Война Судного дня: локальный конфликт с глобальными последствиями

Специальная операция России на Украине в плане непосредственно боевых действий остается пока локальным конфликтом, хотя периодически и демонстрирует опасные тенденции перерастания в нечто большее и более грозное. Но, главное, ее социально-экономические и топливно-энергетические последствия не только коснулись Европы и Ближнего Востока, но постепенно начинают проявляться в более отдаленных уголках земного шара. Не в первый раз — региональные конфликты с долгосрочным всемирным резонансом случались и раньше. Яркий пример — арабо-израильская война 1973 года.

К моменту начала этого конфликта, известного как Война Судного дня, уже тринадцать лет существовала ОПЕК и пять лет ОАПЕК — Организация арабских стран-экспортеров нефти. Изначально ОАПЕК, созданная под предводительством относительно умеренных арабских монархий (Кувейта, Ливии и Саудовской Аравии), имела целью деполитизацию международного рынка черного золота — уж больно эти монархии пострадали от введения арабским блоком внутри ОПЕК эмбарго на поставки американцам, британцам и западным немцам во время арабо-израильской войны 1967-го. Но уже в 1969-м, после ливийской революции, начался процесс, ровно обратный задуманному. Полковник Каддафи стал хедлайнером ОАПЕК, а затем и ОПЕК в деле повышения цен на нефть, увеличения государственной доли в каждой конкретной нефтяной промышленности вплоть до национализации, разговора с нефтяными ТНК с позиций давления и силы. Эпоха агрессивного ресурсного национализма достигла своего апогея как раз в 1973-м, когда было введено новое эмбарго, несравнимое по долгосрочным последствиям с предыдущим.

Боевые действия между Израилем и сирийско-египетскими силами начались 6 октября, а спустя одиннадцать дней в Кувейте прошло экстренное совещание министров нефтяной промышленности стран-членов ОАПЕК. По его итогам было принято то самое эмбарго на экспорт в страны, поддерживающие Израиль, и решено ежемесячно снижать добычу на 5% вплоть до окончательного урегулирования арабо-израильского конфликта. Несмотря на то, что в течение недели после активного вмешательства СССР и США удалось добиться прекращения огня, арабы не собирались останавливаться. Эмбарго было распространено на Нидерланды, Португалию, Данию — нидерландский кейс был особенно чувствителен ввиду того, что порт Роттердама считался главными нефтяными воротами Европы. Затем было решено дополнительно единовременно снизить добычу на четверть.

Нужно отметить, что инициаторами эмбарго стали на этот раз консервативные монархии и конкретно Саудовская Аравия, благодаря чему им удалось укрепить свою репутацию в общеарабском лагере и перехватить пальму первенства у светских националистических режимов.

Однако для закрепления эффекта нужно было добиться солидарности с неарабскими членами ОПЕК. Получилось: те несколько увеличили добычу, но в объемах, несравнимых с ближневосточным ее уменьшением (меньше в десять с лишним раз, то есть буквально на порядок). Для компенсации убытков на декабрьской конференции ОПЕК было решено повысить нефтяные цены на 128% по сравнению с октябрьским уровнем — до $11,65. Эра «дешевой нефти» ушла в небытие.

Эмбарго продлилось полгода, до весны 1974-го, но имело для стран Запада среднесрочные социально-экономические последствия, сравнимые с Великой депрессией — глубокий социально-экономический спад, резкий рост безработицы, впечатляющее перераспределение капиталов из стран, потребляющих нефть, в страны, ее добывающие. Краткосрочные последствия и вовсе порождали картины, которые могли бы послужить иллюстрацией к какой-нибудь не очень зловещей антиутопии. В США на заправках стояли километровые очереди за бензином. В ФРГ начали печатать талоны на бензин, до использования которых, впрочем, дело не дошло. В Нидерландах государственные чиновники пересели на велосипеды, призывали поступать так же рядовых соотечественников и приспосабливали города к интенсификации велосипедного движения — эдакий прообраз современных «зеленых» и урбанистических революций.

Арабам, выступившим единым лагерем (пусть монархии Залива и преследовали определенные свои цели, в том числе конкурентные по отношению к соратникам), удалось внести раскол в лагерь Запада. Страны Западной Европы, попавшие под особый удар эмбарго, стали массово ставить под сомнение если не свои отношения с США, то поддержку американо-израильского союза и Израиля. 6 ноября европейские министры иностранных дел под прессом ненавязчивого арабского шантажа выпустили совместную декларацию, в которой не только призвали Израиль и Сирию с Египтом к взаимному отводу войск, но и обозначили в качестве краеугольного камня мирного урегулирования деоккупацию Израилем территорий, занятых во время предыдущей войны, и признание права палестинцев на самоопределение. Американский госсекретарь Генри Киссинджер даже в сердцах называл европейцев «шакалами». Отдельным пунктом Вашингтон раздражало поведение британцев, которые хоть и занимали в европейском пасьянсе самобытную позицию, но полностью сомкнуться с заокеанскими «кузенами» не спешили.

Американцы, не отказываясь от произральской ближневосточной линии, решили методом кнута и пряника добиваться от Старого Света координации действий. Киссинджер предложил создать ответный конфронтационный формат альянсу производителей нефти — альянс (картель) энергетических потребителей. (Западная) Европа, осторожно принимая идею, в то же время критиковали присущий ей дух соперничества, отдавали приоритет автономной дипломатии и собственному диалогу с арабами. Особой остроты противоречия достигли на Вашингтонской конференции в феврале 1974-го, где ни до чего толком договориться не удалось, а Франция, наиболее самостоятельная и дружественная арабам европейская держава, вообще отказалась подписывать итоговое коммюнике.

Постепенно конфликт удалось разрешить ослаблением того узла, из которого он и возник. Усилиями США удалось сдвинуть с мертвой точки диалог Израиля с Египтом и Сирией, после чего и произошла отмена эмбарго.

В ноябре-1974 киссинджеровская идея «картеля потребителей» легла в основу создания Международного энергетического агентства.

Западная Европа, чья послевоенная интеграция выстроилась на фундаменте сотрудничества в сфере угля и стали, благодаря координации в нефтяных вопросах вышла на новый уровень сплочения.

Более того, в итоге кризис сопутствовал и повышению уровня евроатлантического (в широком смысле, включая Японию) взаимодействия. В ноябре-1975 состоялся первый саммит «группы шести», ставшей затем «группой семи», более известной нам как «большая семерка». На нем обсуждались как раз уроки кризиса и экономико-энергетические вопросы. Нюанс заключался в том, что это было уже взаимодействие не столько «старших» американцев с их «младшими» партнерами, сколько достаточно равновеликих если не в геополитическом, то в экономическом плане субъектов: США, Западной Европы, Японии. Дополнительный нюанс в том, что конкурентное взаимодействие разворачивалось на фоне уже упомянутых кризисных явлений, приблизивших финал «золотого» послевоенного тридцатилетия, когда торжествовало социальное государство, и наступление рейгано-тэтчеровского неолиберализма. Еще одним из важных последствий кризиса стало резкое повышение внимания развитых стран к альтернативным источникам энергии, в частности к «мирному атому».

Имел кризис для стран «первого мира» и положительный финансово-экономический эффект. Кроме того, внешне парадоксально, но на самом деле вполне логично укрепились их отношения со странами-нефтепроизводителями, особенно арабскими. «Первый мир» смирился с ростом цен на нефть, при этом приятную проблему внезапного переизбытка доходов арабам приходилось решать в основном во взаимодействии со смиренными покупателями. Получилось что-то типа сообщающихся сосудов под лозунгом из фильма «Кавказская пленница»: «Тот, кто нам мешает, — нам поможет». Запад удовлетворял потребности членов ОПЕК и ОАПЕК в товарах, услугах, технологиях, открыл объятия для их инвестиций и вкладов. Главные роли в этом взаимодействии играли с одной стороны США, а с другой — Саудовская Аравия. Отдельной строкой шла продажа ближневосточным странам американского оружия. Торговля вооружениями укрепляла двустороннее военно-политическое сотрудничество и способствовала диверсификации региональных связей Вашингтона, имевших тенденцию укладываться в основном в израильскую корзину.

Неоднозначными последствия кризиса были и для СССР. Москве и вообще соцлагерю было тяжело конкурировать с Западом в деле финансово-экономического взаимодействия с Ближним Востоком, подпитываемого круговоротом нефтедолларов. К тому же многие арабы испытывали неудовольствие от «предательской политики Советского Союза», на словах поддержавшего эмбарго 1973 года, но на деле скорее использовавшего его в своих интересах. СССР не только не прекратил, но и увеличил нефтяные поставки на Запад, заодно перепродавая туда нефть арабов. Картину попадания арабского мира между молотом и наковальней двух империалистических держав, одна из которых хотя бы честна в своей мотивации, подспудно и небезуспешно акцентировали «наши западные партнеры».

Симметричной компенсацией было укрепление наших собственных деловых и топливно-энергетических связей с США и особенно Западной Европой.

Причем связи с Европой, для полной симметрии укрепления американо-арабских отношений, имели определенную антиамериканскую прокладку: европейцы не хотели взваливать на свои плечи издержки ближневосточной политики Вашингтона, а в СССР видели надежного и солидного партнера. На этапе «разрядки» 1970-х американцы лишний раз без нужды не драматизировали внутризападные противоречия. Но при Картере и особенно при Рейгане, после ввода советских войск в Афганистан и польского кризиса, США не только нанесли удар по собственным связям с Москвой, но и постарались отвадить от советской нефти и газа европейцев. Не удалось — газопровод Уренгой-Помары-Ужгород был построен в один из самых холодных периодов и без того холодной войны. Но стабильный приток «ресурсной» валюты в советскую казну стал в итоге для экономики палкой о двух концах.

***

Арабо-израильская война 1973-го и последующий нефтяной кризис, при всем их огромном самостоятельном значении, оказались переплетены с множеством геополитических, глобально-экономических, для ряда стран — и внутриполитических процессов. Поэтому эффект вышел столь тектоническим. Однако и сейчас военная операция на Украине — верхушка айсберга и клапан сброса противоречий разного формата, вида и географии. Кризис западной цивилизации, кризис всемирной капиталистической экономики, кризис в отношениях США и Китая — вот лишь главные из них. И масштаб последствий для мировой экономики, политики и энергетического рынка вполне может превзойти ситуацию полувековой давности.