Кризисы в мировой энергетике участились, а вот с создание противоядия от них опаздывает. Причем никаких новых революционных идей для этого не требуется. Еще в 2020 году в отраслевом сообществе говорили о том, что для стабильной работы нефтяников необходимо строительство подземных хранилищ нефти (ПХН). Прошло два года, пришел новый кризис, а хранилищ как не было, так и нет.
28 марта канцлер ФРГ Олаф Шольц заявил, что Германия надеется стать независимой от импорта российской нефти и угля в этом году и готовит для этого необходимые технические условия. Насколько его слова будут соответствовать реальной картине замещения российских углеводородов в ЕС, мы увидим только в 2023 году. Тем не менее усилившаяся санкционная война уже бьет по российским нефтегазовым компаниям, которым стало значительно сложнее продавать сырье за рубеж.
В настоящее время правительство прорабатывает меры защиты нефтегазовой отрасли. Со своими предложениями выступил и глава ФБУ ГКЗ Игорь Шпуров. В своем докладе на форуме «Нефтяная столица» он рассказал, что сейчас в России обсуждается возможное ограничение добычи нефти в объеме 115 млн тонн: «Это как раз тот объем, который сегодня экспортируется в ЕС (108 млн тонн) и в США (7,4 млн тонн). Это чревато большими рисками». Шпуров напомнил, что реализация соглашения ОПЕК+ в 2020–2021 годах подразумевала ежегодное снижение добычи на 48,7 млн тонн за счет приостановки низкодебитных скважин. При этом уровень производства нефти 2019 года до сих пор не восстановился.
При сокращении объема в 115 млн тонн, предположил Шпуров, последствия будут гораздо больше: «Это остановка бурения в объемах около 26 млн метров в год, сокращение около 13% пробуренного фонда. Результат — это полная остановка бурового сервиса. А геофизического, ремонтного и других видов — на 40%.
Это достаточно серьезные потери технологических компетенций, которые наши компании получили за последние годы».
В ГКЗ подсчитали, что в случае столь масштабной остановки нефтедобычи восстановление в последующем не будет превышать 70%. Для иллюстрации данной темы стоит напомнить, что в 2019 год в России было добыто 560,2 млн тонн нефти и газового конденсата. По итогам 2021 года этот показатель составил 524,05 млн тонн. По мнению главы ФБУ ГКЗ, важно сохранить добычу на действующем уровне 2021 года, а для размещения нефтяных излишков необходимо создать систему временных подземных хранилищ (ПХН), в первую очередь в солях, которые будут аккумулировать порядка 55-60 млн тонн нефти ежегодно: «В России необходимо 20-25 таких хранилищ. К слову, в США емкость подземных хранилищ — более 100 млн тонн. Понятно, что это не будет быстро, но возможность такая есть», — указал Шпуров.
Он считает, что для создания таких хранилищ необходимо подготовить совместно с нефтяными компаниями план реализации сценария с частичным снижением добычи нефти и организацией ПХН для временного хранения сырья, предусматривающей максимальное сохранение сервиса и рациональность использования недр; разработать систему налоговой поддержки мероприятий; проработать вопрос корректировки транспортных коридоров поставок на экспорт, учитывающий локализацию ПХН, а также рассмотреть возможность отмены НДПИ для нефти, направляемой для хранения.
Стоит отметить, что тема создания стратегических хранилищ нефти активно обсуждалась еще в 2020 году, когда при карантинных ограничения резко упал спрос на сырье, а за ним и цены.
При этом эксперты отмечали, что проблема хранения нефти возникает с завидной регулярностью, примерно раз в 5-6 лет.
Актуальна она была и 2014 году, когда проект таких хранилищ предлагало Минэкономразвития. При этом всякий раз до практической реализации эти предложения не доходили. В результате каждый последующий кризис все больнее и больнее ударял по отрасли. А ведь ПХН уже сейчас могли бы стать одним из элементов национальной безопасности, позволили бы компаниям пережидать период сильного санкционного давления без потерь добычи, а также спокойно перестроить экспортные потоки. Кроме того, с помощью хранилищ регулятор мог бы защитить и смежников, например, весьма уязвимый нефтесервис.
Справедливости ради стоит отметить, что в 2020 году, когда надо было именно снижать добычу, создание таких хранилищ могло бы негативно отразиться на нефтяных ценах. Ведь договор ОПЕК+ касается не экспортных потоков, а производства нефти. Весьма примечателен и тот факт, что в ковидный 2020-й, несмотря на проблемы американских нефтяных компаний с хранением нефти, российское сырье активно покупалось европейскими НПЗ.
Ситуация в 2022 году диаметрально противоположная. Сейчас рынок очень нервно реагирует именно на возможное сокращение производства нефти в РФ из-за санкций. При этом из-за проблем с логистикой российское сырье сложно продавать. Поэтому создание таких стратегических нефтяных резервов не только помогло бы российским нефтяным компаниям переждать острую фазу обострения политического противостояния с коллективным западом, но и позволило бы стабилизировать мировой нефтяной рынок. Нефтяным импортерам было бы даже выгодно «скинуться» на строительство таких ПХН в России. Резюмируя все вышесказанное, можно констатировать, что хранилища нефти являются необходимой частью нефтяной инфраструктуры страны, поскольку они увеличивают гибкость поставок и защищают мировой нефтяной рынок от резких скачков цен.
Пока же, как отмечали эксперты еще в 2020 году, Россия не располагает значимыми хранилищами нефти, а все существующие ориентированы на технологические потребности отрасли — их объемы не превышают 80 млн баррелей. Правда, в этой цифре не учитывается объем запасов нефтепродуктов. В других, даже добывающих нефть странах картина совсем иная. Так хранилища Саудовской Аравии составляют порядка 400 млн баррелей. Емкости Южной Кореи рассчитаны на 240 млн баррелей. В Китае в 2020 году объем хранилищ нефти и нефтепродуктов составляет 900 млн баррелей, кроме того Пекин собирался построить хранилища еще на 300-350 млн баррелей. Большие объемы у стратегического нефтяного резерва в США — 713,5 млн баррелей.
Кстати, летом 2020 года Российское газовое общество по просьбе замминистра энергетики Павла Сорокина подготовило технико-экономическое обоснование строительства в стране подземных хранилищ нефти в искусственных кавернах каменной соли. ТЭО проекта предусматривало четыре варианта подземных резервуаров для хранения стратегических запасов нефти (СЗН) — на 30 млн, 60 млн, 90 млн или 120 млн куб. м. Считается, что окупаться их содержание за счет грамотного управления запасами. То есть государство, которое их заполняет при одной цене, продавать может по другой, с хорошей прибылью. Так поступают в Китае и США. Последние ежегодные продают 100 млн баррелей из стратегических резервов, что позволяет полностью покрывать операционные расходы хранилищ.
Руководитель Центра анализа стратегии и технологии развития ТЭК РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина Вячеслав Мищенко считает, что стратегически идея создания ПХН могла быть реализована: «Конечно же, данную идею надо обсудить в отрасли. Понять, как будут взаимодействовать эти хранилища и нефтяные компании, будет ли этот нефтяной резерв государственным или коммерческим.
Однако в целом те угрозы, которые сейчас проявились, а именно отказ от покупки российской нефти на внешних рынках, финансовые и экономические санкции, давление на экспортеров и т. д., требуют таких стратегических решений, как создание госрезерва»,
— пояснил эксперт. Он рассказал, что хранилища могли бы сбалансировать интересы добывающих компаний, государства и переработчиков. Но все эти вопросы надо детально прорабатывать, обсуждать все механизмы взаимодействия и цены.
Аналитик ФНЭБ, эксперт Финансового университета при Правительстве РФ Игорь Юшков заметил, что именно сейчас многие компании боятся покупать российскую нефть из-за репутационных рисков. Кроме того, санкций в отношении России вводилось так много, что бизнес пока не понимают с кем разрешено сотрудничать, как и где страховать поставки: «Пока нефть некуда девать, и все это может закончиться сокращением добычи. Поэтому если какие-то хранилища формировать, то делать надо это именно сейчас», — заявил аналитик.
Он считает, что вопрос о создании ПХН еще открыт: «Может быть, нам просто сократить добычу. Ведь месторождение — это и есть хранилище.
Опыт работы в рамках соглашения ОПЕК+ показал, что Россия может маневрировать добычей. Не так легко, как Саудовская Аравия, но может»,
— подчеркнул Юшков. Он напомнил, что исторически хранилища строили именно импортеры нефти, которые зависели от внешних поставок: «Россия — страна-экспортер, поэтому если нам нужны дополнительные объемы, мы их просто достаем из недр, то есть начинаем больше добывать либо сокращать экспорт для насыщения внутренних потребностей. Пока что все идет к тому, что если нужно, мы сократим добычу», — резюмировал эксперт.
Независимый эксперт Кирилл Родионов настроен более пессимистично. Он предположил, что создание новых мощностей по хранению нефти не сможет в полной мере купировать риски сокращения нефтяного экспорта, которые возникли из-за запрета США на импорт нефти из РФ, а также добровольного отказа от российского сырья со стороны ряда европейских компаний и трейдеров: «Экспорт нефти из России уже начал снижаться: в период с 17 по 23 марта российские производители экспортировали 3,63 млн баррелей нефти в сутки (б/с) — на 26,4% меньше, чем неделей ранее, согласно сообщениям Bloomberg. Спад в ближайшие месяцы может стать еще более выраженным, учитывая попытки США склонить Саудовскую Аравию к наращиванию добычи, а также ненулевую вероятностью снятия эмбарго с Ирана, который до выхода США из Совместного всеобъемлющего плана действий экспортировал 2,6 млн б/с», — пояснил эксперт.
Как показал опыт пандемии COVID-19, заметил Родионов, использование дополнительных мощностей для хранения сырья целесообразно в условиях сравнительно кратковременного сжатия спроса — когда счет идет на месяцы и кварталы: «В 2020 г. трейдеры стали чаще обычного прибегать к хранению нефти на танкерах, чтобы переждать период низких цен, а по его завершении — реализовать сырье по приемлемой для себя стоимости. Достигнув минимума в апреле 2020 г. ($23,3 за баррель), средняя цена Brent к декабрю 2020 г. выросла до $49,9 за баррель, а к декабрю 2021 г. — до $74,3 за баррель. В результате общемировое число сверхбольшегрузных танкеров (дедвейтом от 200 тыс. до 320 тыс. т), задействованных для хранения нефти, снизилось с 224 в 2020 г. до 146 в 2021 г., согласно данным Refinitiv. Количество танкеров класса Suezmax (дедвейтом в 160 тыс. т) снизилось за тот же период со 180 до 72, а класса Aframax (дедвейтом от 80 тыс. до 120 тыс. т) — с 285 до 116».
По его словам, пока сложно прогнозировать сколь продолжительными будут ограничения в отношении российского экспорта. Однако с уверенностью можно сказать, что расширение мощностей для хранения не сможет компенсировать нефтяникам сокращение валютной выручки, которое будет происходить в ближайшие месяцы: «Частичное «схлопывание» внешнего рынка в значительной степени лишает смысла «работу на склад» (термин из обрабатывающей промышленности).
Поэтому нефтяникам не избежать сокращения добычи, особенно с учетом временного ухода из России крупнейших зарубежных нефтесервисных компаний»,
— подчеркнул Родионов.
Доцент ВШЭ Станислав Рогинский напомнил, что идея создания нефтяных хранилищ всегда возникает в кризис, а первый раз о хранилищах заговорили еще в 2002 году, то есть двадцать лет назад: «Вопрос в том, за чей счет пройдет банкет, кто будет оплачивать строительство ПХН. Если бы была реальная потребность, то их бы уже создали. Пока не стоит вопрос об отсутствии спроса на нашу нефть. Есть только отказы от поставок со стороны западных партнеров, но конкретных цифр мы не видим. Однако поставки западным партнерам можно заменить поставками в страны, которые не отказываются брать российскую нефть, — это Китай, Индия, торговые дома в Сингапуре. Если дисконтирование решает вопрос политической мотивации, то российскую нефть с удовольствием покупают.
При этом дисконтирование гарантирует прежде всего то, что российская нефть — только под другим флагом — пойдет в европейские страны.
Кроме того, российская нефтепереработка имеет низкую маржинальность. Следовательно, избыток товарной продукции приведет к снижению цен для конечных потребителей в России, что будет одним из стимулов будущего экономического роста», — уточнил эксперт.
Он уверен, что скорый отказ Германии от российской нефти — это экономическое заявление: «В ФРГ нефтепровод „Дружба“ заканчивается на заводе, крупным акционером которого является „Роснефть“. Этой российской компании пока никто не запрещает покупать российскую нефть. К санкционным действиям в отношении олигархов в Евросоюзе долго готовились, поэтому удар был точным. Что касается энергопоставок, то тут идет экспромт. Сейчас ставки в политических заявлениях повышаются: газ за рубли, быстрый отказ от российской нефти. Однако они не имеют никакого отношения к юридической стороне вопроса. Сложности могут быть с газом, а по нефти больше поговорят», — пояснил Рогинский.
Кстати, пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков уже предупредил о возможности России перенаправить экспортные потоки нефти на восток, если европейские страны откажутся от российских энергоносителей. Министр энергетики и инфраструктуры ОАЭ Сухейль аль-Мазруи в свою очередь заявил, что поставки нефти из РФ нужны для нефтяных рынков и другие страны не смогут их возместить. Поэтому вряд ли российское сырье станет невостребованным на нефтяном рынке.
В то же время Россия должна сокращать зависимость собственной экономики от геополитической конъюнктуры, подземные хранилища нефти могли бы гарантировать компаниям стабильный спрос на их продукцию и соответственно стабильную добычи, за который идут и стабильные инвестиции. Поэтому если идея ПХН постоянно возникает в критической ситуации, надо более серьезно присмотреться к ее реализации, чтобы больше «не кусать локти», соглашаясь на продажу сырья со скидкой в 30%.