С 1 января 2019 года в отрасли стартовал налоговый эксперимент: был введен налог на добавленный доход от добычи углеводородного сырья. Пока он работает в пилотном режиме на специально выбранной группе месторождений, но в ближайшее время нас ждет ответ на вопрос: будет ли расширен контур применения налога, и если да, то в какой форме? Отраслевые эксперты едины во мнении, что первые результаты по НДД положительные, однако последующие решения будут зависеть от того, как пройдут переговоры двух ведомств — Минэнерго и Минфина.
Вопрос о налоге на добавленный доход оказался в центре внимания на вебинаре Национального нефтегазового форума «Анализ эффективности налоговой системы в ТЭК: новые экономические реалии, качество и количество запасов УВС».
И, судя по выступлениям спикеров, нас ждет очередная волна жарких споров Минэнерго и Минфина.
Александр Гладков, директор департамента добычи и транспортировки нефти и газа Минэнерго, рассказал, что 1 июля состоялось «одно из застрельных совещаний» по поводу НДД, где ведомства уже высказали свои позиции относительно нового налогового режима. Причем процесс только начался. «Сейчас мы начинаем обмениваться экономическими расчетами и информацией с тем, чтобы впоследствии выйти на принятие какого-то решения», — заявил чиновник.
Он также отметил, что в настоящее время завершается процесс инвентаризации запасов, предварительные итоги которой показали, что «2/3 российских запасов — уникальные и крупные месторождения, которые в основном и разрабатываются, а те запасы, которые не разрабатываются, находятся либо в Арктике, либо на шельфе. К тому же новые открытия, которые показывает Минприроды, идут в основном по средним и мелким месторождениям, что требует пересмотра и учета экономики разработки таких месторождений».
По словам Гладкова, отрасль «постепенно двигается в сторону изменения налоговой системы и формирования новой модели, которая позволяла бы учитывать экономику добычи». По его мнению, НДД — именно «такая система, которая позволяет достаточно четко учитывать экономику разработки конкретных месторождений, а не каких-то групп месторождений, регионов. В этом отношении мы внимательно следим за тем экспериментом, который сейчас проходит, и мы полагаем, что эксперимент довольно удачный».
Впрочем, именно по поводу «удачности» НДД Минфин и Минэнерго не могут договориться.
Александр Гладков рассказал, что по мнению отраслевого ведомства, добыча на пилотных месторождениях ведется, инвестиции вкладываются. «Соответственно, мы полагаем, что можно говорить о расширении того спектра месторождений, который работает по НДД», — сказал он.
А вот Минфин, задача которого — бюджет, сомневается и задает «извечный вопрос»: является ли рост добычи эффектом от налоговых изменений или «так совпало»? Напомним, что в середине июня заместитель министра финансов Алексей Сазанов сделал громкое заявление о том, что система НДД стала «самой большой ошибкой за все время работы в Минфине». По расчетам ведомства, сумма выпадающих доходов бюджета из-за перевода нескольких категорий месторождений на режим НДД составила 213 млрд рублей.
Понятно, что Минфин в первую очередь волнует наполняемость бюджета. Отраслевые эксперты отметили, что налоговая нагрузка в российской нефтянке — одна из самых высоких в мире. По словам Дарьи Козловой, директора по консалтингу в секторе госрегулирования ТЭК VYGON Consulting, «если взять проект… в Западной Сибири и посмотреть, как делится „нефтяной пирог“… то получается, что в режиме без льгот государство забирает 94% от чистого дисконтированного дохода». А если льготы есть (например, льготы для низкопроницаемых коллекторов), то уровень налогообложения примерно уравнивается с Норвегией, для которой этот показатель находится на уровне 79%. Для сравнения: в США доля государства в чистом дисконтированном доходе проекта — 47,2%.
По мнению экспертов, рассуждения Минфина о выпадающих доходах излишне упрощают ситуацию.
Дарья Козлова проиллюстрировала это на примере месторождения, которое вошло в группу по НДД, и именно новый налоговый режим вывел экономику проекта в плюс, тогда как при традиционном подходе разработка этого месторождения была бы нерентабельной. «Поэтому если просто взять месторождение и посчитать, сколько было бы налоговых поступлений при разных налоговых системах, то мы увидим, что их было бы больше при прежней налоговой системе. Но в таком случае месторождение просто не было бы введено в разработку и было бы убыточным», — пояснила эксперт.
Денис Борисов, директор Московского нефтегазового центра EY, отметил, что и сам «НДД — далеко не мягкий режим […] и не следует говорить о его ужесточении». Эксперт придерживается мнения, что идеальной налоговой системы нет нигде, но в нашей стране приходится учитывать большую зависимость федерального бюджета от доходов нефтянки. «Нужно садиться и договариваться», — отметил Борисов.
Павел Кондуков, директор департамента налогового и юридического консультирования КПМГ в России и СНГ, обратил внимание на проблемы увеличения себестоимости добычи нефти в свете преобладания трудноизвлекаемых запасов и высокой выработанности зрелых месторождений. Также он отметил риски в виде удержания достигнутых уровней добычи за счет применения дорогостоящих технологий. По мнению эксперта, завершение формирования долгосрочных механизмов налогообложения нефтяной отрасли могло бы стать одним из возможных решений указанных проблем.
За расширение НДД активно выступает Нефтяной совещательный форум (Petroleum advisory forum), представляющий интересы иностранных инвесторов в российском нефтегазовом комплексе.
Генеральный директор ассоциации Юрий Андреев подчеркнул: «Привлекательный и справедливый налоговый режим является самым важным фактором инвестиционного климата […] практика применения НДД — это наиболее эффективная форма привлечения новых инвестиций в отрасль. Если мы сможем развивать справедливую стабильную и предсказуемую налоговую систему, думаю, что зарубежные инвесторы проголосуют своими новыми инвестициями», — заключил эксперт.
Поддерживает НДД и сектор независимых производителей нефти. Генеральный директор «Ассонефти» Елена Корзун считает, что в условиях кризиса нельзя ухудшать налоговые условия, потому что производителям очень сложно приспособиться. А вот расширение практики НДД, наоборот, может поддержать независимые нефтедобывающие компании. «Что касается НДД, наши компании только по Восточной Сибири начали этот эксперимент, пока мелкие месторождения не переходят на НДД. Надо поработать в этом направлении. Это, безусловно, прогрессивный и правильный путь развития налоговой системы нефтедобычи», — отметила Корзун.
Сергей Кузнецов