В России появится инжиниринговый центр для разработки и коммерциализации технологий разведки и добычи трудноизвлекаемых углеводородов. О его создании 6 декабря этого года договорились «Газпром нефть», Сколковский институт науки и технологий и Научно-аналитический центр рационального недропользования им. В.И Шпильмана в ХМАО — Югре. Крупнейший в России лабораторный комплекс для изучения «трудной» нефти, говорится на сайте «Газпром нефти», будет образован на базе Нефтегазовой лаборатории Сколтеха и Центра исследования керна в Ханты-Мансийске. Цель проекта — развивать и совершенствовать технологии разведки и добычи ТРИЗов, а также улавливания и утилизации СО2.
Незадолго до этого в «Газпром нефти» заявили о получении двух лицензий нового вида для разработки технологий поиска и добычи ТРИЗов. Эти разработки будут тестироваться на участках Пальяновский и Салымский-3 в Ханты-Мансийском автономном округе — Югре. Выбор места обоснован тем, что по состоянию на 2018 год 67% «трудной» отечественной нефти сосредоточено в баженовской и тюменской свитах, а также в ачимовской толще в ХМАО.
Разработка и использование технологий для добычи трудноизвлекаемых запасов для российского нефтегазового сектора становятся все более важными. Еще в 2019 году в Минэнерго РФ сообщали, что доля трудноизвлекаемой нефти составляет более 65% от общего объема доказанных запасов «черного золота» в РФ. При этом в общем объеме добычи нефти постоянно растет доля ТРИЗ. Четыре года назад тогда замглавы Минэнерго РФ Кирилл Молодцов говорил, что по итогам 2017-го Россия увеличит добычу трудноизвлекаемой нефти на 8-9% (до 39 млн т). В 2019 году доля ТРИЗ в нефтедобыче, по данным Минприроды, выросла по сравнению с 2018-м на 3,4% (до 92 млн т). В 2020 и 2021 гг. этот показатель в РФ продолжил рост.
Эти темпы нельзя снижать, поскольку, согласно Энергетической стратегии РФ на период до 2035 года, от нефтяной отрасли потребуют поддержания добычи нефти и газового конденсата в период до 2024 года в диапазоне 555-560 млн тонн, а до 2035 года — 490-555 млн т. При этом, судя по ноябрьскому отчету GlobalData, в первой половине 2021 года число открытых новых месторождений нефти и газа в РФ (не только ТРИЗ) упало до самого низкого уровня за последние пять лет. Сыграла свою роль пандемия, из-за которой в 2020 и 2021 гг. наблюдалось резкое сокращение капитальных затрат на геологоразведку в РФ.
В ноябре этого года замглавы Минэнерго Павел Сорокин заявил, что через 10 лет качество добываемой в России нефти сильно снизится, из-за чего почти все запасы перейдут в категорию трудноизвлекаемых. По этой причине создание в России лабораторного комплекса для изучения «трудной» нефти — не единственный проект, который должен обеспечить еще больший прирост доли ТРИЗ в нефтедобыче.
Еще в 2020 году «Татнефть», «Газпром нефть» и ЛУКОЙЛ сообщили, что создадут совместное предприятие «Новые технологии добычи нефти» для поиска и добычи трудноизвлекаемых запасов углеводородов в Волго-Уральском регионе. Тогда сообщалось, что добычу ТРИЗ начнут на двух участках в Оренбургской области — Савицком и Журавлевском, однако до сих пор на сайтах компаний о ходе реализации таких проектов нет информации.
В феврале 2021-го представители «Роснефти» заявили, что работа с ТРИЗ, в том числе на основе цифровизации и импортозамещения, является фокусом научно-технической деятельности компании. В декабре этого года к испытаниям первого отечественного флота гидроразрыва пласта (ГРП) для добычи ТРИЗ на морском шельфе приступило волгоградское оборонное предприятие «Титан-Баррикады» (входит в корпорацию «Московский институт теплотехники»).
Однако всего этого, как считает глава тюменской ассоциации нефтесервисов Владимир Борисов, недостаточно. По словам эксперта, сегодня даже добычу на баженовской свите, несмотря на все достижения российских нефтегазовых компаний, нельзя назвать однозначно выгодной.
«Налоговая система в РФ по отношению к добыче ТРИЗов выстроена таким образом, что не стимулирует этот процесс, а наоборот — тормозит.
Нужна реформа, которая сделала бы деятельность на подобных месторождениях более выгодной, однако мы видим, как в Минфине разрабатывают дополнительные налоги для таких проектов. Серьезно повлиять на эту ситуацию крайне трудно: процесс слишком забюрократизирован, и на серьезные льготы пока рассчитывать не приходится.
Есть два пути решения проблемы. Первый — масштабная реформа налоговой системы, но я такой сценарий рассматриваю как крайне маловероятный. Второй — позволить мелким нефтяным компаниям заниматься разработкой и совершенствованием добычи ТРИЗ. Условно говоря, такая компания может пробурить пару скважин и экспериментировать с ними. В таком случае расходы будут не такими большими, а за счет того, что в процесс будет вовлечено множество игроков, есть больший шанс, что быстрее разработают наиболее оптимальные технологии, снижающие себестоимость. В каком-то смысле такой шаблон сработал в случае с американскими сланцевиками, ведь эта отрасль, по сути, поднялась именно за счет мелких игроков, а потом уже в нее включились крупные компании», — считает Владимир Борисов.
Следует добавить, что в 2020 году были приняты изменения в налоговой сфере, которые привели к значительному увеличению фискальной нагрузки на нефтегазовый сектор. С 1 января 2021 года в РФ для месторождений с выработанностью более 80% и СВН отменены понижающие коэффициенты: к ставкам НДПИ и на экспортную пошлину. Более того, с начала 2021 года в Минфине разрабатывают параметры для отдельной группы налога на НДД для сверхвязкой нефти. Такой налоговый режим будет введен в 2024 году.
Как пишет Bloomberg, ежемесячно российская отрасль может добавлять по 100 тысяч б/с или примерно 1% от текущей добычи, что и было зафиксировано в октябре 2021-го. Однако в ноябре рост оказался гораздо меньше. По разным оценкам — около 0,49%. Как говорят многие эксперты и топ-менеджеры ЛУКОЙЛа, «Газпром нефти» и «Роснефти», причина в том, что быстрее увеличивать добычу компании просто не могут. Это свидетельствует о том, что на действующих месторождениях нарастить быстро добычу не получается, а отсутствие серьезных инвестиций за последние 2 года в добычу ТРИЗ не позволяет поднять производительность на проектах с трудноизвлекаемой нефтью.
Впрочем, российским нефтегазовым компаниям для развития добычи ТРИЗ хотя бы не мешает ESG-повестка, чего нельзя сказать о корпорациях из других стран.
В Европе и Северной Америке компании хотели бы инвестировать в проекты по добыче нефти на шельфе или в труднодоступных местах, но делать им это становится все сложнее. При этом география «атаки зеленых» уже не ограничивается Европой или США, она расширяется даже до берегов Африки. Яркий пример — Shell, которая с переменным успехом сейчас бьется в различных судах с экологами из-за проведения сейсморазведки на шельфе побережья в Восточной Капской провинции (ЮАР).
В итоге компания все же не отказалась от проекта, а судья Высокого суда ЮАР Авинаш Говинджи заявил, что «утверждение о непоправимом ущербе морской среде было в лучшем случае спекулятивным». Но параллельно с этим ESG-повестка спутала все карты Shell на ее «родине» — в Северном море, где из-за давления британских экологов и судебного процесса в компании признали, что «аргументы в пользу инвестиций в месторождение Cambo в настоящее время недостаточно сильны».
Если в РФ в цепочке проблем трудноизвлекаемой нефти в первую очередь встает вопрос налогов и недоинвестирования из-за пандемии, то в иных уголках мира есть еще другие сложности.
«Качество запасов ухудшается с каждым годом, что бьет по себестоимости нефти. Да, технологии не стоят на месте, но полностью эту проблему они пока не решают. Самый мощный пример — это сланцевая революция в США. В стране были хорошие факторы для развития отрасли: множество буровых установок, распиаренная революция гидроразрыва, выход сланцевиков на биржу, благодаря чему инвесторы обеспечили отрасль всем необходимым. Но в определенный момент уровень добычи стал слишком высоким, цена на нефть снизилась и инвесторы потеряли деньги. Эта история в США повторилась несколько раз и теперь мы видим, как добыча в стране (из-за роста цен на нефть) хоть и восстанавливается, но уже не такими темпами как раньше. Многие обожглись, поэтому компании, занимающиеся сланцевой добычей, сегодня больше возвращают дивиденды акционерам и выплачивают кредиты, чем вкладывают в новые месторождения», — рассказал в беседе с «НиК» директор Института национальной энергетики Сергей Правосудов.
По словам эксперта, отчасти надежда была на сланцевую революцию в КНР, однако сейчас всем стало ясно, что техусловия для этого там не совсем подходящие.
Во-первых, месторождения в Китае более глубокие, а значит, себестоимость продукции будет еще выше, чем в США. Есть проблемы с наличием водных ресурсов, необходимых для развития отрасли, впрочем, как и с числом буровых установок. По этой причине на бурное развитие проектов по добыче трудноизвлекаемой нефти в Китае пока рассчитывать не приходится.
«Нельзя сказать, что ESG-повестка для Канады, Китая, США и других крупнейших нефтедобытчиков играет ключевую роль. Финансовые организации все же дают кредиты для проектов по добыче труднодоступной нефти. Однако в текущем году банки кредитуют компании под более высокий процент, оправдывая это тем, что проект имеет большой углеродный след. Скорее всего, такая тенденция сохранится и в 2022-м.
В странах Европы и Северной Америки это уже стало трендом. Именно поэтому российская нефтянка в последние годы все чаще работает именно с китайским и индийским капиталами, которые хоть и признают важность энергоперехода, но практические шаги в таком направлении обещают делать в очень долгосрочной перспективе», — рассказал Сергей Правосудов.
Отдельно стоит выделить пример Канады, где нефтегазовые компании, как и во всем мире, нуждаются в инвестициях. Как пишет Business Insider, проблема в том, что извлечение нефтеносных песков Альберты создает в три-пять раз больше выбросов CO2 на баррель нефтяного эквивалента из-за сложного процесса добычи, чем в аналогичных проектах по добыче в других странах. В ближайшие годы это будет сильно отпугивать инвесторов от нефтегазового сектора страны, включая проекты с труднодоступной нефтью, особенно после того как канадское правительство одобрило сделку в Глазго (остановить прямые госинвестиции для добычи нефти и газа к концу 2022 года).
Проблемы для отрасли создает еще и политика Соединенных Штатов, которая сегодня препятствует росту экспорта «черного золота» из Канады (большая часть которого идет в США), но поощряющая рост добычи в РФ и Саудовской Аравии. В связи с этим даже премьер-министр провинции Альберта Джейсон Кенни задался вопросом перед телекамерами и на своей странице в Twitter: «Почему правительство США блокирует импорт энергоносителей из дружественной Канады, одновременно настаивая на увеличении импорта из стран ОПЕК и России?».
«На мировом рынке нефти сегодня сложилась такая конъюнктура, при которой НПЗ США нуждаются в сернистой нефти, ведь поставок из Венесуэлы и Ирана нет по причине санкций. Компенсировать это сортами нефти из Канады не получается, вот и приходится закупать все больше Urals у РФ», — отметил Сергей Правосудов.
Администрацию Белого дома больше заботит цена моторного топлива, а не благополучие нефтянки. Президент США Джо Байден не гнушается даже замораживанием доступа к добыче на федеральных землях, что бьет по сланцевикам. При этом правительство страны сокращает субсидии для нефтегазового сектора, перенаправляя средства на развитие ВИЭ. Даже высокая прибыль от продажи нефти в 2021-м не подтолкнула корпорации в Америке к серьезному росту вложений в ТРИЗ.
В Raymond James Financial подсчитали, что в текущем году 50 крупнейших нефтяных компаний увеличили свои годовые бюджеты всего на 1% по сравнению с первоначальными планами.
«Вместо того чтобы вкладывать деньги в дорогостоящие буровые проекты, нефтегазовая промышленность сосредоточена на возврате денежных средств акционерам»,
— пишет CNN.
В итоге перед проектами по добыче ТРИЗ во всем мире встает множество разных проблем. В западных странах наблюдается малый объем инвестиций из-за ESG-повестки. В России тоже наблюдается нехватка инвестиций, но уже из-за налоговой политики. Развитие сланцевой добычи в КНР упирается в сложности технического характера. Нефтегазовая отрасль Канады не может активно развивать проекты с ТРИЗ из-за «зеленой повестки» и неясности с будущими объемами экспорта в США. В самих Соединенных Штатах развитию добычи ТРИЗ мешают, пожалуй, сразу все проблемы, которые наблюдаются в вышеперечисленных странах: «зеленая повестка», налоговая политика властей, конъюнктура рынка, боязнь самих компаний вкладывать в добычу, от чего они предпочитают расплачиваться с акционерами.
В сумме все это дает весьма слабую тенденцию по развитию ТРИЗ в мире, при которой преимущество в будущем может появиться разве что у государств, где хотя бы не так активно станут продвигать политику декарбонизации.