Донбасс, который долгие годы считался крупным промышленным центром, но во многом растратил свой производственный потенциал будучи в составе Украины, теперь стал частью РФ. Безусловно, военные действия еще не окончились и не ясно, когда в регионе наладится мирная жизнь, а крупные производственные и добычные предприятия смогут войти в нормальный режим работы. Однако некоторые из них функционируют даже в нынешней тяжелой ситуации, а у других есть потенциал, разумеется, при условии появления инвесторов. С точки зрения энергетики этот регион представляет большой интерес, причем не только в качестве экспортера угля, но и в качестве потребителя топлива, а также других типов энергоносителей.

Фальстарт сланцевой добычи

В начале 2010-х годов в технологии добычи углеводородов произошла так называемая сланцевая революция. Многие СМИ, конечно, перестарались с названием, поскольку такая технология известна довольно давно. Никакой революции не произошло. Хотя надо признать, что сегодня эту технологию во многом усовершенствовали. Но именно в 2010-х сланцевая добыча нефти и газа началась в промышленных масштабах. Лучше всего эта технология в силу целого ряда факторов проявила себя в США. Было множество проектов в Китае, которые, правда, оказались в большинстве своем нерентабельными из-за удаленности месторождений от потребителей и трудной разработки скважин. Более успешными проектами оказались месторождения в Аргентине. Появились перспективы даже на Украине: на Олесской площади (западные области страны) и на Юзовской площади (восток страны, включая Донбасс).

Компания Burisma, коррупционные скандалы с которой до сих пор доставляют проблемы семье президента США Джо Байдена и являются предметом политической борьбы против действующего президента США, еще в 2010–2011 годах получила лицензии для геологоразведки и добычи на Ракитнянском и Никловицком месторождениях во Львовской области. В это же время свои геологические исследования в Краснолиманском и Александровском районах Донецкой области проводила компания Shell.

В 2011-м году кабмин Украины утвердил проведение небывалого по масштабам конкурса с заключением соглашения по схеме СРП на добычу углеводородов в пределах участка Юзовская площадь (Харьковская и Донецкая области) и участка Олесская (Львовская и Ивано-Франковской области). Тогда утверждалось, что запасы на Юзовском участке (площадь 7,886 тыс. кв. км) оценивались в 3,6 трлн кубометров и содержали природный сланцевый газ, газ центрально-бассейнового типа, метан, нефть и конденсат. Работы Shell начались в 2012 году. Первый этап на Юзовском участке предполагал проведение сейсмических исследований, а также бурение 15 разведочных скважин в течение пяти лет. На геологоразведку месторождения Shell собиралась потратить $500 млн.

В январе 2013 года депутаты Харьковского и Донецкого облсоветов, большая часть которых являлась членами «Партии регионов» (учредителем партии был Петр Порошенко, а сама она тогда была у власти во главе с действующим президентом Виктором Януковичем), одобрили соглашение о добыче сланцевого газа на Юзовском участке и разделе добытого сырья между госкомпанией «Надра Украина», Shell и «Надра Юзовская».

Этому не помешали даже протесты, которые проходили в Славянске (находится в самом центре месторождения Юзовской площади), Мариуполе, Краматорске, Донецке, Харькове и Изюме. Митингующие тогда требовали объявить мораторий на добычу сланцевого газа, поскольку это объективно уничтожило бы в секторе все пахотные земли, что грозило большими убытками местным фермерам.

По разным оценкам, часть акций «Надра Юзовская» принадлежала СПК-Геосервис — компании, владельцами которой были приближенные Януковича и тогдашнего премьер-министра Украины Николая Азарова. В сентябре 2014-го, когда власть в Киеве уже была захвачена якобы демократическими активистами, а ВСУ бомбили города Донбасса крупнокалиберной артиллерией, в «Надра Украины» заявили о желании исключить «СПК-Геосервис» из проектов по добыче на Юзовском месторождении. Причина — связь компании с окружением Виктора Януковича.

Увы, но все эти политические игры, коррупционные скандалы и дележка активов между различными олигархическими кланами вокруг добычи оказались, по сути, напрасными. Во-первых, в июне 2014-го финдиректор Shell Саймон Хенри сообщил, что компания, пробурившая к тому моменту 2 скважины, приостановила буровые работы из-за военных действий в регионе.

Во-вторых, перспективность добычи сланцевого газа на востоке Украины стала вызывать все больше сомнений. Первые две поисковые скважины, пробуренные Shell в Харьковской области (Беляевская-400 в Первомайском районе и Ново-Мечебиловская-100 в Близнюковском районе), оказались «сухими», ни о какой добыче в промышленных масштабах там не было и речи. У компании были вполне обоснованные причины считать, что такие же перспективы ждали ее и на участках в Донецкой области, где тогда шли боевые действия. Результат — в марте 2015-го Shell заявила о намерении выйти из совместного проекта с «Укргаздобычей» в Харьковской области. В качестве главной причины такого решения в Shell назвали экономическую нецелесообразность продолжения работ.

Большие перспективы угледобычи

Если с добычей сланцевого газа на Донбассе перспективы оказались преувеличенными, то потенциал угледобычи остается очень большим. За годы независимости власти Украины мало что делали для развития этой отрасли на востоке страны, предпочитая использовать в Донбассе шахты, созданные во времена СССР, до последнего, при этом не заботясь о модернизации объектов и притоке инвестиций. Но даже несмотря на это, в 2013 году, когда еще не было военных действий, по данным Министерства энергетики и угольной промышленности Украины, добыча коксующегося угля составила около 23,6 млн тонн, энергетического — 59,094 млн тонн. При этом шахты Донецкой области за 2013 год обеспечили добычу 37,452 млн тонн угля, Луганской — 26,29 млн тонн. Для сравнения: в Кемеровской области, где добывается более половины всего угля России, добыча в 2013 году составила 203 млн тонн, из которых коксующихся марок угля — 55,4 млн тонн.

По сути, Донбасс с его общей добычей всех типов угля в объеме 63 млн тонн даже в 2013-м был одним из крупнейших регионов Восточной Европы, ценность которого в качестве поставщика энергоносителей было трудно переоценить. Более того, если говорить о потенциальной выгоде для экономики РФ, этот регион был привлекателен еще и тем, что для промышленных объектов в европейской части РФ доставка такого угля была намного проще и дешевле, чем из юго-западной Сибири.

Впрочем, надо отметить, что доходность от деятельности шахт в Донбассе даже в довоенном 2013 году была отрицательной. По состоянию на начало 2014 года шахтный фонд Донецкой области состоял из 99 объектов, из которых 52 предприятия имели государственную форму собственности. Из 26 млн тонн добытого в 2013 году угля в Луганской области, 6,1 млн тонн было извлечено из шахт, которыми владело государство. При этом большая часть государственных объектов в Донбассе была убыточной. ГП «Уголь Украины» покупало у госшахт уголь в среднем за год по 479,2 грн за тонну, то есть годовая выручка составила 8,7 млрд грн. При этом, по разным оценкам, себестоимость добытого госшахтами угля в 2013 году составляла, в среднем за год примерно 1352 грн за тонну. Убытки от деятельности госшахт составили в 2013-м примерно 15,1 млрд грн, из которых 13,3 млрд были покрыты из госбюджета, еще 0,7 млрд грн — долги по зарплате по состоянию на 1 января 2014 года.

Важно отметить специфику угледобычи на Донбассе, которая присутствует в регионе уже долгие десятилетия. Еще во времена СССР существовало понятие «планово-убыточная шахта». Такой объект работал, если сильно упростить, не на полную мощность. В этих шахтах часто создавались капитальные выработки, которые вели, по сути, в тупик и даже закладывались перемычками. Нюанс в том, что при дальнейшей разработке, отметая вопросы себестоимости угледобычи на момент создания шахты, объект располагал огромными запасами при условии дальнейших разработок. По сути, это резерв, который может быть «распечатан», если в государстве возникнет острый дефицит полезного ископаемого или его стоимость резко вырастет (что, кстати, крайне актуально звучит сегодня для многих стран). Да, пока этого не произошло, государство вынуждено «кормить» шахту дотациями, но такие затраты — это цена энергобезопасности в будущем. Таких действующих объектов на Донбассе до начала боевых действий было подавляющее число. Впрочем, какие из них за последние 20 лет стали действительно убыточными, а какие шахты владельцы-олигархи специально таковыми делали на бумаге, чтобы получить дотации от Киева, еще только предстоит оценить.

Более того, ряд объектов, находящихся под контролем ЛНР и ДНР, регулярно подвергался обстрелам украинских военных, из-за чего инвестиции и модернизация нужны таким шахтам как воздух. Обстрелы продолжаются по сей день. К примеру, на этой неделе были нанесены удары по угольному предприятию в Макеевке (ДНР).

В итоге сегодня угледобыча региона находится в плачевном состоянии. В октябре 2022-го Министерство угля и энергетики ДНР заявило, что оценивает потенциал добычи угля в регионе подведомственными предприятиями в 2023 году в объеме 6,5-8,3 млн тонн, а входящих в сферу управления минугля ДНР — 3,5 млн тонн. Кстати, по итогам 2022 года добыча предприятий министерства снизилась на 36%, до 2,87 млн тонн, — сыграла роль всеобщая мобилизация, лишив шахты большого числа работников. Для сравнения: в 2020 году добыча в ДНР составила около 8 млн тонн, в 2019-м — 8,86 млн тонн, в 2018-м — 7,47 млн тонн, в 2017-м — 6,13 млн тонн.

В Луганской области отрасль чувствует себя немногим лучше. В октябре 2022-го власти ЛНР сообщили, что с начала года было добыто 3 млн тонн угля, что ничтожно мало по сравнению с 26 млн тонн в 2013-м довоенном году.

Да, во многом проблемы возникли после роста интенсивности боевых действий в области. Врио главы ЛНР Леонид Пасечник в декабре 2022 года на встрече с президентом РФ Владимиром Путиным сообщал, что с началом СВО 58% шахтеров, работающих в забое, ушло на фронт. Но проблема в том, что и до этого многие шахты уже закрывались по другим причинам. Еще в 2019 году в республике была проведена реорганизация угольной отрасли. По ее итогам были закрыты нерентабельные шахты и сокращено порядка 32 тыс. человек. Подавляющую часть из них перевели работать на другие шахты, часть рабочих получила возможность раньше выйти на пенсию или перейти на работу в компании из других отраслей. Однако для самой отрасли это, разумеется, спасением не стало. Тут следует добавить, что более 70% экспорта ЛНР — это металлургическая продукция, благополучие которой напрямую зависит от поставок угля в качестве энергоносителя. Это значит, что подъем угледобывающей отрасли гарантированно отразится и на тяжелой промышленности региона, обеспечивающей доходы от продаж продуктов с добавленной стоимостью, а не просто сырья.

Есть, правда, и немного хороших новостей. После боевых действий 2014–2015 гг. был проведен ремонт железнодорожных путей дорог Донецк–Новоазовск–Седово, Знаменка–Луганск–Изварино, Донецк–Харцызск–Авмросиевка–Успенка. Создано ГП «Донецкая железная дорога», т. е. предпосылки для наращивания объема экспортных мощностей в соседние российские регионы есть. Но наладить одну только логистику для сбыта угля мало.

Как отметил в комментарии для «НиК» промышленный эксперт, кандидат экономических наук Леонид Хазанов, добыча в шахтах Донбасса при Украине велась откровенно хищническим образом. Из объектов «выжимались все соки», но в инфраструктуру вообще не инвестировали. Аварии и сбои на шахтах, принадлежащих компаниям и холдингам, подконтрольных Ринату Ахметову и другим бизнесменам, были обычным явлением.

«Сегодня многие шахты региона в настолько плохом состоянии, что их либо надо закрывать, либо вливать туда большие суммы, причем не ради модернизации, а просто чтобы они продолжали функционировать.

Допустим, правительство РФ это сделает, но что дальше? Предстоит много работы. На мой взгляд, нужна масштабная геологоразведка неисследованных районов, переоценка запасов и т. п. Обязательно необходим ремонт тех объектов, где инфраструктура в приличном состоянии и где можно много добывать при достаточно нормальной рентабельности.

В связи с этим многое упирается в банальный вопрос: кто будет инвестором. В данный момент я не могу назвать какие-то конкретные компании или группы компаний, которые собираются делать это уже завтра. Разумеется, это вовсе не значит, что таковых не будет, все-таки в регионе ведутся сейчас боевые действия. Не исключаю, что инвестировать в угледобычу Донбасса будут компании, которые ранее в этой сфере не работали, но им было бы интересно в нее зайти. Стимулом к этому могут выступить гарантии государства и создание различных фондов. Есть ведь «Фонд восстановления Донбасса», могут появиться и другие. Кстати, само государство, скорее всего, тоже заинтересуется инвестициями в отрасль региона»,

— считает эксперт.

Леонид Хазанов считает, что в ближайшие 5 лет потенциал угледобычи Донбасса — это примерно 10 млн тонн угля в год. Это при условии, что боевые действия в регионе в скором времени закончатся. Привести шахты в рабочее состояние — крайне трудоемкий и сложный процесс. В Донбассе угледобыча ведется не открытым способом, поскольку с поверхности уголь будет слишком окисленный — не того качества. Его необходимо извлекать непосредственно из-под земли, в шахтах. Расширять их, по словам промышленного эксперта, очень сложно, ведь чем выработка глубже, тем больше там воды, а также растет риск выделения метана при дальнейшей разработке. Проектирование новой шахты — это 1-1,5 года, а постройка может занимать и того больше, ведь каждый объект по-своему уникален.

«Но потенциал есть. В первую очередь, за счет спроса на такой уголь в российских регионах. Особенно в прилегающих Воронежской и Ростовской областях, а также в Краснодарском крае. Одно дело, когда угольные электростанции и другие объекты, потребляющие полезное ископаемое, вынуждены закупать ресурс, который доставляется из Западной Сибири. А другое дело, когда всего в паре сотне километров есть поставщик, готовый доставить вам уголь. Подчеркну, у прилегающих к Донбассу российских областей гарантировано будет спрос на энергоноситель из ЛНР и ДНР»,

— заключил Леонид Хазанов.

Потенциал топливного рынка

Донбасс — это не только регион, который в перспективе может дать экономике РФ много угля, но и территория с неплохим потенциалом спроса на энергоносители — газ и нефтепродукты. В ЛНР и ДНР расположено множество промышленных объектов, для работы которых нужен не только уголь. Речь идет о 80 металлургических предприятиях (многие сейчас не работают), несколько крупных машиностроительных производств для горнодобывающей промышленности и нефтехимических производств, в том числе Лисичанский НПЗ. Даже в 2015 году, когда уже шла война, регион потреблял 10-12 млн кубометров российского газа в сутки. Для сравнения: вся металлургия России в последние годы потребляет примерно 60 млн кубометров в сутки. В ДНР и ЛНР все города газифицированы на 100%, а поселки и деревни — примерно на 50%, т. е. потенциал роста спроса на газ в Донбассе есть как со стороны предприятий, так со стороны домохозяйств.

Нефтепродукты, в первую очередь, моторное топливо — это тоже желанный продукт в регионе. В беседе с «НиК» сотрудник, работающий в отрасли поставок и продаж нефтепродуктов на территории ЛНР, рассказал, что спрос на топливо в регионе довольно устойчивый и даже военные действия за последние несколько лет на него не повлияли.

«Даже когда к нам были «прилеты» со стороны украинских войск на нефтебазу в черте города (в марте 2022-го удар был нанесен ракетой «Точка-У»), дефицита бензина или дизеля в городе не наблюдалось. Когда ВСУ нанесли удар по нефтехранилищам в Луганской области, возникли некоторые трудности со снабжением АЗС, но лишь на протяжении одного или двух дней. На третий день любой житель в области или в самом Луганске мог без проблем заправить на АЗС автомобиль или грузовик нужным им топливом. Не было даже скачков цен, причем так остается и по сей день.

Последние три недели есть некоторые сложности с АИ-95, но я бы назвал их совсем незначительными. На бытовом уровне это выглядит примерно так: вы хотите заправиться АИ-95, приезжаете на АЗС, но его там нет, вы едете на другую АЗС, и с 99% вероятностью он там будет. Говоря проще, в очередях вы не простоите, с пустым баком не останетесь. Вам разве что придется заехать не на одну, а на две АЗС, и вы спокойно купите нужный тип топлива, тут о дефиците речи вообще не идет. Логистика по доставке топлива в Донбасс налажена очень хорошо, она работает, даже когда идет война. Спрос как со стороны грузового или общественного транспорта, так и со стороны обычных владельцев авто крайне устойчивый»,

— рассказал сотрудник из отрасли снабжения.

Он также подчеркнул, что население в Луганске и области, становится больше. Тенденция касается и ДНР. До войны в Донбассе проживало, по разным оценкам, примерно 8 млн человек. Сейчас около 4 млн. В ЛНР и ДНР прибывает все больше людей из освобожденных территорий, не исключено, что многие будут возвращаться и из российских регионов. Это создает предпосылки для увеличения автопарка, следовательно, потребления топлива.

«С 2014 по 2022 гг. на дорогах Луганска было ощутимо меньше машин, если сравнивать с довоенными годами. Однако сейчас у нас в городе даже иногда образуются небольшие пробки. За последние полгода появилась новая тенденция. Все больше машин в городе и области — это авто с украинскими номерами. Довольно часто это люди, которые вернулись с украинских территорий, куда они уехали в 2014-м. Я бы сказал, что с осени 2022 года в Луганске стало на 30% больше транспорта, чем до начала СВО.

При этом в ЛНР работает примерно 80% от всех АЗС, что функционировали до 2014 года. Владельцев автозаправок много, и есть предпосылки, что их станет еще больше. Линий поставок вполне достаточно, логистика позволяет без проблем наращивать завоз топлива в регион. С окончанием конфликта на Донбассе рост потребления топлива будет еще более мощным, чем в последние полгода»,

— заключил эксперт, живущий в ЛНР.