Нефть требует хранения

Приближающееся эмбарго на российскую нефть порождает вопросы: куда, как и по каким ценам отправлять российское сырье? При этом доступная форма защиты отрасли от волатильности рынка и санкционного давления давно известна — это создание хранилищ нефти, но в нашей стране ее упорно игнорируют.

Стоит отметить, что ранее созданием стратегических и коммерческих запасов углеводородов в большей степени занимались страны-импортеры. Это была их форма защиты от возможного ценового сговора. Напомним, что стратегический нефтяной резерв США (SPR) был создан в 1975 году по решению Конгресса США, после нефтяного кризиса 1973 года. То есть в Соединенных Штатах после кризисов выводы сделали, а в России, к сожалению, нет.

Сейчас такие стратегические запасы хотят иметь как импортеры, так и экспортеры сырья. В частности, стратегические хранилища нефти хотят создавать в Белоруссии и в Казахстане. «Гомельтранснефть Дружба» планирует построить резервуарный парк для длительного хранения нефти объемом 1,35 млн тонн. С учетом существующих мощностей страна сможет создать запас нефти на 2 месяца для обеспечения работы НПЗ республики на минимальной загрузке. Отметим, что в настоящее время резервуарный парк предприятия превышает 0,9 млн кубометров, однако длительное время там можно хранить только 390 тыс. тонн нефти. Таким образом, после строительства новых мощностей суммарный парк для длительного хранения вырастет до 1,74 млн тонн. Новые резервуары планируется разместить вблизи Мозырского НПЗ и около НПЗ «Нафтан».

В Казахстане крупное нефтехранилище решили размесить на западе страны в Атырауской области. Стоит отметить, что через этот регион в Казахстане проходят экспортный нефтепровод Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), а также трубопровод Атырау — Кенкияк — Кумколь, позволяющий прокачивать нефть с запада Казахстана до границы с Китаем. Выбор очень правильный, учитывая последние проблемы с терминалами КТК.

«Актуальный вопрос — наращивание мощностей нефтехранилищ. На сегодняшний день мы вынуждены сразу отправлять нефть на экспорт, потому что этого требует технология. Останавливать производство недопустимо. Очень хороший в этом плане опыт имеет Китай… Там построены очень большие нефтехранилища, которые позволяют без дополнительных поставок удовлетворять внутренние потребности на протяжении трех-четырех месяцев»,

— отметил президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев. Можно констатировать, что даже Казахстан решил защитить свою отрасль от превратностей рынка и геополитики.

В России несмотря на активное обсуждение данной темы, которое ведется уже двадцать лет с 2002 года, никто ничего делать не хочет.

Заметим, что все разговоры об экспортной ориентированности российской нефтегазовой отрасли, с которой якобы несовместимо строительство хранилищ, несостоятельны. Саудовская Аравия, несмотря на роль ведущего мирового экспортера нефти, обладает хранилищами нефти объемом 400 млн баррелей. В США, которые являются одним из крупнейших экспортеров нефти, есть стратегическое хранилище на 713,5 млн баррелей. Другие крупные «резервисты» — главным образом импортеры. Так, емкости Южной Кореи — 240 млн баррелей. Лидирует по этим показателям Китай, в 2020 году объем хранилищ нефти и нефтепродуктов страны составлял 900 млн баррелей, кроме того, Пекин собирался построить хранилища еще на 300-350 млн баррелей.

В России же все 20 лет ведутся споры о том, кто эти хранилища будет строить, а кто ими управлять. Даже скидка в $20-40 за баррель не смогла объединить усилия правительства и компаний для решения этого вопроса. Все предпочитают размышлять о стоимости нефти, которая бы позволила России заниматься нефтяным экспортом даже при скидке в $40, а также куда продавать сырье после введения европейского эмбарго 5 декабря. При этом эксперты отрасли на разных уровнях постоянно твердят, что нефтяную добычу в России надо защищать как от резких скачков цен, так и от геополитических рисков. Неоднократно об этом писал и «НиК».

Напомним, в августе текущего года эксперты Союза нефтегазопромышленников РФ и ЦДУ ТЭК уже заявляли об изменившихся условиях торговых отношений между странами, при которых создание стратегического хранилища жидких углеводородов должно стать задачей государственной энергополитики России. Ранее в марте глава ФБУ ГКЗ Игорь Шпуров говорил о том, что обсуждаемое возможное ограничение добычи российской нефти в объеме 115 млн тонн (объем экспорта в ЕС — 108 млн тонн, в США — 7,4 млн тонн) чревато большими рисками. Оно приведет к остановке бурения в объемах около 26 млн метров в год, сокращению около 13% пробуренного фонда, полной остановке бурового сервиса. По его мнению, России важно сохранить добычу на действующем уровне 2021 года, а для размещения нефтяных излишков необходимо создать систему временных подземных хранилищ (ПХН), в первую очередь в солях, которые будут аккумулировать порядка 55-60 млн тонн нефти ежегодно:

«В России необходимо 20-25 таких хранилищ. К слову, в США емкость подземных хранилищ — более 100 млн тонн. Понятно, что это не будет быстро, но возможность такая есть», 

— заявлял Шпуров.

При этом еще в 2020 году, когда тема излишков нефти была кране актуальна, Российское газовое общество по просьбе замминистра энергетики Павла Сорокина подготовило технико-экономическое обоснование строительства в стране подземных хранилищ нефти в искусственных кавернах каменной соли. ТЭО проекта предусматривало несколько вариантов подземных резервуаров для хранения стратегических запасов нефти (СЗН). Предполагалось, что окупаться они должны за счет грамотного управления запасами. То есть государство, которое их заполняет при одной цене, продавать может по другой, с хорошей прибылью.

Кстати, сейчас многие пеняют американской администрации, которая не слишком успешно для снижения нефтяных цен распродает стратегический нефтяной резерв. Однако не стоит забывать, что заполняли они его в 2020 году чуть ли не по отрицательным ценам. Поэтому сейчас США в любом случае в выигрыше, да еще и формируют нефтяную повестку. Тем временем России в условиях дефицита предложения на нефтяном рынке остается только наблюдать за переговорами о потолке на российскую нефть. Собственно, что нам еще остается делать, если у нас нет никаких рычагов давления на рынок, кроме сокращения добычи.

Впрочем, если российскую нефтегазовую отрасль совсем не защищать, то вопрос о создании резерва нефти может отпасть естественным путем — просто из-за падения производства хранить уже будет нечего. По данным Шпурова, реализация соглашения ОПЕК+ в 2020–2021 годах подразумевала ежегодное снижение добычи на 48,7 млн тонн за счет приостановки низкодебитных скважин. При этом уровень производства нефти 2019 года до сих пор не восстановился. Отметим, что ситуация 2022 года для отрасли гораздо опаснее.

Руководитель Центра анализа стратегии и технологии развития ТЭК РГУ нефти и газа им. Губкина Вячеслав Мищенко напомнил, что система «Транснефти» уже является крупным нефтяным хранилищем (20-30 млн тонн — ред.):

«Но, учитывая сложную рыночную ситуацию, а именно надвигающееся эмбарго на поставки российской нефти морским транспортом, а также общее санкционное давление, было бы разумно создать государственный резерв для хранения нефти наподобие тех, что есть у стран-импортеров. Напомню, что Международное энергетическое агентство (МЭА) как раз и создавалось с целью управления и синхронизации резервов стран Организации сотрудничества и развития (ОСР)»,

— отметил эксперт.

По его мнению, создание в России своего нефтяного резерва стало бы рычагом для влияния на баланс спроса и предложения на мировом рынке, кроме того, это позволило бы российским компаниям проводить более гибкую политику на мировом нефтегазовом рынке, а не работать «с колес», как это сейчас происходит.

Заместитель председателя правления Ассоциации «Надежный партнер» Дмитрий Гусев не верит в то, что российские нефтяные хранилища могли бы повлиять на нефтяной рынок:

«В любой области, в том числе и в ТЭК, есть строительное лобби, которое выступает за увеличение строительства. Вопрос не в том, можем мы это построить или нет. Вопрос в том, как этим управлять. У нас есть опыт работы интервенциями на мировом зерновом рынке. Хотя у России имеются госрезервы с большими запасами топлива, но опыта работы интервенциями на рынке нефтепродуктов у нас нет. Поэтому, прежде чем принимать решение о строительстве хранилищ нефти, нужно понять, а сколько нам нужно там хранить и будет ли это влиять на рынок. Сейчас есть хороший пример: стратегические нефтяные резервы США, опустившись к сентябрю 2022 года на 65%, вызвали снижение розничной цены на бензин в США на 14%. То есть американская администрация, опустошив резервы до уровня 1984 года, не добилась снижения цены топлива даже до уровня прошлого года»,

— отметил эксперт.

Он считает, что, скорее, России стоит увеличить количество НПЗ, то есть больше перерабатывать российскую нефть и создавать резервы готовых продуктов:

«Рынок дизельного топлива и нафты гораздо шире, чем рынок нефти. Это продукты с более высокой добавленной стоимостью. Зачем создавать сырьевые запасы, когда лучше создавать запасы продуктовые. Дизель и бензин жиже, их проще транспортировать, и у них больше потребителей. Чем выше передел, тем больше вариативность дальнейших поставок. Поэтому если комплексно подходить к этой проблеме, то России нужны не запасы нефти, а запасы нефтепродуктов»,

— считает Гусев.

Заместитель генерального директора Института национальной энергетики Александр Фролов подчеркнул, что тема хранилищ поднималась и в кризис 2014–2016 гг., особо остро она прозвучала 2020 году, когда с марта по май добыча сильно проседала:

«Еще тогда Россия могла бы сгладить эффект от низкой динамики цен на мировых рынках за счет закачки дополнительных объемов в нефтехранилища. Если бы эти хранилища были бы еще и государственными, то государство могло бы на них заработать, купив у наших компаний дополнительные объемы по низким ценам, а выбросить их на рынок по более высоким. И в то же время наличие в стране таких объектов было бы очень выгодно для отрасли с производственной точки зрения. Но при этом Россия должна была бы создать хранилища значительной емкости»,

— рассказал эксперт.

Фролов уверен, что увеличение НПЗ нецелесообразно, особенно в ситуации, когда падает спрос на российские нефтепродукты:

«Если мы будем создавать еще и хранилища для нефтепереработки, это будет хорошо. Но хранение топлива требует определенного нормирования, поэтому нам нужны в первую очередь резервы нефти»,

— подчеркнул Фролов.