Дефицит энергии и рост цен на нее, разбалансировка газового и нефтяного рынков, отказ многих предприятий из разных отраслей сохранять текущие производственные мощности из-за низкой рентабельности работы — все это стало происходить с разной степенью интенсивности в первую очередь в странах, где правительства активно продвигали стратегию декарбонизации.
Подобные процессы начали отчетливо просматриваться еще зимой 2020–2021 гг., когда в январе цена газа на голландском хабе TTF выросла до $335 за тысячу кубометров. В то же время в Азии спотовые цены на СПГ побили исторический рекорд, превысив $800 за 1 тыс. кубометров. Чуть позже стоимость снизилась, но все равно постоянно была выше, чем в Европе.
Параллельно с этим началась борьба за поставки энергоносителей, провоцируя дефицит на разных рынках. Страны Юго-Восточной Азии, даже несмотря на высокую стоимость газа, уже весной 2021-го стали покупать рекордные объемы СПГ. К примеру, в апреле 2021-го поставки СПГ в Китай выросли до рекордных 7,032 млн т — на 34% больше, чем в тот же месяц годом ранее. И это несмотря на то, что цена на газ на спотовом индексе Platts JKM составляла $282 за тыс. кубометров (в Европе тогда стоимость колебалась в пределах $250). По сути, между «Востоком» и «Западом» в 2021 году началась война за сжиженный газ, в которой Европа и Великобритания — главные потребители углеводородов в Старом Свете — проигрывают и по сей день.
В целом, до конца лета 2021 года проблемы с нехваткой энергоносителей и их высокой стоимостью имели накопительный эффект, но не так сильно отражались на объемах мирового производства. Однако сентябрь текущего года стал своего рода точкой бифуркации — переходом от состояния порядка к хаосу. Именно в этом месяце цены на электричество в Европе начали расти рекордными темпами. Как пишет The Bell, они подскочили во Франции, Нидерландах, Германии и других странах ЕС.
В Великобритании цена тоже выросла, причем если брать не только 2021-й, но и вообще последние 2 года, то стоимость за 1 МВт*ч подскочила почти в 7 раз — до рекорда с 1999 года.
Схожие проблемы наблюдаются в Китае, Индии, других странах Юго-Восточной Азии. Разумеется, за счет глобализации мировой экономики энергокризис наносит ущерб даже тем государствам, которые с гораздо меньшим рвением в последние годы занимались энергопереходом.
Во многом резкий рост цен на электричество связан с подорожанием газа. Утром 1 октября стоимость ноябрьского фьючерса на хабе TTF достигла нового рекорда — $1267 за 1 тыс. кубометров. При этом в Азии ситуация ничуть не лучше. Ноябрьский фьючерс на индекс Platts JKM (показывает цену спотовых партий СПГ) торгуется на уровне $1220 за 1 тыс. кубометров. Стоимость нефти также держится на высоких показателях — вблизи отметки $80 за баррель.
В итоге сейчас газ в пересчете на энергетический эквивалент в 2,5 раза дороже нефти.
CF Industries Holdings, один из крупнейших в мире производителей удобрений, в сентябре 2021-го остановил работу двух заводов в Великобритании из-за цен на электроэнергию. Тут же в мясной промышленности Англии возник дефицит углекислого газа. В стране остановили работу несколько заводов по производству сухого льда. Результат — в магазинах возник дефицит замороженных продуктов, в первую очередь мяса. С такой же проблемой, пишет Reuters, столкнулись и мясоперерабатывающие заводы Англии.
В сентябре энергокризис в Британии «выстрелил» и по работе НПЗ, снизив рентабельность их работы из-за цен на электроэнергию. Результат — 27 сентября представитель организации Petrol Retailers Association (представляет интересы большинства владельцев британских заправок) сообщил Reuters, что в некоторых районах страны стоят пустыми от 50 до 90% всех заправок.
Страдают и британские компании, занимающиеся генерацией энергии. 22 сентября из-за рекордных цен на газ об остановке работы объявили Avro Energy (обслуживает 580 тысяч домохозяйств) и Green Supplier (250 тысяч). Представители Green Supplier в начале осени этого года заявили, что компания (как и все другие поставщики энергии в стране) продает энергию потребителям себе в убыток. По этой причине с энергетического рынка Британии уже ушли PFP Energy и Money Plus Energy, обслуживавшие около 100 тысяч домохозяйств.
Как пишет The Wall Street Journal, ссылаясь на данные ICIS, в Великобритании цена за МВт*ч выросла с начала августа почти в 3 раза, а если сравнивать показатели сентября 2020 года, то в 7 раз, составив $384. Глава Минэнерго Великобритании Квази Квартенг в конце сентября 2021-го заявил, что власти готовят чрезвычайные меры. Но пока непонятно, как страна сможет резко выйти из энергокризиса. Импортный газ все такой же дорогой и не похоже, что зимой ситуация улучшится. Безветренный сентябрь в очередной раз продемонстрировал ненадежность поставок электричества от ветропарков, мощность которых в Британии по состоянию на 2020-й составляла 24 МВт*ч.
При этом вышел из строя один из двух подводных кабелей, доставляющий энергию в Великобританию из Франции через Ла-Манш. Энергокабель IFA-1 пострадал из-за пожара на британской подстанции и возобновит работу не ранее середины октября.
Ситуация не лучше и в континентальной Европе. Итальянское Управление по регулированию энергии, сетей и окружающей среды (Arera) в сентябре предупредило о повышении тарифов на свет и газ для стандартной семьи с 1 октября: цены вырастут на 29,8% и 14,4% соответственно.
В Северной Европе энергокризис комбинируется еще и с истощением водохранилищ из-за засушливого лета, что препятствует выработке гидроэлектроэнергии.
Норвежский производитель удобрений Yara International (треть мирового производства аммиака) в сентябре заявил, что из-за больших расходов на энергию снизит выработку аммиака в Европе на 40%. Страдают от нехватки воды для гидроэлектростанций и другие скандинавские страны. Аналитик шведской энергетической компании Skelleftea Kraft AB Андре Густавссон сообщил, что в ближайшие месяцы рост цен может привести к тому, что инфляция в Швеции превысит 3% (последний раз такое было в 2008 году).
Высокая стоимость энергоносителей вынудила французские власти в конце сентября 2021-го заморозить расценки на углеводороды на полгода, о чем недавно заявил премьер Жан Кастекс. Главный поставщик и распределитель природного газа в стране — Engie, а ведущий концерн по выработке электроэнергии — EDF. В обеих компаниях государство — главный акционер, а значит, инструменты для сдерживания цен у Парижа действительно есть. Вопрос только в том, насколько сильно эти срочные меры ударят по кошельку компаний и по бюджету страны.
В Германии крупнейший в стране производитель электроэнергии Steag GmbH (общая мощность 7200 МВт) остановил работу электростанции Bergkamen-A из-за того, что на ней закончился уголь, который сейчас в Европе торгуется на рекордных уровнях. По данным лондонской биржи ICE, в конце сентября цена контрактов на поставки в ноябре составляет $225 за т — это практически 13-летний рекорд (даже в 2008-м цена была $192,5).
На фоне этого «периферийные» страны ЕС начали открыто критиковать идеи энергоперехода, продвигаемые Еврокомиссией. К примеру, депутаты Европарламента от Болгарии Ангел Джамбазки и Андрей Слабаков заявили, что план Еврокомиссии по сокращению выбросов ПГ в атмосферу к 2030 году на 80% станет «экономическим самоубийством».
Еще один показательный пример, причем, не столько по масштабам в генерации энергии, сколько по дерзости — это действия Эстонии. После того как в сентябре на бирже Nord Pool стоимость одного МВт*ч выросла с $164 до $186, в эстонском госконцерне Eesti Energia (наплевав на «зеленую сделку» Еврокомиссии и забыв об обещании отказаться от сланцев в 2030 году) вернули в эксплуатацию старый энергоблок в Нарве по сжиганию горючих сланцев.
Правительствам азиатских стран сейчас тоже не до климатической повестки. Жаркое и засушливое лето, а также высокие цены на нефть и газ объективно вынуждают Китай, Индию и ряд других государств наращивать импорт угля, от которого еще совсем недавно собирались отказываться в угоду политике энергоперехода.
Но проблема в том, что цена на это полезное ископаемое тоже растет, а предприятиям, генерирующим электричество за счет угля, попросту нерентабельно работать в подобных условиях.
Практически половина регионов КНР, даже не достигнув целевых показателей энергопотребления, установленных Пекином, вынуждена ограничивать потребление энергии. Из-за этого больше всего пострадали провинции Цзянсу, Чжэцзян и Гуандун — три промышленных центра, на долю которых приходится почти треть экономики Поднебесной.
В сентябре, как пишет Bloomberg, более чем в половине провинций КНР начались веерные отключения электроэнергии, которые коснулись около 100 млн жителей. Особенно сложная ситуация у домохозяйств в Хэйлунцзяне, Цзилине и Ляонине. На это крайне нервно реагируют котировки на бирже Шанхая. На фоне опасений вокруг нехватки электроэнергии в КНР индекс Shanghai Composite опустился на 1,83%.
В сентябре этого года крупнейшие угольные электростанции КНР были обеспечены углем в среднем на 15 дней (при нормативе зимой в два месяца). Запасы полезного ископаемого в шести главных энергетических компаниях КНР сейчас почти на треть (31,5%) ниже по сравнению с прошлым годом. Правительство поставило норматив — увеличить закупки экспортного угля на 50–80 млн т до конца года. Это при том, что наиболее торгуемый фьючерсный контракт на тепловой уголь на товарной бирже Чжэнчжоу подскочил до $151,63 за т. Для сравнения: весной 2018-го эталонный уголь в порту Циньхуандао стоил около $100 за т, причем тогда это был весьма высокий уровень цен в КНР.
Но выбора нет, больше половины генерации электричества в Китае — это станции на угле (в 2020 году объем их выработки — 5,174 ТВт*ч). Пекину приходится балансировать, распределяя экономический ущерб между предприятиями, генерирующими энергию, и простым потребителем. При этом промышленность в самых разных отраслях уже дает серьезные сбои. К примеру, в сентябре производство местных полипропиленовых заводов снизилось на 287 тыс. т, а полиэтиленовых — на 235 тыс. т. В провинции Шэньси из-за нехватки угля приостановил работу углехимический завод, на который приходится около 25% всего производства полимеров в стране.
Не лучше ситуация и в Индии, где более 50% выработки энергии зависит от угля. Запасы этого ресурса, как уверены в Financial Times, в начале осени достигли критического уровня. По данным министерства энергетики Индии, в первых числах сентября 135 тепловых электростанций в среднем располагали запасами угля всего на несколько дней. Это при том, что, как пишут индийские СМИ, госкомпания Coal India Ltd за июль–сентябрь 2021 года поставила энергетическим предприятиям рекордные (за всю историю страны) 117,6 млн т угля.
На фоне энергокризиса, который охватывает все большую часть планеты, крупнейшие инвесторы мира продолжают раскручивать «зеленую» повестку.
В 2020-м, когда мир столкнулся с COVID-19, масштаб капитализации всех компаний, связывающих себя с ESG (и подтверждающих это специальными формами аудита) составил около $1 трлн. Сейчас, когда в мировой экономике разрастается энергетический кризис, крупнейшие инвесторы вроде BlackRock продолжают в агрессивной форме требовать от своих партнеров вкладывать именно в ESG-проекты.
Конечно, за счет этого ESG-фонды во время коронакризиса, да и теперь тоже показали хорошую устойчивость. Но не потому, что у ветропарков в Германии низкие цены на электричество, а в Японии сегодня дешевле ездить на авто с водородом. ВИЭ-проекты и компании, соблюдающие нормы ESG, получают средства, потому что «титаны» вроде BlackRock, Fidelity International, Federated Hermes Inc. или Pacific Investment Management Co. прямым текстом говорят партнерам: «если вы против климатической повестки, забудьте про инвестиции».
Еще в начале этого года глава BlackRock (владеющей активами на $9 трлн) Ларри Финк заявил, что «компания будет давить на корпорации, которые откажутся снижать выбросы или будут саботировать энергопереход». После этого Bloomberg сообщил, что с июня по июнь 2020–2021 года руководство BlackRock проголосовало против переизбрания 255 членов советов директоров, причем 79% компаний, получивших отказы, относятся именно к энергетическим, сырьевым или производственным.
Прошло полгода, энергетический кризис набирает обороты, но крупнейший инвестор в мире (как и его «коллеги» вроде Fidelity International) и не думает менять свои подходы. В середине сентября директор по управлению инвестициями в BlackRock Джессика Макдугалл сказала, что фонд «теряет терпение по отношению к компаниям, медленно раскрывающих детали приверженности ESG-повестке».
Уголь, нефть и газ дорожают, на многих крупнейших рынках потребителям этих ресурсов явно не хватает, что и подстегивает цены к росту. Устойчивую прибыль сегодня, благодаря BlackRock и ей подобным, легче и безопаснее для своего рейтинга получить, вложившись в ВИЭ-проекты.
Да, электричество от них дороже, но ведь тот, кто вложился в ветропарки или солнечные панели, гарантировано найдет рынок сбыта.
«Зеленую» энергию всегда купят: в Евросоюзе, Китае, США и многих других странах правительства законодательно обязывают это делать.
Результат — в опубликованном отчете BloombergNEF говорится о рекордных за первую половину 2021 года инвестициях ($174 млрд) в ВИЭ-объекты по всему миру. Инвестиции в солнечные проекты вообще показали исторический рекорд — за первые два квартала выросли до $78,9 млрд. К примеру, в КНР такие проекты во II квартале 2021 года собрали $4,9 млрд. Подобная тенденция в разных уголках мира активно раскручивается уже не первый год. В Германии в проекты с солнечными панелями за 2020 год вложили до $4,8 млрд.
Вот только сегодня ФРГ и КНР вынуждены «драться» за уголь, в том числе российский. По иронии судьбы, сами же европейцы сделали многое, чтобы угольная промышленность РФ переориентировалась на Азию. При этом у комиссара ЕС по энергетике Кадри Симсона хватает выдержки (или наглости?) заявить 17 сентября, что «инвестиции в ВИЭ стабилизируют цены на энергоносители в будущем».
Выходит, энергокризис набирает обороты, а огромные деньги, которые могли бы помочь стабилизировать ситуацию на рынках нефти, газа и угля, идут в ВИЭ-проекты, производящие дорогую электроэнергию с перебоями поставок. Де-факто расплачивается за все это простой потребитель — домохозяйства и бизнес из реального сектора экономики. При этом виновных в такой ситуации как бы и нет: это все погода, стечение обстоятельств на рынках энергоносителей, а еще и якобы нежелание нефтегазовой отрасли переходить на «зеленую» энергетику.