Нефтехимия является неотъемлемой частью современного общества. Она используется для производства пластмасс, удобрений, упаковки, одежды, цифровых устройств, медицинского оборудования, моющих средств и шин, присутствует во многих частях современной энергетической системы, включая солнечные фотоэлектрические панели, лопасти ветряных турбин, аккумуляторы, теплоизоляцию для зданий и детали автомобилей. Этот сектор сегодня потребляет около 15 млн баррелей нефти в сутки (б/с) и станет основным источником роста спроса в будущем, считает Международное энергетическое агентство (МЭА).
Согласно ожиданиям экспертов, глобальный рынок нефтехимии, который в 2020 году оценивался в $461 млрд, а в 2022-м — в $672 млрд, к 2027 году должен достичь почти $800 млрд. Большее количество проектов, которые должны быть запущены в этот период, приходится на полипропиленовый сегмент — 128, на полиэтилен — 121, на пропилен — 101.
Так как отечественная нефтегазовая отрасль в основном нацелена на экспорт сырья, доля России на мировом рынке нефте- и газохимической продукции весьма незначительна и составляет 2,5–3%, отмечает руководитель практики Управленческого консалтинга аудиторской компании «Деловой профиль» Олег Пахомов. До введения санкций, по его оценкам, была возможность рассчитывать на увеличение присутствия на мировом рынке к 2030 году всего до 7–8%, хотя в строительство и модернизацию новых производств в РФ ежегодно инвестировалось более 200 млрд руб. С введением же в течение прошлого года ряда запретов на импорт из России в ЕС пропилена, метанола, первичных полимеров и пластмасс и т. д. достичь этой цели станет сложнее.
Введенные в прошлом году санкции запретили поставки из России в Европу полипропилена, сополимеров пропилена, полиизобутилена, полистирола и поливинилхлорида в первичных формах, в то время как доля РФ в этом секторе европейского рынка составляла более 40%. Кроме того, многие покупатели по собственной инициативе решили дистанцироваться от российских поставщиков. И если в 2021 году, по данным «Выгон Консалтинг», экспорт синтетического каучука из РФ в ЕС составил 0,5 млн тонн, или более половины европейского импорта, то в 2022-м — вдвое меньше (около 30% импорта).
На Тюменском промышленно-энергетическом форуме в сентябре прошлого года генеральный директор СИБУРа Михаил Карисалов констатировал, что Европа практически прекратила работать с Россией и по линии каучука, и по линии полимеров:
«Просто прекратила, и все — достаточно удивительно банальная история. Они останавливают свои производства. Мы видим существенную деградацию у европейских шинников, потому что если базовые полимеры — это коммодитиз-продукт, то в резиносмешении заменить российские каучуки, а после приобретения татарстанских активов по нефтехимии мы достаточно крупный игрок в мире, в рецептуре, я думаю, это в прямом смысле годы. Тем не менее они на это идут, останавливают свои производства, не покупают».
Закрытие западного окна возможностей развернуло нефтехимию, как и большинство других российских отраслей, на 180 градусов, заставив оперативно перестраивать логистику в направлении стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР).
Компания СИБУР, крупнейший нефтехимический производитель России, которая ранее около 60% продукции продавала на внутреннем рынке, 23% — в Европе, 6% — в Турции и 7% — в Китае, уже к маю прошлого года, когда экспорт на рынок ЕС практически прекратился, оперативно перераспределила поставки не только на турецком и китайском рынках, но и в других азиатских странах. В итоге продажи СИБУРа нефтехимии в Азию выросли в 2,5 раза, на Китай приходится 80% от общего объема экспорта в АТР, а доля полимеров российского производителя на рынке Турции составляет уже более 20%.
Но у компании, по словам генерального директора, есть и другие направления экспорта: Вьетнам, Африка, Южная Америка, куда продукция СИБУРа уже гарантированно попадает в достаточно больших объемах.
Важность изучения незнакомых рынков, таких как Африка, Латинская Америка, Индокитай, связана и с тем, что емкость азиатских рынков может быть ограничена. При этом аналитик ФГ «Финам» Алексей Калачев пояснял для отраслевого портала RUPEC, что продуктовая номенклатура новых рынков не будет на 100% совпадать с европейской, а в ряде сегментов российские компании могут столкнуться с довольно жесткой конкуренцией. Кроме того, вопрос расширения пропускной способности инфраструктуры для поворота на Восток требует оперативного решения.
Санкционные ограничения, а также инициативы европейской стороны по добровольному снижению и прекращению поставок продукции в Россию год назад существенно осложнили работу нефтехимической отрасли, так как большинство отечественных крупнотоннажных предприятий были оснащены зарубежными технологиями и импортным оборудованием, которые требовали соответствующих реагентов. Ограничения по ввозу внушительного списка специальной химии, добавок, катализаторов угрожали снижением объемов производства и уменьшением марочного ассортимента.
Директор Института нефтехимического синтеза Российской академии наук (ИНХС РАН) Антон Максимов озвучивал данные компаний, согласно которым количество запрещенных к ввозу продуктов малотоннажной химии, непосредственно используемых в текущем рабочем процессе, в рамках пятого пакета санкций составляло от 3,5 тыс. до 5 тыс. Импортозависимость в сегменте реагентов для основных технологических процессов по антивспенивателям находилась на уровне 80%, ингибиторов коррозии и деэмульгаторов — более 90%, нейтрализаторов — свыше 95%. У производителей было всего полгода, которые они могли прожить на запасах, чтобы за это время найти подходящие аналоги.
Для замены в одночасье исчезнувшей европейской продукции пришлось осваивать собственное производство и искать необходимые элементы на рынках дружественных стран — и небезуспешно.
«Основные позиции либо уже замещены, либо практически замещены, главным образом китайскими аналогами. Едва ли есть угроза, что отрасль лишится каких-то видов крупно- или среднетоннажной нефтехимической продукции. Более того, судя по заявлениям компаний, снижение производства в будущем году тоже не предполагается»,
— приводит «Интерфакс» слова директора практики «Газ и химия» «Выгон Консалтинг» Дмитрия Акишина.
Так, СИБУР подобрал альтернативы для 743 позиций специальной химии из 749, запустил около 30 проектов по локализации катализаторов и малотоннажной химии.
«На самом деле, текущая ситуация теперь может описываться не как технология суверенитета, а как технология „китаизации“. В подавляющем большинстве случаев те продукты, которые нам надо заместить для текущей работы, поставляются также из-за рубежа, но уже из более ограниченного числа стран, вернее почти все — из одной страны. И это очень большой риск»,
— предупреждает Антон Максимов.
При этом большая часть китайских аналогов уступает европейским оригиналам, но РФ не в той ситуации, чтобы рассуждать о длительности пробега катализатора и его дороговизне, отмечают эксперты.
Так как многие отрасли российской промышленности, в том числе нефтегазохимия, ранее в основном использовали западные технологии и инжиниринг, уход с нашего рынка иностранных лидеров отрасли, таких как BASF, Linde, Air Liquide, LyondellBasell, Siemens, Schneider Electric, не только оставил сектор без новых поставок оборудования, но и лишил возможности сервисного обслуживания уже имеющегося.
Дмитрий Акишин из «Выгон Консалтинг» говорил RUPEC, что на начало прошлого года в активной проработке находились нефте- и газохимические проекты суммарной мощностью более 20 млн тонн продукции, что кратко превышает имеющиеся на сегодняшний день в стране мощности. В результате прекращения сотрудничества с европейскими и американскими поставщиками оборудования и технологий по ряду проектов произошло смещение сроков реализации. Среди них строительство комплекса по переработке этансодержащего газа в Усть-Луге, которое реализует «РусХимАльянс» (совместное предприятие «Газпрома» и «РусГазДобычи») и Амурский газохимический комплекс (инвестиционная инициатива СИБУРа). Из-за указанных трудностей в конце года «Щекиноазот» сообщил о возможном переносе ввода в эксплуатацию установки концентрированного малометанольного формалина и производства карбамидо- и меламиноформальдегидных смол.
Причем и тут зачастую проекты страдают не столько от наложенных внешних запретов, сколько от инициативы бывших партнеров, которые в качестве превентивных действий пожелали самоустраниться от «токсичных» русских коллег. Например, германская Linde в конце мая — начале июня приостановила работы по контракту на проектирование, закупку и строительство (ЕРС) газоперерабатывающего завода в Усть-Луге, ссылаясь на санкции ЕС, которыми запрещается поставка в Россию товаров двойного назначения.
Горячий мировой спрос на полимеры, который подтолкнул цены к рекордно высокому уровню с середины 2020 года, в 2022-м начал снижаться на фоне роста процентных ставок, высокой инфляции и не очень удачных сроков запуска новых производственных предприятий, отмечает Platts. Экономическая неопределенность, связанная с избыточным предложением, низкой маржой и слабым спросом, привела к тому, что крупнейшие международные компании отрасли в прошлом году столкнулись с нерадужными результатами.
ExxonMobil и Shell отчитались о существенном снижении прибыли в нефтехимическом секторе в четвертом квартале, Dow Chemical в августе объявила о планах сократить производство полиэтилена на 15%, а LyondellBasell к концу года уменьшила его выпуск до 60% в Европе и 75% в США, Westlake и NOVA Chemicals в ноябре сообщили, что из-за слабого спроса снизили выработку продукции. По словам генерального директора BASF Мартина Брудермюллера, компании и отрасли необходимо постоянно сокращать расходы в Европе, поскольку затраты на энергию в регионе и законодательство ЕС снижают глобальную конкурентоспособность.
Так как перспективы ЕС по-прежнему обусловлены опасениями по поводу рецессии, последствиями российско-украинского противостояния и темпами производства, зависящими от цен на энергоносители и вялого интереса к продукции, все взоры направлены на Китай в поисках признаков восстановления спроса после отмены ковидных ограничений в связи с массовыми протестами граждан. Финансовый директор LyondellBasell Майкл МакМюррей в конце ноября говорил о необходимости того, чтобы Китай вновь открылся «для улучшения общей среды спроса и… для того, чтобы рентабельность также начала улучшаться». По его мнению, такое улучшение, скорее всего, не произойдет до второй половины 2023 года.
Китай является крупнейшим игроком на нефтехимическом рынке, где работает более 200 компаний, в том числе с иностранным участием. Только эта страна планирует добавить 4,3 млн тонн полипропилена в год в 2023-м, а из 1,5 млн тонн планируемых к вводу мировых мощностей по выпуску поливинилхлорида более 80% этого объема придется на Поднебесную, что может укрепить ее позиции как экспортера ПВХ, особенно после того, как ограничения, связанные с COVID, привели к подавлению внутреннего потребления в 2022 году. Одновременно Китай формирует около 30–35% мирового спроса на полимеры, поэтому активно импортирует их из Индии, Сингапура и Южной Кореи.
При этом спрос в Индии, которая, в отличие от Китая, потребляет гораздо меньше нефтехимической продукции, отставая почти в пять раз от среднемирового потребления, показывает признаки роста, говорится в прогнозе S&P Global. По данным, которые привел вице-президент Российского союза химиков (РСХ) Михаил Кацевман, в 2022 году РФ экспортировала в Индию более 42 тыс. тонн полимеров и добавок, в то время как в Китай только за девять месяцев прошлого года было поставлено примерно 900 тыс. тонн. Объем, отправляемый в Турцию, за год увеличился на 39%. Эксперты отмечают, что в связи с ожидаемым в 2023 году слабым внутренним спросом в Северной и Южной Америке и Европе на фоне более высоких процентных ставок экспортеры могут стремиться найти точки спроса именно в Индии.
Как полагает Ксения Архипова из «Делового профиля», отечественную нефтехимическую отрасль ожидает снижение инвестиционной активности не только в связи с утратой западных поставщиков технологий и оборудования, но и из-за потери европейских рынков сбыта продукции и логистических каналов. В текущих условиях объем инвестиций в новые проекты сократится в разы, в то время как в последние 5–6 лет в строительство и модернизацию производств ежегодно вкладывалось порядка 200 млрд руб., отмечает она.
Так что, помимо поиска новых рынков, следует заняться стимулированием внутреннего спроса, чтобы отрасль не только не загнулась, но и получила возможности для развития. По мнению Дмитрия Акишина из «Выгон Консалтинг», внутренний рынок по большинству позиций остается ключевым и его обеспечение продукцией является приоритетной задачей. Даже если и будет корректировка сроков по крупным нефтехимическим проектам, то на незначительный срок.
«Сейчас вывод очевиден: в России, как в одном из крупнейших поставщиков сырьевых ресурсов в мире, наступает необходимость сосредоточиться на форсаже развития малого и среднего бизнеса в переработке, в частности пластмасс»,
— считает гендиректор Союза переработчиков пластмасс Петр Базунов.
Год назад предприятия переработки пластмасс оказались отрезанными от европейских каналов поставки сырья, материалов, запасных частей, добавок и технологий, в связи с чем потребовался пересмотр рецептур изделий, подбор марок аналогов и изменение технологических режимов оборудования. И если раньше поставки российских компаний были лишь одной из альтернатив, то сегодня они стали в определенных случаях единственным каналом обеспечения производств необходимым сырьем, поясняет он.
Преимуществами внутреннего рынка Петр Базунов считает то, что он ближе и менее затратен с точки зрения логистики, его легче защищать таможенно-тарифными методами, на нем удобнее выстраивать коммуникации с потребителями, проводить внедрения и инновации, осуществляя качественное развитие и диверсификацию товаров и технологий. На нем проще создавать добавленную стоимость по всей цепочке переделов. Но для его развития необходимы стимулирующие меры, в том числе налоговые: предоставление налогового вычета сырьевым компаниям за реализацию сырья на внутреннем рынке, указывает глава СПП.
И практически все эксперты уверены в том, что потенциал внутреннего потребления точно есть, просто он еще не раскрыт.
Александра Орехова