Недавний транзит власти в Казахстане не привел к политическим расколам или острой борьбе за контроль над ключевыми активами: большая нефть, как и прежде, выступает системой сдержек и противовесов в казахстанской элите. О растущих нефтяных амбициях при новом президенте Касым-Жомарте Токаеве свидетельствовала как минимум позиция страны в ходе недавних переговоров по продлению сделки ОПЕК+, когда Казахстан выступил в числе сторонников наращивания добычи в будущем году.
Коронавирусный кризис не стал для финансов страны катастрофой, и если цены на нефть будут оставаться примерно на текущем уровне, то уже 2022 году казахстанские власти планируют вернуться к своему давнему замыслу провести IPO крупнейшего национального игрока отрасли — компании «КазМунайГаз».
За 11 месяцев этого года добыча нефти в Казахстане составила 67 млн тонн, или на 6,6% меньше, чем годом ранее, а экспорт нефти за этот же период снизился всего на 4,4%, до 69,9 млн тонн. Прогноз добычи по итогам года в соответствии с лимитами, которые предполагаются новым соглашением ОПЕК+, составляет 85,2 млн тонн — на 5 млн тонн меньше, чем в рекордных 2018–2019 годах. Однако власти страны, конечно же, не теряют давно намеченный ориентир — выйти на объем добычи в 100 млн тонн в год. В августе эти планы в очередной раз подтвердил министр национальной экономики Руслан Даленов — теперь, по его словам, желанную планку удастся преодолеть в 2023 году. Впрочем, без промежуточных рекордов нынешний год не обошелся: в конце ноября на Кашагане, крупнейшем каспийском месторождении страны, была добыта 50-миллионная тонна нефти с момента его запуска в эксплуатацию в 2016 году.
Стремление наращивать добычу и бороться за новые рынки изначально определяло позицию Казахстана в рамках альянса ОПЕК+. Сначала ему удалось договориться о том, чтобы добыча на Кашагане, которую ведет международный консорциум во главе с национальной компанией «КазМунайГаз», была исключена из юрисдикции сделки.
А в марте, после обрушения мировых цен на нефть и развала первой конфигурации ОПЕК+, Казахстан тут же продемонстрировал готовность поучаствовать в ценовой войне, подтвердив планы повторить прошлогоднее достижение — 90 млн тонн.
Правда, уже скоро власти страны заявили о начале сокращения добычи нефти, что и произошло, а затем подтвердили свое участие в обновленной сделке ОПЕК+ (хотя добыча газового конденсата продолжала расти — за 11 месяцев она увеличилась примерно на 7%, до 11,5 млн тонн). Но в начале декабря Казахстан вновь выступил с особым мнением на переговорах по условиям ОПЕК+ на 2021 год, выступив на стороне ОАЭ и России, которые настаивали на увеличении предложения. В итоге эта позиция трех стран привела к решению постепенно ослаблять ограничения добычи начиная с января.
О готовности наращивать добычу на Кашагане и еще одном крупном месторождении, Тенгизе (здесь до конца 2022 года планируется дополнительно добывать 12 млн тонн), несколько дней назад заявил в ходе международной онлайн-конференции независимого ценового агентства Argus директор департамента нефтяной промышленности Минэнерго Казахстана Куаныш Кудайбергенов. По его словам, сейчас идут активные строительно-монтажные работы по проекту расширения пропускной способности Каспийского трубопроводного консорциума — системы нефтепроводов, по которому нефть из Западного Казахстана отправляется в порт Новороссийска. В результате модернизации «трубы» по ней можно будет ежегодно прокачивать 81,5 млн тонн нефти против прежних 67 млн тонн, в том числе 72,5 млн тонн по казахстанскому участку. Кроме того, сообщил Кудайбергенов, продолжается расширение трубопровода Кенкияк — Атырау с 1,6 млн до 6 млн тонн нефти в год, который уже начал работу в реверсном режиме, что позволит поставлять сырье на Шымкентский и Павлодарский НПЗ, а также наращивать экспорт в Китай.
Потрясения 2020 года создали казахстанским нефтяникам дополнительные проблемы и в сфере переработки, поскольку модернизация трех крупнейших НПЗ в стране (два уже упомянутых плюс завод в Атырау) с наращиванием производства горючего завершилась совсем недавно, в 2018 году. Поэтому в условиях резкого падения спроса на горючее в стране во время весеннего карантина пришлось искать новые каналы сбыта, с чем казахстанские НПЗ, кажется, справились довольно успешно. Экспорт горючего для них в этом году стал отдушиной, позволив снизить нагрузку на внутренний рынок, утверждает Рауф Гусейнов, старший редактор Argus. Значительный объем казахстанских нефтепродуктов, по его словам, поставлялся в Афганистан, также в соседние страны Средней Азии. В Узбекистане Казахстану удалось занять доминирующую роль на рынке бензина, а в Киргизии и Таджикистане сильно подвинуть российских поставщиков.
«Казахстанские производители топлива в этом году отличались гибкостью в выборе направлений поставок в ситуации, когда спрос упал везде, а цены были низкими.
Они продемонстрировали наилучшие качества опытных игроков на рынке и удачно диверсифицировали объемы.
Сталкиваясь с падением на рынках Центральной Азии, казахстанские НПЗ перенаправляли продукцию в регион Черного моря, и это во многом стало выходом из ситуации в совокупности с более серьезной работой на внутреннем рынке», — отмечает Рауф Гусейнов.
Если восстановление мировых цен на нефть во второй половине этого года удержится на достигнутом уровне в диапазоне $40-50 за баррель, то уже в следующем году экономика Казахстана может преодолеть текущий спад. Согласно звучавшим осенью оценкам правительства страны, в 2020 году спад ВВП составит 2,1% (аналогичную оценку в начале ноября давало агентство Moody’s), но уже в следующем году прогнозируется рост на 2,8%, а средняя динамика в 2021–2025 годах может составить вполне привычные для Казахстана 4%.
В условиях сохраняющейся неопределенности вокруг пандемии подобные прогнозы выглядят сугубо умозрительными, но на данный момент можно вполне уверенно утверждать, что с коронавирусом казахстанские власти справляются. Вторая волна пандемии накрыла страну летом, но затем динамика заболеваемости пошла на спад — с конца ноября выявляется менее тысячи новых случаев в день. В сводной статистике по странам мира, которую ведет американский Университет Джонса Хопкинса, Казахстан сейчас находится в середине пятого десятка (всего заболели около 190 тысяч человек, умерли — около 2,6 тысячи).
Накопленные нефтяные резервы в этой ситуации оказались очень кстати. Уже к началу мая на борьбу с пандемией и поддержку экономики было направлено 5,5-6 трлн тенге (около $13 млрд), или более 8% ВВП — президент Касым-Жомарт Токаев назвал эти меры беспрецедентными. А за десять месяцев этого года только из Национального фонда, некогда созданного по норвежской модели, на эти цели было изъято $8 млрд. Очередного ослабления казахстанской валюты избежать не удалось: за год тенге потерял к доллару более 10%, но на фоне других валют развивающихся стран это далеко не худший результат.
В то же время пандемия нанесла серьезный удар по амбициям Казахстана в сфере нефтегазохимии, которая развивается в стране преимущественно в формате свободной экономической зоны (СЭЗ), созданной еще в 2007 году в Атырауской области.
Список иностранных инвесторов, принявших в этом году решение отказаться от казахстанских проектов в этой и других отраслях, весьма внушителен. Одна из самых серьезных потерь — уход австрийской компании Borealis, планировавшей принять участие в создании производства этилена и в Атырау мощностью 1,25 млн тонн в год. Первоначально под этот проект планировалось привлечь китайских партнеров, а после отказа одного из них был сформирован консорциум с участием Borealis, еще одной австрийской компании, OMV эмиратской «Мубадала». Окончательное инвестиционное решение ими было запланировано на 2020 год, но в мае Borealis из-за смены состава акционеров, коронавируса и падение цен на полимерную продукцию решила выйти из проекта, стоимость которого оценивалась в $6,5 млрд.
Тем не менее, руководство Казахстана продолжает рассчитывать на привлекательность местной нефтегазохимии для глобальных игроков, исходя из глобальной конъюнктуры рынка — ожидается, в течение нынешнего десятилетия потребление нефтегазохимической продукции в мире вырастет почти в два раза, до $1,8 трлн. В сентябре пресс-служба президента страны по итогам его встречи с министром энергетики Нурланом Ногаевым сообщила, что до 2025 года планируется реализовать проекты в нефтегазохимической отрасли на сумму $15 млрд. Уже в следующем году в Атырауской области планируется завершить затянувшееся на десять лет строительство первого в стране интегрированного газохимического комплекса компании Kazakhstan Petrochemical Industries Inc. с объемом производства 500 тысяч тонн полипропилена в год, 90% которого будет отправляться на экспорт.
Главным событием 2020 года в нефтяной отрасли Казахстана должен был стать выход на IPO компании «КазМунайГаз», который давно анонсировался, но несколько раз откладывался. Коронавирус повлиял и на эти планы: в мае стало известно, что власти Казахстана опять решили повременить с размещением, а затем новым сроком проведения IPO был определен 2022 год.
Между тем, к привлечению внешних инвесторов в компанию была проведена весьма серьезная подготовка, совпавшая с транзитом власти в стране. В конце 2018 года председателем правления АО НК «КазМунайГаз» стал Алик Айдарбаев, выходец из того же рода шапырашты Старшего жуза, что и первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. До того, как возглавить «КазМунайГаз», Айдарбаев занимал высокие должности в Фонде национального благосостояния «Самрук-Казына», который является основным акционером «КазМунайГаза». С конца 2017 года фондом руководит Ахметжан Есимов — близкий родственник Назарбаева, и экс-президент, ныне носящий титул Елбасы (отца нации) определенно продолжает оказывать непосредственное влияние на решения, связанные с «КазМунайГазом». Например, в июне Назарбаев одобрил реорганизацию «КазМунайГаза», предполагающую выделение из его структуры компаний «КазТрансГаз» и «КазТрансОйл» в качестве «дочек» фонда «Самрук-Казына».
Сохранение фактического контроля над национальной нефтегазовой компанией кланом Назарбаева, вероятно, было частью договоренностей о переходе президентских полномочий к Касым-Жомарту Токаеву.
Последний тоже является выходцем из Старшего жуза, но из другого рода — кушик. Во всяком случае, за почти два года пребывания у власти Токаев не инициировал никаких «кадровых революций» в нефтяной отрасли Казахстана. Единственной значимой перестановкой был уход в отставку в конце прошлого года министра энергетики Каната Бозумбаева, при котором Казахстан стал участником сделки ОПЕК+, покинувшего свой пост по состоянию здоровья. Его преемник Нурлан Ногаев — профессиональный нефтяник, выпускник московской Академии нефти и газа имени Губкина — некогда был исполнительным директором «КазМунайГаза», а перед назначением на пост министра работал акимом (губернатором) Атырауской области.
Тем временем «КазМунайГаз» может завершить 2020 год на относительно высокой ноте, даже несмотря на планируемое сокращение добычи до 21,7 млн тонн против прошлогодних 23,6 млн тонн. По итогам трех кварталов чистая прибыль компании составила 136 млрд тенге ($333 млн) — в сравнении с тем же периодом прошлого года она сократилась почти на 83%, но даже такой итог можно считать немалым достижением на фоне гигантских убытков мировых мейджоров.
Выручка «КазМунайГаза» за три квартала сократилась на 35%, до 3,3 трлн тенге ($8,1 млрд), но одновременно компании удалось несколько снизить объем общего долга, который теперь составляет $9,9 млрд. Это почти вдвое меньше показателей пятилетней давности, когда долг компании составлял $18 млрд долларов, в связи с чем много говорилось о том, что при такой нагрузке она в принципе неспособна привлечь внешние инвестиции.
Но уже в 2018 году претендентом на покупку доли в «КазМунайГазе» разные источники называли компанию Shell, хотя в итоге сделка сорвалась — якобы из-за того, что в ходе независимой оценки появились данные о фактическом контроле над «КазМунайГазом» со стороны Тимура Кулибаева, зятя Нурсултана Назарбаева, занимающего второе место в казахстанском рейтинге миллиардеров от Forbes. Тем не менее, власти Казахстана не оставили намерений вывести компанию на IPO. Нынешняя работа над ее «красивыми» финансовыми показателями и решение о реорганизации с выделением транспортных «дочек» в отдельные структуры свидетельствуют о том, что при отсутствии новых форс-мажоров на глобальном рынке нефти эти планы уже скоро могут быть доведены до логического завершения.
Николай Проценко