Ведущий европейский эксперт в области правового регулирования энергетических рынков Андрей Белый, адъюнкт-профессор Университета Восточной Финляндии, управляющий консалтинговой компанией Balesene OU (Таллинн, Эстония) рассказал «НиК» о текущей ситуации на газовых рынках Европы.
«НиК»: В чем, по вашему мнению, заключаются причины энергетического кризиса в европейских странах?
— Необходимо отметить целый ряд факторов. Есть глобальные причины, связанные с быстрым ростом спроса в Азии и сокращением инвестиций в результате низких цен в последние годы. Рынок цикличен, и мы наблюдаем новый цикл роста цен на углеводороды. Мы часто говорим про ЕС, но в странах Южной и Восточной Азии ситуация гораздо острее с точки зрения цен и дефицита энергоносителей. Что привело к росту спроса на этих рынках и закупках с их стороны новых объемов сжиженного природного газа из США и Катара, что привело к падению поставок СПГ в ЕС почти на 30% за три квартала 2021 г. по сравнению с тем же периодом прошлого года.
Есть и факторы, специфические для Европы. Внутреннее производство сократилось. Добыча на самом крупном европейском месторождении Гронингене (Нидерланды) в этом году упадет до 3,9 млрд куб. м, тогда как раньше на нем добывали в среднем от 30 до 50 млрд куб. м природного газа в год. Пик производства был пройден в 1976 году на рекордной отметке в 88 млрд куб м. Сократилось производство газа и в Германии.
Тем временем амбициозные климатические цели подтолкнули рост цен на квоты на углеродном рынке.
С весны 2020 года они выросли в три раза (с $20 за тонну до недавнего взлета до отметки выше $60 за тонну). В основе кризиса — рост цен на квоты, подтолкнувший темпы прироста спроса на природный газ в электроэнергетической отрасли. В результате увеличения платы за углеродные выбросы использовать уголь как альтернативу газу стало дороже. В 2020 году в одной лишь Германии было закрыто 5 ГВт мощностей угольных станций, что еще более усилило зависимость электроэнергетики крупнейшей экономики Европы от природного газа. Далее, с ростом стоимости газа некоторые европейские компании попытались реанимировать угольные генераторы, но это еще больше подтолкнуло цены на углеродном рынке — теперь уже из-за спроса на уголь и газ. Получился эффект «снежного кома»: газовый кризис привел к еще более масштабному энергетическому кризису.
Наблюдается беспрецедентный рост цен на электроэнергию. В Великобритании ее стоимость на оптовом рынке иногда достигала €1 тыс. за мегаватт-час. Конечно, в континентальной Европе ситуация значительно лучше, чем в Великобритании, но цены на оптовом рынке в этом году иногда пробивают рекорды в €300 за мегаватт-час.
Кроме того, цены на углеродном рынке создают дополнительные издержки для промышленности. Ожидается, что быстрый рост стоимости энергоносителей вкупе с высокими ценами на углеродном рынке приведет к снижению промышленного производства и росту инфляции. Еще до ценового скачка на природный газ французский экономист Патрик Аркус предупредил, что резкое повышение стоимости углеродных квот может привести к удорожанию европейских товаров и технологий, что будет стимулировать более дешевый импорт и подрывать конкурентоспособность компаний в Европе.
«НиК»: Как Вы оцениваете роль России и «Газпрома» на газовом рынке Европы?
— Влияние «Газпрома» на возникновение европейского энергетического кризиса незначительное. К тому же газ, поставляемый российской компанией в рамках долгосрочных контрактов с привязкой к цене на нефть, оказался дешевле того газа, который торгуется на споте. Это один из результатов сегодняшнего кризиса, тогда как раньше была обратная ситуация. Ситуация изменилась, в то время как многие европейские газораспределительные компании оказались зависимыми от дешевого спота, а когда цены на споте выросли, то возникли сложности. Например, когда бюджеты на покупку газа предусмотрены заранее, распределены заранее, то многим из них становится не под силу закупать газ на биржах или идти на переговоры с «Газпромом» о поставках новых объемов газа.
Возникает вопрос: а не усложнил ли «Газпром» ситуацию?
Поставки российской компании существенно сократились в 2020 году по сравнению с 2019 годом. Логичный шаг в контексте перезаполненных подземных газохранилищ, что наблюдалось в прошлом году. Сейчас ситуация изменилась, но поставки из России не достигли объемов, предшествовавших пандемии. Кроме того, с октября 2021 года «Газпром» сократил использование транзитных мощностей Украины, что фактически привело к панике на европейском рынке. Далее, после слов президента Путина, что «Газпром» начнет заполнять европейские хранилища с середины ноября, цены снизились. Эта тенденция показывает, насколько цена на газ стала «психологической» проблемой. Соответственно, сокращение транзитных потоков усугубило ситуацию на рынке. Многие европейские политики начали обвинять именно «Газпром» в провокации кризиса.
Со стороны российской компании можно было услышать: «заключайте долгосрочные контракты», «мы предупреждали, что привязка к цене на нефть дает стабильность». Но в результате только Венгрия на данный момент решилась подписать новый долгосрочный контракт с «Газпромом». В целом, европейские компании предпочитают конкурентный рынок той модели, которую предлагает российский поставщик. Ведь цены на биржах чаще были ниже стоимости газа, обеспеченной привязкой контрактов к цене на нефть. Тем временем, аргумент «Газпрома» о необходимости вернуться к старой модели вкупе с сокращением транзитных потоков воспринимается как политическое давление. Отсюда и реакция официальных лиц на уровне Европейской комиссии, которые намекали, что Россия могла бы сделать больше для решения кризиса.
Однако возник парадокс: почему Брюссель не пытается убедить американские компании предпочесть рынки европейских стран азиатскому направлению поставок сжиженного природного газа?
Получается, что выстраивать диалог с государственной компанией России легче, чем влиять на рыночных игроков Соединенных Штатов? Теперь Европейская комиссия разрабатывает специальную дорожную карту для взаимоотношений с внешними поставщиками природного газа. Но вся сложность заключается в том, что Еврокомиссия не имеет правовых полномочий по закупкам газа. Этим занимаются государства-члены и их компании. Тогда как влияние Европейской комиссии на внешних игроков ограничено.
«НиК»: Расскажите о тенденциях на газовом рынке. Как, по Вашему мнению, будет развиваться ситуация со спросом и предложением?
— Спрос на природный газ в Европе, конечно, вырос. Цены на углеродном рынке ограничивают возможности возврата угля. Стоит также отметить, что решения Германии и Бельгии по закрытию АЭС укрепляют позиции природного газа. То есть в перспективе десяти ближайших лет спрос на газ, скорее всего, может даже вырасти на фоне ухода европейских стран от угля. Однако текущий энергетический кризис будет иметь долгосрочные последствия. Если в течение последнего десятилетия основным аргументом в пользу газа была его конкурентоспособность, то сейчас этот аргумент ослаб.
Возникает вопрос о возобновляемых источниках энергии. С одной стороны, доля ВИЭ в электроэнергетике будет расти и дальше. На этот рост влияет падение издержек на генерацию энергии от ветровых парков и солнечных батарей. Однако не все так просто. В той же Германии уже насчитывается порядка 100 ГВт мощностей солнечной и ветровой энергии совокупно. Но эти мощности не помогли в кризис, поскольку их генерация зависит от погодных условий.
Ветровые мощности оказались недостаточными в Северной Европе. На Норд Пуле цена за мегаватт-час в кризис достигала €280. А как только ветер подул с достаточной силой, то и цена упала до €100 и ниже. Часто уровень выработки ветровой энергии от оффшорных парков выше, откуда и существует аргумент о необходимости развивать ветровую энергию именно в море. Но пример Великобритании показывает, что и здесь не без проблем. Именно на ее участке Северного моря расположено около 40% всех установленных мощностей оффшорной ветровой энергии в Европе, что не спасло Великобританию от мирового рекорда цен за мегаватт-час.
Надежность энергетической системы, зависимой от ВИЭ, оказалась под вопросом.
Многие европейские политики и представители бизнеса начали выражать беспокойство по поводу оптимистического видения роста возобновляемой энергетики в энергобалансе. Кроме того, под влиянием кризиса Еврокомиссия вернула природный газ и атомную энергию в категорию «зеленых» инвестиций. Но тут стоит оговориться. В случае природного газа помощь новым проектам может быть оказана, только если генерация электроэнергии на природном газе позволит снизить долю угля.
«НиК»: Как Вы прокомментируете влияние климатического регулирования на рынок природного газа в Европе?
— Энергетический кризис усложнил климатическую повестку ЕС, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Например, усилились трения с Польшей, которая угрожает заблокировать европейские инициативы в этом направлении. В странах Центральной и Восточной Европы поддержка амбициозных климатических целей сильно подорвана как среди населения, так и среди политического истеблишмента. Тогда как Испания, например, призывает контролировать углеродный рынок и даже регулировать энергетические рынки, что в принципе противоречит усилиям ЕС по либерализации.
Теперь многое будет зависеть от того, на что будет похож в итоге климатический пакет, предложенный Еврокомиссией в июле этого года.
Согласно планам, его предстоит корректировать как на уровне европейских стран, так и Европарламента. Причем конечный вариант ожидается не ранее конца 2022 года. Сейчас пакет предусматривает рост доли ВИЭ в топливном балансе до 40% к 2030 году, что, несомненно, поставит под вопрос роль природного газа в электроэнергетической отрасли Европы. Кроме того, наращивание мощностей возобновляемой энергетике должно позволить произвести достаточно углеродно-нейтрального водорода в качестве альтернативы природному газу. Но согласятся ли европейские страны с таким амбициозным планом? Смогут ли достичь его, даже если пакет Европейской комиссии все же будет одобрен? В целом, тут больше вопросов, чем ответов.
Возникает также тема роли природного газа на транспорте. В своем июльском предложении Еврокомиссия собирается поддерживать СПГ в качестве переходного топлива на морском транспорте. Однако будут поддерживаться и альтернативные варианты, как, например, сжиженный биометан. Интересно, что с ростом цен на газ интерес к нему вырос. К тому же биометановые проекты могут рассматриваться и в свете инструмента сокращения эмиссии парниковых газов. Однако возникает вопрос, а что будет с дорожным транспортом? Последует ли ЕС рекомендации Еврокомиссии о запрете новых автомобилей с двигателями внутреннего сгорания после 2035 года? Согласно планам Европейской комиссии, альтернативой им станут электромобили, таким образом, потенциал использования газа на транспорте сокращается. Однако производители биометана как раз видят рост своих возможностей в сохранении двигателей внутреннего сгорания. Сегодня ряд стран, а также промышленных ассоциаций, выступают за поправки к этому предложению Еврокомиссии по дорожному транспорту.
Самая важная инициатива, затрагивающая газовую отрасль, впереди: в декабре этого года Еврокомиссия выпустит новое предложение по сокращению эмиссии метана.
Хотя мы еще не знаем, что будет предложено, можно предположить, что газовые компании будут вынуждены сокращать эти выбросы или платить штрафы. Стоит также отметить, что на конференции в Глазго ЕС и США создали инициативную группу по сокращению выбросов метана. Это важная политическая тенденция, которую добывающим компаниям не стоит игнорировать. Удивляет решение России не присоединяться к инициативной группе, потому что есть риск попасть как раз под штрафы в ближайшем будущем, после утверждения метанового пакета Еврокомиссии.