Алексей Громов: Поворот на Восток — безальтернативная стратегия

Продолжение. Начало от 15.02.2023

«НиК»: Сейчас Китай потребляет порядка 4 млрд тонн угля в год. За счет чего в КНР будут добиваться развития низкоуглеродной энергетики? Возможно, Пекин будет увеличивать в энергобалансе страны долю атомных станций?

— Что касается атомной энергетики, то она развивается достаточно медленно. Это связано с технологической спецификой строительства АЭС: они не могут возводиться быстро. Сейчас в топливно-энергетическом балансе КНР атомная энергетика занимает чуть больше 2%. В принципе, в дальнейшем, если посмотреть на те планы, которые Китай анонсировал, доля атомной энергетики может увеличиться до 4%. Но это, как говорится, погоды не сделает, поскольку основная ставка — на опережающее развитие ВИЭ, о котором мы уже говорили.

При этом Китай действительно потребляет 4 млрд тонн угля в год и будет потреблять огромное количество этого энергоресурса еще достаточно долго. Поэтому дополнительный уголь, в том числе российский, будет ему нужен, причем в больших объемах. Ведь российский уголь хорошего качества, высококалорийный, и он лучше того сырья, которое КНР получает из Индонезии и даже из Австралии.

Однако по сравнению с китайским потреблением угля Россия экспортирует не так много (около 40 млн тонн — прим. «НиК»). Даже если мы удвоим или утроим свой угольный экспорт, с точки зрения эффекта на угольное потребление КНР это как слону дробина. Для китайского угольного баланса наш уголь погоды не делает. В отличие от газа и нефти.

Китай по итогам прошлого года примерно на 20% увеличил закупки российской нефти, так как на нее были скидки. Пекин и дальше будет заинтересован в этом энергосырье из РФ, но при условии, что поставки будут дешевыми, то есть по цене ниже каких-либо санкционных ограничений, введенных западными странами в отношении России. При этом Китай никогда не будет подписывать обязующих документов по соответствию ценовому потолку, введенному западными странами в отношении российской нефти с декабря прошлого года. Но вместе с тем государственные компании КНР также не хотят, чтобы на них распространялись хоть какие-то риски применения американских вторичных санкций.

Поэтому мы будем вынуждены подстраиваться под эти особенности китайской закупочной политики в отношении российской нефти.

Россия также потенциально способна значительно нарастить поставки газа в КНР. Однако для этого необходимо как можно скорее решить вопрос с началом практической реализации газотранспортного проекта «Сила Сибири 2», который может увеличить экспорт российского газа в Китай сразу на 50 млрд куб. м за счет ямальских месторождений. По этому проекту РФ со своей стороны все подготовила, договорилась с Монголией, так как часть маршрута пройдет через эту страну, есть взаимопонимание с китайской стороной, но контракта пока нет!

В 2021 году общий объем китайского газового импорта составил 162 млрд куб. м с учетом 110 млрд куб. м СПГ и 50 млрд куб. м сетевого газа из России и стран Центральной Азии. Если рассматривать прогнозный вариант, при котором спрос к 2030 году увеличится до 525 млрд куб. м, то дополнительные объемы газа с учетом роста внутренней добычи в КНР могут увеличиться с текущих 162 млрд до 245 млрд куб. м. То есть на рынке до 2030 года может появиться потребность примерно в 83 млрд куб. м. Но надо понимать, что Пекин будет рассматривать все предложения на рынке, не только российские, и выбор будет определяться ценой.

Кроме того, в эти 83 млрд куб. м заложено увеличение поставок российского газа по уже заключенным контрактам, в том числе по «Силе Сибири 1». Российский газопровод должен увеличить прокачку газа в Китай еще примерно на 22 млрд куб. м к текущему уровню поставок (16 млрд куб. м по итогам 2022 года), плюс 10 млрд куб. м придут с Сахалина. Таким образом, возможные потребности КНР в дополнительном газе до 2030 года сужаются до 48–50 млрд куб. м, которые, скорее всего, будут закрываться за счет наращивания поставок из Центральной Азии, а также СПГ.

Вся интрига заключается в том, что будет после 2030 года. Надо понимать, что если по «Силе Сибири 2» будут заключены какие-либо договоренности, то на реализацию проекта уйдет, по самым оптимистичным оценкам, 3–4 года. И это только строительство, а выйти на полную мощность (с учетом того, как этот процесс происходит на действующей «Силе Сибири») получится примерно к 2030 году. Получается, что дополнительные российские 50 млрд куб. м газа попадут на китайский рынок в период, когда страна, по идее, будет замедлять внутренний спрос на газ в силу реализации своей цели перехода к углеродной нейтральности.

Базовый вопрос: а нужны ли будут Китаю после 2030 года эти дополнительные объемы российского газа?

Ответа на него пока нет, поскольку даже в оптимистичном сценарии объемы потребления газа в КНР вырастут к 2040 году только до 600 млрд куб. м, а возможно, они, наоборот, станут сокращаться, если низкоуглеродный сценарий будет реализован. Таким образом, окно возможностей для значительного увеличения экспорта газа в КНР для России уменьшается.

«НиК»: Можно ли считать «поворот на Восток» со строительством масштабной транспортной инфраструктуры эффективной долгосрочной стратегией или в случае с Китаем она может оказаться ошибочной?

— Для нас эта стратегия безальтернативна. События 2022 года привели к энергетическому «разводу» России с западными партнерами. Других альтернатив, кроме развития восточного коридора поставок, у нас нет. Но мы должны понимать сопутствующие экономические издержки. Дело в том, что западный рынок нефти и газа всегда был для нас премиальным. Мы продавали газ, нефть и нефтепродукты по самым выгодным ценам. С Китаем так не получится. Там мы в любом случае будем продавать наши энергоресурсы с дисконтом, потому что у Пекина безальтернативности применительно к источникам поставок нет. Эта страна изначально развивает свою энергосистему таким образом, чтобы не оказываться в чрезмерной зависимости от какого-либо одного поставщика энергоресурсов.

По углю наши поставки погоду не делают и не будут делать ее никогда, поскольку потребление угля в КНР колоссальное. По нефти Китай ориентируется в первую очередь на нас только по причине скидок. Если мы их не дадим, он спокойно возьмет нефть у других поставщиков. Поэтому в наших интересах сохранить дисконт. По газу та же история. Пекин готов брать дополнительные объемы российского газа, но, скорее всего, он будет просить сохранения тех же условий, по которым мы сейчас поставляем газ по «Силе Сибири 1», то есть по самым выгодным для Китая ценам. По косвенным данным, в прошлом году цена за тысячу кубометров экспортируемого в КНР российского трубопроводного газа составляла $285–290, при том что средняя цена газа в Европе по долгосрочным контрактам в 2022 году держалась на уровне $680–690 за тысячу кубометров.

То есть в любом случае доходность российского нефтегазового экспорта в восточном направлении будет значительно ниже, чем в западном, и это долгосрочная тенденция. При этом объемы поставок на Восток мы сможем наращивать только в том случае, если будем готовы к тому, что маржинальность российского экспорта в этом направлении будет значительно ниже.

«НиК»: В каких регионах и сегментах энергоотрасли Россия сталкивается с Китаем на международных рынках?

— Сейчас Россия ориентируется на Китай и Индию. Фактически можно говорить о том, что значительная часть российского экспорта сырой нефти переориентирована на эти страны плюс ряд других, например Турцию. В дальнейшем по объемам нефтяного экспорта Россия сможет практически полностью переориентировать сырье на другие рынки, отказавшись от Европы, США и Великобритании.

По нефтепродуктам такого мы сделать не можем, поскольку Китай сам производит весь их спектр. Он покупает у нас нафту, средние дистилляты, которые, в первую очередь, используются для развития собственной нефтехимической отрасли. Но основной наш продукт в структуре экспорта нефтепродуктов — дизельное топливо. Оно Китаю практически не нужно. В этой ситуации РФ, скорее всего, будет сокращать производство дизельного топлива внутри страны, как только вступит в силу европейское эмбарго на российские нефтепродукты (с февраля текущего года).

При этом я бы не стал говорить, что у нас есть риски серьезной конкуренции с китайскими нефтепродуктами. География поставок у двух стран разная. Китай в первую очередь экспортирует их в Юго-Восточную и Северо-Восточную Азию. Поставлять туда российские нефтепродукты нам было бы дорого. Мы скорее ориентируемся на Ближний Восток, Турцию и Африку. Но и там Россия будет терять в маржинальности экспорта.

Общий вывод такой, что поворот на Восток — безальтернативная стратегия. Но мы должны понимать, что даже если Россия по ряду позиций энергетического экспорта сможет перенаправить существенные объемы энергоресурсов на азиатские рынки, то все равно потеряет в доходности такого экспорта.

Ведь на доходность влияет не только продажа энергоресурсов по сниженным ценам, но и логистика поставок. Например, по экспорту нефти сорта ВСТО (ESPO) маржинальность приемлемая, поскольку хорошая логистика, есть нефтепровод. Однако рентабельность поставок Urals морским путем из портов России на Балтике или Черном море в Китай получается совсем иная, особенно учитывая дороговизну фрахта и страхования судов в условиях введенных санкционных ограничений и продолжающихся боевых действий на востоке Украины. В итоге получается картина, о которой трубят все СМИ: почему российская нефть продается по цене ниже $40 за баррель? Но все объяснимо. Мировая цена нефти — $80 за баррель, Россия должна сделать дисконт, чтобы ее нефть брали, добавить туда затраты на фрахт и страхование с учетом более длинного маршрута. Цена отгрузки в порту как раз и будет ниже $40. И так по всем цепочкам наших энергетических поставок.

«НиК»: Стоит ли привлекать Китай к инвестированию или прямому участию в добычных или энергетических проектах на территории России?

— Все зависит от того, каких целей мы хотим достичь. Инвестиции нужны тогда, когда не хватает собственных средств. До последнего времени у нас не было очевидного дефицита инвестиционных возможностей. Второй интерес — технологии. Вопрос: располагает ли Китай нужными нам технологиями? В части добычи, наверное, нет. Скорее, мы обладаем интересующими Китай технологиями.

КНР может помочь нам в организации сбыта продукции. И в этом наше инвестиционное взаимодействие может быть более тесным. В чем сейчас Россия испытывает проблемы — это танкерный флот. У нас есть только одна судоверфь «Звезда» для строительства таких судов, остальные мы заказываем в Южной Корее. Но есть же еще и китайские судоверфи, с которыми также можно договориться.

То же самое касается газовозов. Можно предположить, что санкционное давление на российский СПГ будет нарастать, пока его еще нет. И скорее всего, следующие санкции ЕС и США будут направлены как раз на закупки российского СПГ. Поэтому там, где мы можем взять китайские технологии, которые помогли бы развивать наши экспортоориентированные проекты, нужно продолжать взаимодействие.