Posted 2 сентября 2015,, 07:21

Published 2 сентября 2015,, 07:21

Modified 20 августа 2022,, 19:30

Updated 20 августа 2022,, 19:30

Генеральный директор Московского НПЗ рассказал о строящихся установках и подвел итоги первого этапа модернизации

2 сентября 2015, 07:21
Московский нефтеперерабатывающий завод — базовое предприятие на московском рынке, закрывающее большую часть его потребностей в моторном топливе, авиакеросине, битуме. И один из объектов пристального внимания столичных, да и федеральных экологов. Фактически любое экопроисшествие, не особо разбираясь, сразу связывают с МНПЗ. При этом завод уже много лет не только не дает реальных поводов для претензий надзорных органов и жителей столицы, но и активно модернизирует производство, объективно снижая техногенную нагрузку на окружающую среду.

Московский нефтеперерабатывающий завод — базовое предприятие на московском рынке, закрывающее большую часть его потребностей в моторном топливе, авиакеросине, битуме. И один из объектов пристального внимания столичных, да и федеральных экологов. Фактически любое экопроисшествие, не особо разбираясь, сразу связывают с МНПЗ. При этом завод уже много лет не только не дает реальных поводов для претензий надзорных органов и жителей столицы, но и активно модернизирует производство, объективно снижая техногенную нагрузку на окружающую среду.

— В прошлом году на МНПЗ завершился первый этап модернизации производства. Каковы основные результаты программы?

— В первую очередь, конечно, это освоение производства топлива пятого экологического класса — качественного топлива требовал рынок, на повышении качества продукции настаивало правительство. Это было важной технологической задачей и для самого завода, только что полноценно влившегося в состав «Газпром нефти». Мы ее успешно решили, выведя на московский рынок экологичные бензин и дизельное топливо значительно раньше, чем этого требовал техрегламент.

Еще одним важным направлением первого этапа модернизации стало решение самых острых экологических задач, которыми предприятие до этого не занималось долгие годы. В прошлом году мы фактически закончили ликвидацию «исторического наследия» — буферного пруда, иловых карт. На месте старых очистных сооружений с открытыми поверхностями построили новые — закрытые механические.

— Для улучшения экологической ситуации сделано объективно много, но вопросов по этому поводу к заводу меньше не стало. С чем это связано?

— Вопросы будут всегда, потому что государство ужесточает контроль соблюдения природоохранного законодательства, ужесточаются и сами экологические нормы. А так как мы еще и находимся в столице, в окружении жилых зон, то к нам, конечно, повышенное внимание. При этом ни в одном другом регионе или городе мнение общественности не является столь значимым, а любая спорная ситуация, возникшая здесь, сразу получает резонанс национального масштаба.

Учитывая к тому же, что, как и любой другой НПЗ мира, московский завод — предприятие повышенной опасности, мы очень удобны как объект для чьего-либо пиара.

Но мы спокойно к этому относимся — просто стараемся максимально соответствовать тем требованиям, которые к нам предъявляют.

Мы объективно существенно снижаем влияние производства на окружающую среду — это не декларации. И весомые доказательства тому — данные комплексной системы экологического мониторинга, которые в режиме онлайн передаются в Мосэкомониторинг. Наши специалисты непрерывно отслеживают ситуацию не только на территории самого завода, но и в жилых массивах санитарно-защитной зоны.

Не стоит забывать, что МНПЗ, какое бы к нему отношение ни было, во многом обеспечивает топливную независимость столичного региона. И именно мы, начав производство топлива высоких экологических классов, задали определенный уровень конкуренции на московском рынке. Переход столичного автопарка на топливо пятого класса многократно снизил количество вредных выбросов. Так, например, содержание соединений серы в выхлопе автомобилей, заправленных топливом «Евро-5» МНПЗ, в 5 раз ниже по сравнению с «Евро-4» и в 50 раз — по сравнению с «Евро-2».

А мало кто знает, что автомобильные выхлопы составляют 93% всех выбросов Москвы и всего лишь 7% приходится на влияние промышленных предприятий. В данном случае реальный экологический эффект очевиден.

— Второй этап модернизации также позволит снизить экологические риски?

— Здесь можно говорить о сбалансированном влиянии. С одной стороны, мы увеличиваем количество процессов, что может создавать дополнительные техногенные риски и повышать воздействие на окружающую среду: чем больше процессов, тем выше потребление топлива, воды, других природных ресурсов. С другой стороны, в рамках второго этапа мы меняем большое количество старых процессов и установок на новые, гораздо более эффективные как с технологической, так и с экологической точки зрения. В результате мы точно снизим нагрузку на окружающую среду.

— Можно привести конкретные примеры такого сбалансированного воздействия?

— Реализация такого важного проекта, как строительство комбинированной установки переработки нефти «Евро+», которая фактически заменит собой малое технологическое кольцо, позволит увеличить объем переработки, при этом удельная нагрузка на окружающую среду снизится. Кроме того, новое современное оборудование априори надежнее того, что было спроектировано и построено много лет назад. Это совершенно другой уровень автоматизации, противоаварийной защиты. Так что можно однозначно утверждать, что после строительства комплексной установки «Евро+» уровень экологической и промышленной безопасности завода заметно вырастет.

Процессы, которые будут использоваться в новом комплексе глубокой переработки, более сложные. Это определенный вызов, но я думаю, что мы с ним справимся, и, разумеется, там также будут использоваться самые последние достижения в области автоматизации и промышленной безопасности.

— То есть строительство «Евро+» — это просто замена устаревшего оборудования на новое?

— Для замены морально устаревшего оборудования у нас есть отдельная программа. А комбинированная установка «Евро+» — это замена процессов. То есть типология процессов остается — первичная переработка, гидроочистка, реформинг.. Но это уже принципиально другие установки — с гораздо более высокими качественными показателями, параметрами эффективности.

— Что должна дать смена процессов?

— Реформинг будет более эффективен с энергетической точки зрения. К тому же мы увеличим количество производимых октано-тонн за счет повышения октанового числа реформата — до 104 единиц вместо существующих сейчас 95–96. Это существенный прирост.

За счет включения процесса изодепарафинизации в проект установки гидроочистки дизельного топлива нам удастся увеличить производство зимних марок. Это будет очень актуально зимой, когда, с одной стороны, есть спрос на керосин, с другой — нужно ДТ; сейчас температура кристаллизации дизеля снижается за счет добавления керосина.

Что касается первичной переработки, то это тоже совершенно новая установка — у нее лучше отборы, соответственно, экономически она будет существенно эффективнее существующей АВТ-3.

— Реализация проекта строительства комплекса глубокой переработки предполагает не смену процессов, а введение совершенно новых, которых раньше на заводе не было вообще?

— Не только на заводе, но и в стране, например процесса флексикокинга. С помощью этой установки мы будем перерабатывать все наши тяжелые остатки, получая светлые нефтепродукты и флексигаз, который станет топливом для генерации тепловой и электрической энергии на собственной подстанции. Это технически очень сложный объект, таких установок в мире всего несколько штук, но мы решились на реализацию этого проекта, так как это единственный процесс глубокой переработки, который применим в Москве, исходя из существующих экологических требований. Все остальные процессы либо крайне сложны и опасны, либо грязны.

— Включены ли во второй этап модернизации проекты с прямым экологическим эффектом?

— Основной — строительство второй очереди очистных сооружений. Мы долго оценивали эффективность внедрения разных технологий очистки, исходя из конкретных условий на заводе, и остановились на биологических очистных сооружениях с обратным осмосом. Сердцевина этой установки, получившей название «Биосфера», — мембранный биореактор. Разумеется, не будет никаких открытых поверхностей, никаких выбросов. От этого мы избавились уже при строительстве механических очистных сооружений. Их ввод также позволил существенно снизить уровень содержания механических примесей и углеводородов в стоках. Однако некоторые загрязнения невозможно устранить механическими способами — это всевозможные неорганические соединения: растворенные метанол, фенол, сульфиды. Количество отслеживаемых параметров измеряется десятками. Именно с ними и будет бороться «Биосфера». То есть мы не меняем существующую систему очистки, а расширяем ее возможности.

Кроме того, за счет повышения качества очистки в производство будет возвращаться до 75% стоков. То есть мы будем меньше сбрасывать воды в городские очистные сооружения и меньше забирать ее из Москвы-реки.

— Нет риска, что ухудшившаяся внешняя экономическая ситуация может снизить темпы реализации инвестпрограммы или вообще заморозить какие-то проекты?

— Наверное, экономическая ситуация действительно не такая радужная, как раньше, но она и далеко не критичная. Я бы оценил ее как приемлемую, и проблем с финансированием мы не видим. Ну и, в конце концов, нам в любом случае необходимо развиваться технологически — независимо от цен на нефть и курса валют. Мы обязаны перерабатывать имеющееся сырье наиболее эффективным способом — тот, кто отстал в развитии, в плохих экономических условиях будет выглядеть еще хуже.

— Где планируется брать специалистов для обслуживания новых установок, управления новыми процессами?

— Это один из самых важных вопросов. В принципе, многие из внедряемых процессов теоретически мало отличаются от существующих, по крайней мере в учебниках они примерно одинаково описаны. Но люди работают не с теорией, а с конкретным оборудованием, и аппаратурное оформление меняется очень сильно. Плюс это совсем другой уровень автоматизации, расширение зон ответственности операторов, так как идет укрупнение установок, один на другой накладываются сразу несколько процессов.

Проблема кадров не нова, но всегда актуальна, причем для всех, и не только в стране, но и в мире. Решается она только за счет обучения, других вариантов нет. У нас работает программа подготовки и повышения квалификации специалистов, причем мы сотрудничаем как с ведущими отечественными учебными заведениями, такими как РГУ нефти и газа им. Губкина, так и с зарубежными. Например, под патронажем Французского института нефти (IFP) у нас проходят подготовку молодые специалисты, на которых мы очень рассчитываем в будущем. Разумеется, существуют и внутренние программы обучения и развития персонала и привлечения специалистов с рынка, которых тоже необходимо доводить до необходимого уровня мастерства. То есть непрерывный процесс обучения и подготовки. Непрерывный.

— Нынешняя программа модернизации рассчитана до 2021 года — заглядывали ли вы за эту черту, куда дальше будет двигаться отрасль и, соответственно, завод?

— Если честно, мне сложно представить, куда мы будем двигаться после того, как завершим реализацию всех запланированных проектов. Просто потому, что достигнем уровня лучших мировых производств. Мы действительно очень удачно подобрали процессы и установки, и вряд ли возможно найти что-то еще для повышения эффективности. Но наверняка с течением времени те установки, которые сейчас нам кажутся эффективными, состарятся, их тоже придется реконструировать, менять. Хотя я думаю, что таких больших рывков вперед уже не будет, улучшения станут постепенными и пошаговыми.

Ну и, конечно, нам надо наращивать собственную экспертизу, компетенции. Нет ничего плохого в работе с импортными лицензиями, но нелишним было бы и самим становиться владельцами технологий. На это у нас направлены научно-исследовательские и опытноконструкторские работы.

— Есть проекты, близкие к реализации?

— Да, причем несколько. Мы разработали новый катализатор олигомеризации, все готово к наработке первой промышленной партии. Новый катализатор существенно эффективнее старого, тоже отечественного.

Очень неплохого результата нам удалось добиться и в проекте разработки катализатора гидроочистки бензинов каткрекинга. Эту работу мы ведем совместно с учеными Института катализа Сибирского отделения РАН. Новый продукт как минимум не уступает импортным аналогам, и это очень серьезное достижение, потому что катализ — один из ключевых процессов нефтепереработки.

В процессе крекинга мы сейчас также полностью переходим на российский катализатор, более того, на продукт, который производится на Омской катализаторной фабрике. Это дает нам постоянную научную поддержку и сопровождение, что крайне важно. Мы теперь знаем, каковы идеальные условия работы катализатора, как реагировать на изменение состава сырья, параметров работы установки, где искать причины изменений. То есть мы получаем гораздо больший контроль над процессом, чем раньше, только за счет того, что мозги этого процесса — каталитическая составляющая — находятся у нас.

Продолжаем мы работать и над другими перспективными проектами. Главное в этой работе — сохранять терпение и уверенность, потому что на быстрые эффекты и простые решения рассчитывать нельзя: с момента первого успеха в лаборатории до строительства промышленной установки могут пройти годы, десятилетия. Так происходит во всем мире.

Статья подготовлена с использованием материаловНефть России.
"