспективу 2035–2040 годов составит порядка 1,5–2% в год, то в сегменте СПГ прогнозы гораздо более оптимистичные: 5% в год или даже выше. Прогноз ИНЭИ РАН — «Сколково» предполагает, что к 2040 году доля СПГ в глобальной торговле газом составит 60–65%. Сейчас доля СПГ на мировом рынке составляет 40%, а трубопроводного газа — 60%, но к 2040 году они поменяются местами: доля СПГ будет составлять 60%, доля трубопроводного газа — 40%, добавляет руководитель аналитического департамента компании AMarkets Артем Деев.

Однако в российском случае есть и субъективная составляющая: у «Газпрома» немало претензий конкретно к НОВАТЭКу, а не к конъюнктуре рынка. Прежде всего, недовольство «Газпрома» связано с тем, что проект «Ямал СПГ» освобожден от НДПИ и экспортной пошлины — в отличие от трубопроводного газа. В нашумевшем отзыве зампреда правления «Газпрома» Виталия Маркелова на письмо ректора Санкт-Петербургского горного университета Владимира Литвиненко на имя президента России о перспективах производства СПГ в Арктике говорилось, что из-за вытеснения ямальским СПГ российского трубопроводного газа бюджет недополучил около 30 млрд руб. Эта сумма сопоставима с затратами «Газпрома» на газификацию регионов в 2017 году.

Кроме того, можно вспомнить, что изначально продукцию «Ямала СПГ» планировалось направлять не в Европу, а в прямо противоположную сторону — на азиатские рынки.

Эти планы были подкреплены вхождением в проект китайских инвесторов. Однако в том, что газ НОВАТЭКа неожиданно изменил направление, вряд ли стоит видеть умысел этой компании, поскольку она лишь производит СПГ и не контролирует его трейдеров. Поэтому, отмечает ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков, у российского Минэнерго нет инструментов воздействия на НОВАТЭК в связи с неожиданно возникшей конкуренцией с «Газпромом» в Европе. Как только танкеры с СПГ отходят от завода на Ямале, газ становится собственностью покупателей. НОВАТЭК на них не влияет, а если бы и мог влиять, то у властей нет возможностей заставить компанию отправлять газ на какие-то конкретные рынки.

«Рынок СПГ по определению более гибкий, чем рынок трубопроводного газа», — напоминает Юшков. Хотя в случае НОВАТЭКа, уточняет эксперт, все предпосылки для того, что газ пойдет на запад, а не на восток, сложились уже к моменту запуска проекта. Дело в том, что «Ямал СПГ» был построен раньше срока на год и два месяца, а газовозы для него строятся по старому графику в Южной Корее, поэтому только сейчас, спустя почти два года, НОВАТЭК их получит.

«Поскольку газовозов не хватает, сокращается транспортное плечо, чтобы челночный ход был как можно быстрее, и газ с Ямала оказывается не в Китае, а на более близких рынках, — продолжает Юшков. — Сначала его возили только в Европу, потом начали делать перегрузку в Норвегии, а сейчас планируют перенести перегрузку на обычные суда неледового класса в Мурманскую область. Маршрут через Арктику даже без ледовой нагрузки, которая еще больше тормозит скорость движения танкеров, довольно протяженный: надо везти газ по всему Северному морскому пути, далее по Тихому океану и в лучшем случае можно отгрузиться в Японии, но обратно будет возвращаться пустой танкер. Это гораздо дольше европейского направления, но если представить, что танкеров хватает, что НОВАТЭК достроит хабы на Камчатке, то в таком случае у „Ямала СПГ“ появится выбор: если в Европе будет более выгодная цена, газ пойдет туда, а если в Азии — то туда».

Арбитр ограниченного применения

Поставкам российского газа на экспорт нужна скоординированная рыночная стратегия, которая предусматривала бы определенные приоритеты для производителей, считает эксперт нефтегазового рынка Вячеслав Мищенко. Такая стратегия должна позволить избежать ненужной внутренней конкуренции и дать возможность занять правильные ниши на рынке СПГ. Задача весьма сложная, учитывая более гибкие схемы реализации СПГ, чем в случае с трубопроводным газом, который ориентирован на конкретные региональные рынки. Например, достаточно часто возникают спотовые поставки, когда трейдер берет какой-то объем СПГ и перепродает его уже на открытом рынке туда, где возникает конкурентный спрос, к тому же СПГ можно перепродавать неоднократно.

«В этом и смысл занятия ниши СПГ: этот газ более мобильный, соответственно, он может перекрывать пики спроса и в целом работать как арбитражный продукт по аналогии с арбитражными поставками на других сырьевых рынках, таких как нефть.

В чьих руках окажется этот груз, никто предположить не может: первый российский СПГ в конце 2017 года, как известно, пришел не в Азию, а на восточное побережье США. То же самое произошло в случае с Литвой, которая строила приемный терминал, отказалась от трубного газа и вдруг стала получать СПГ с Ямала. Но газ российского происхождения был поставлен в Литву независимыми трейдерами», — рассуждает Мищенко.

Однако, по его мнению, примеры координации действий участников газового рынка уже есть. Например, после отмены тотального эмбарго на экспорт американской нефти, которое длилось 40 лет, с 1975 по 2015 год, на восточном побережье США началось бурное развитие мощностей по экспорту углеводородов, а в ближайшем будущем США станут крупнейшим производителем и экспортером нефти и газа. В связи с этим не только американские корпорации лоббируют свои интересы на экспортных рынках, прежде всего в Европе: задействованы правительство, аппарат президента, дипломатические службы, которые во всех странах находят какие-то рычаги влияния.

«Это хороший пример корпоративно-государственной стратегии, в том числе и коммерческой, предполагающей достаточно жесткую позицию по отношению к конкурирующим проектам — в первую очередь трубопроводного газа, который идет из России. Нынешняя экономическая политика США — это неприкрытый жесткий протекционизм их экономических интересов в мире, и американская нефтегазовая отрасль получает колоссальные дотации и помощь для реализации своих проектов. В общественном сознании США ассоциируются с либеральным подходом к экономике, в том числе при выборе рыночных стратегий. Представители США любят подчеркивать, что регуляторы никоим образом не вмешиваются в вопросы корпоративных стратегий коммерческих компаний, однако на практике мы видим нечто противоположное. Еще одним примером скоординированной коммерческой стратегии — на сей раз в области импорта энергоресурсов из различных источников — может служить Китай. В КНР точно определяют на государственном уровне объем импортных терминалов по регазификации на юго-восточном побережье, какой трубный газ должен прийти, — налицо частно-государственное сотрудничество в координации внешнеэкономической деятельности», - подчеркивает Мищенко.

Решающую роль в выработке подобной стратегии для российского газа, уверен эксперт, должно занять государство в лице регулирующих органов и профильных министерств, и в этом нет ничего «антирыночного».

Однако следует помнить о том, что существуют определенные рыночные ограничения, которые невозможно устранить административными усилиями. На первом этапе, по мнению Мищенко, можно скоординировать экспортную стратегию трубопроводного газа и СПГ, если проанализировать объем долгосрочных формульных контрактов. Но предсказать ситуацию на спотовом рынке (то есть те поставки, которые осуществляются на основании рыночной конъюнктуры «здесь и сейчас») практически невозможно. Это можно сделать, только запретив трейдерам перепродавать газ, но рынок так работать не будет, поскольку его механизмы гораздо сложнее.

Раньше подобных коллизий действительно не было, и выходом из ситуации, как представляется, может стать только джентльменское соглашение, считает Игорь Юшков, напоминая о том, как подобные механизмы по факту работают на рынке нефти. Президент Владимир Путин и Минэнерго собирают нефтяников и предлагают ограничить их добычу, потому что им кажется, что это удачная идея. Нефтяники соглашаются, потому что это предложение, от которого нельзя отказаться.

«Практика неформальных договоренностей существует, но будет ли она работать по отношению к НОВАТЭКу — непонятно, потому что об этом договариваться должен лично Путин. НОВАТЭК, конечно, может пообещать начать отправку СПГ на азиатские рынки, как только им достроят газовозы, но дальше возникает вопрос с достройкой перевалочного хаба на Камчатке, денег на который еще не выделили. К тому же можно придумать и другие объяснения, почему СПГ с Ямала уходит в Европу: например, тем самым российский газ вытесняет американский.

В итоге выбор государства оказывается таким: либо помогать новым СПГ-проектам НОВАТЭКа, но дальше с ними ничего не сделать, потому что они будут направлять газ на те рынки, где им выгодно, либо не помогать, но тогда не будет самих проектов. Рычаги управления ситуацией ограничены»,

— констатирует Юшков.

Кроме того, нужно учитывать позицию самих российских компаний и сложившиеся практики лоббирования ими своих интересов. «Основной камень преткновения заключается в том, что каждая компания занимается коммерческой политикой самостоятельно и не хочет раскрывать своих тайн. Рабочая группа, которая была создана полгода назад для разрешения коллизии между СПГ и трубопроводным газом, столкнулась с нежеланием компаний участвовать в этих процессах», — добавляет эксперт рынка, пожелавший сохранить анонимность.

Стратегии для «новой нефти»

Если же выйти за рамки сюжета «НОВАТЭК против «Газпрома», то расширение сегмента СПГ в конечном счете означает изменение принципов ценообразования на мировом рынке газа. На этом моменте, видимо, и стоит сосредоточиться в рамках выработки долгосрочной программы действий. Если раньше, напоминает Вячеслав Мищенко, российские экспортеры газа использовали долгосрочную формульную стратегию ценообразования, то сейчас рынок ушел далеко вперед. Благодаря развитию мощностей по поставкам СПГ в мире (Ближний Восток, США, Африка, Австралия и т. д.) развивается спотовая торговля, формируются новые рыночные индексы, что приводит к формированию новых газовых хабов и привязанных к ним ценовых индексов. Поэтому, считает эксперт, российская политика должна быть направлена не только на выстраивание контрактных и торговых цепочек, но и в целом на формирование рынка и рыночных индикаторов.

«Российский СПГ, вступая на этот рынок и становясь драйвером среди мировых производителей, должен быть конкурентным на спотовом рынке. Для этого российским производителям и экспортерам надо хорошо понимать текущую конъюнктуру рынка, новые тренды ценообразования, применять гибкие механизмы ценообразования, а также создавать и продвигать на рынок собственные. Этот пробел надо восполнять совместными усилиями: в процесс должны быть включены и корпорации, и трейдеры, и производители, и регуляторы, то есть государство. При этом методика расчетов должна быть подвергнута открытому обсуждению. Вопрос не в том, сколько производить нефти или газа, а в том, чтобы продать все, что свыше внутреннего потребления, причем не по бросовым ценам», — считает эксперт.

Многие аналитики называют СПГ «новой нефтью», исходя из того, что этот продукт становится все более популярным товаром для биржевой торговли. Рынок СПГ, отмечает Артем Деев, похож на рынок нефти в том, что возможность поставок в любую часть мира кардинально меняет весь газовый рынок: крупными игроками здесь могут стать страны, которые раньше не участвовали в поставках, так как сильно удалены от потребителей.

Россия, по словам аналитика, с одной стороны, наращивает производство СПГ, так как это тенденция на ближайшие десятилетия и упускать рынок нельзя. К тому же себестоимость нашего газа более низкая по сравнению с конкурентами, и когда в мире возникнет дефицит сжиженного газа (это прогнозируется к 2030 году), это даст возможность России занять достойное место среди мировых производителей. С другой стороны, СПГ действительно вытесняет трубопроводный газ, причем именно на тех рынках, для которых построены дорогостоящие трубопроводы.

«При предложении хорошей цены покупателям производство СПГ в России будет только расти, а главными задачами при производстве трубопроводного газа станут снижение издержек и удержание своей доли рынка»,

— полагает Деев.

Коллизия, возникшая между «Газпромом» и НОВАТЭКом, выглядит относительно локальным сюжетом еще и потому, что амбиции этих компаний, конечно же, не ограничиваются европейским рынком, а в Азии их интересы вряд ли будут входить в противоречие. Даже несмотря на замедление роста потребления и импорта газа, Китай является крупнейшим драйвером мирового спроса на газ, отмечает Сергей Капитонов. По его мнению, на этом рынке спокойно будут уживаться и трубопроводный газ из России и Центральной Азии, и СПГ, поскольку рынки для этих двух видов газа в Китае все еще не пересекаются. Кроме того, в ближайшие годы стоит ожидать роста поставок СПГ на изолированные от трубопроводной сети рынки Индии, Бангладеш, Таиланда, Пакистана и других быстрорастущих, но энергодефицитных азиатских экономик.

«Сложно сказать, что где-то в мире сегодня происходит открытый конфликт поставщиков СПГ и трубопроводного газа, — считает Капитонов. — В целом динамика потребления на рынках определяется внешней ценовой конъюнктурой. Если цены на спотовом рынке низкие, то импортеры наращивают закупки СПГ или трубопроводного газа со спотового рынка и сокращают закупки по долгосрочным контрактам с нефтяной индексацией, и наоборот. Именно так ведет себя наиболее конкурентный импортный рынок в мире — рынок Европы. Пожалуй, на сегодня он единственный, где идет реальная конкуренция между СПГ и трубопроводным газом. Является ли эта ситуация болезненной? Скорее нет, поскольку конкуренция стимулирует любого поставщика работать эффективнее, разрабатывать новые привлекательные торговые инструменты в рамках своих контрактов».

Крупные потребители всегда ищут возможности импорта газа из соседних стран, которые могут обеспечить надежный доступ к крупным долгосрочным поставкам, отмечает Алексей Гривач, заместитель генерального директора Фонда национальной энергетической безопасности. Раньше, по его словам, рынок СПГ развивался по тем же принципам, но давал возможность организации поставок на большие расстояния, подключения и развития новых рынков. Новые же проекты в сфере СПГ реализуются на более гибких условиях, вовлекаются новые ресурсные базы и рынки. Поэтому глобальная торговля СПГ, как ожидается, будет развиваться быстрее, чем новые трубопроводные проекты. Однако они тоже будут, особенно в направлении Китая и, возможно, Индии, которым предстоит большой путь в сфере развития собственного сегмента потребления газа.

«Думаю, что универсального противоречия между СПГ и трубопроводным газом нет,

— резюмирует Алексей Гривач. — Где-то конкуренция между поставщиками трубопроводного газа может быть даже более острой, а на некоторых рынках трубопроводный газ и СПГ могут органически дополнять друг друга. Как правило, это следствие конъюнктуры: в периоды перепроизводства и/или недостаточного спроса конкуренция между поставщиками усиливается. И наоборот, когда рынок растет, они дополняют друг друга».

Сергей Танакян