Начало современного этапа развития норвежской нефтегазовой отрасли практически совпало с началом XXI века, когда объем добычи углеводородов подошел к историческому максимуму. Помимо добычного, в стране сложился и национальный нефтесервисный бизнес — настолько мощный, что с середины 1990-х гг. государство прекратило его протекционистскую защиту, превратившуюся в барьер для его экспансии на внешние рынки. Внутренний рынок бизнеса сужался: шельф Северного моря — главная «нефтяная кладовая» Норвегии ХХ века — превратился в зрелую нефтегазовую провинцию. Она была хорошо изучена геологически, имела развитую инфраструктуру, но большинство освоенных месторождений вступило в фазу падающей добычи, а открытие новых крупных запасов считалось маловероятным.
Норвежский шельф — это де-факто три разнородные провинции: Северное море, примыкающее к нему по большей части глубоководное Норвежское море и лежащее обособленно на севере Баренцево море. Один шельфовый район — уникально богатые рыбой акватории близ заполярных архипелагов Лофотены и Вестеролен — остается закрытым благодаря давлению мощных экологического и рыбацкого лобби. Хотя все ведущие политические партии Норвегии (и левые, и правые) активно выступают за ускоренное «разбуривание» района, они зависят в Стортинге от поддержки малых центристских партий, которые категорически не позволяют трогать Лофотены.
Основные надежды норвежского нефтегаза на длительную перспективу связаны с продвижением на Север. Его прогнозные ресурсы возросли в результате подписанного в 2010 г. Мурманского договора с Россией о разграничении Баренцева моря.
По оценкам Норвежского нефтяного директората, отошедший Норвегии участок шельфа может содержать до 2 млрд барр. (около 270 млн т) нефтяного эквивалента.
Освоение заполярного шельфа для Норвегии дважды приоритетно: как средство и расширить ресурсную базу нефтегазовой промышленности, и укрепить международные позиции страны в Арктике.
В 2002 г. коалиционное правительство меньшинства во главе с К. М. Бундевиком внесло в Стортинг (парламент) доклад «О нефтегазовой промышленности», где представило два сценария развития отрасли. Если она «почиет на лаврах», то окажется, по сути, свернутой уже через два десятилетия («траектория распада»); если принимать меры, масштабная добыча нефти может продлиться до середины, а газа — до конца XXI века («траектория долгосрочного развития»). Большая доля добычи в будущем достигается за счет еще не открытых месторождений.
В докладе была поставлена политическая задача обеспечить выход на второй сценарий.
Признано необходимым «создавать условия для дальнейшего развития нефтегазового сектора, чтобы норвежский континентальный шельф оставался привлекательной территорией для инвестирования, производства и промышленного развития страны».
Кабинет Бундевика сделал первые практические шаги: разрешил возобновить бурение в Заполярье, начал реформы госрегулирования отрасли, либерализовал доступ на шельф новых инвесторов.
В последующие годы подход укреплялся. И левоцентристское правительство Йенса Столтенберга (2005–2013), и сменившая его правая коалиция под руководством Эрны Сульберг придерживались единого подхода: добывать как можно больше нефти и газа, пока они еще имеются в недрах и пока сохраняется устойчивый спрос. С этой целью активизировать геологоразведку, всемерно повышать нефтеотдачу с действующих месторождений и осваивать новые с учетом специфики каждого шельфового района. И параллельно все шире продвигать национальные компании на мировой рынок.
Корпоративная структура отрасли с начала века серьезно изменилась в свете новых задач. Все три крупные норвежские нефтяные компании — государственная «Статойл» (Statoil), нефтяной бизнес полугосударственного концерна «Норск Гидро» (Norsk Hydro) и частная «Сага Петролеум» (Saga Petroleum) — к 2007 г. объединились под эгидой «Статойла», с 2018 г. переименованного в «Эквинор» (Equinor). Для усиления рыночных начал он в несколько этапов подвергся частичной приватизации (за государством остались 67% его акций), вышел на фондовые биржи Осло и Нью-Йорка. Бывший «Статойл» глубоко преобразился: из технически грамотного, но привилегированного, довольно бюрократичного «национального чемпиона» он вырос в динамичную инновационную компанию, на равных конкурирующую с мейджорами более чем в 30 странах мира. Управляется он практически как частное предприятие, хотя и под достаточно строгим надзором правительства и Стортинга.
«Эквинор» — несомненный лидер норвежского нефтегаза, призванный, помимо прочего, служить гарантом стабильности добычи и основным «локомотивом» освоения арктического шельфа.
Он имеет доли участия в подавляющем большинстве лицензий, по договоренности с правительством управляя долями государства, номинальным держателем которых является стопроцентная госкомпания «Петоро». В 2018 г. на норвежском шельфе добыто 228,9 млн тнэ, из них 73,1 млн тнэ пришлись на «Эквинор» и 63,4 млн — на «Петоро».
Правительство начало широко привлекать на шельф и новые компании, включая средние и малые («нефтяные комары»), готовые, применяя уникальные технологии, работать на небольших либо старых месторождениях, особенно в Северном море. Норвежский нефтяной директорат в сжатые сроки допустил к работе на шельфе, в том числе в качестве операторов месторождений, десятки компаний из Норвегии, Европы, США, Японии. Среди них дочерние предприятия «Роснефти» и ЛУКОЙЛа, уже получившие доли в ряде лицензий на шельфе Баренцева моря.
В Северном море ставка сделана на продление сроков эксплуатации действующих месторождений и освоение новых с опорой на имеющуюся инфраструктуру. Типичный североморский проект — небольшая залежь, на которой развернута бесплатформенная добыча с «привязкой» к действующим платформам и магистральным трубопроводам. Для таких проектов был введен упрощенный порядок согласования и экологической экспертизы. Одновременно повышены роялти, чтобы стимулировать держателей ранее выданных лицензий разрабатывать месторождения, уступить их более активным недропользователям (включая новичков). Лицензии, возвращенные в нераспределенный фонд недр, и ряд ранее объявленных блоков ежегодно выставляются на открытый конкурс.
Оборот лицензий стимулируется налоговыми вычетами; расходы компаний на ГРР в значительной степени компенсируются бюджетом, что особенно привлекательно для финансово слабых «комаров».
Благодаря этому на шельф удалось привлечь новые инвестиции и технологии, изыскать возможности освоения залежей, ранее считавшихся нерентабельными, открыть новые запасы. Самый громкий успех пришелся на небольшую шведскую компанию «Лундин Петролеум». В хорошо, казалось бы, изученном районе на блоке, оставленном ранее «Статойлом» как бесперспективный, она открыла в 2010 г. месторождение Йохан Свердруп — 5-е по запасам за всю историю страны (425 млн тнэ).
В Норвежском и тем более Баренцевом морях, где инфраструктура слаборазвита и единичная стоимость проектов существенно выше, сохраняется доминирование крупных компаний во главе с «Эквинором», но и туда в качестве младших партнеров активно проникают небольшие игроки.
Поворотным стал 20-й раунд лицензирования, завершившийся 30 апреля 2009 г.: в нем приняли участие 45 компаний (против 24 в предыдущем); 34 получили доли в новых блоках. Впоследствии поисковая активность на норвежском шельфе видела взлеты и падения в зависимости даже не столько от мировых цен, сколько от результатов геологоразведки. Последний, 24-й раунд, оказался практически проваленным: приглашения стать недропользователями были разосланы лишь 11 компаниям. В целом, однако, норвежцам удается поддерживать высокий уровень интереса к шельфу, причем без предоставления массированных налоговых льгот. В 2019 г. предполагается пробурить около 50 поисковых скважин, в ходе ежегодного конкурса на заранее объявленные блоки 33 компании получили 83 новые лицензии.
Благодаря принятым мерам суммарная добыча углеводородов в Норвегии, пройдя, как и предсказывалось, пик в 2004 г. (264,2 млн тнэ) и затем начав падать ближе к «траектории развала», в 2008 г. преодолела эту тенденцию. В настоящее время объемы добычи существенно превышают даже «траекторию долгосрочного развития», а в ближайшие 4 года, по прогнозам, могут выйти на рекордные уровни.
Андрей Криворотов, кандидат экономических наук