Российский бюджет может пострадать от резкого падения цен на нефть существенно больше, чем российские добывающие компании, которые готовы продолжать борьбу за свои традиционные рынки даже в нынешних экстремальных условиях, отметили участники международной онлайн-конференции «Глобальный рынок нефти 2020: вызовы времени», организованной компанией Argus. Даже несмотря на значительное сокращение добычи в рамках новой сделки ОПЕК+, иностранные инвесторы убеждены в сохраняющейся долгосрочной привлекательности российской нефтяной отрасли.
По данным МВФ, которые представил в своем выступлении на конференции Денис Борисов, директор Московского нефтегазового центра компании EY, с точки зрения уровня бюджетной эффективности, то есть цены нефти, позволяющей балансировать бюджет, Россия, на первый взгляд, оказалась не в худшем положении. Для ее бюджета этот показатель составляет $43 за баррель — существенно ниже, чем для Кувейта ($61), ОАЭ ($69), Саудовской Аравии ($76), не говоря уже о Казахстане ($89) или Нигерии ($157).
Из всех попавших в поле зрения МВФ нефтедобывающих стран более уверенно, чем Россия, выглядит только Катар: его бюджет балансируется при стоимости нефти в $40 за баррель.
Но проблема упавших цен на нефть для российского бюджета, подчеркнул Борисов, заключается не только в снижении собственно нефтегазовых доходов казны. Помимо этого, нефтяная отрасль генерирует еще и большой объем ненефтегазовых доходов — например, за счет налогов, которые уплачивают подрядчики нефтяных компаний, а им сейчас предстоят непростые времена в связи с предстоящими сокращениями добычи.
При этом в отличие от 2014 года, когда резкое падение цен на нефть сопровождалось двукратной девальвацией рубля, наполнявшей бюджет, сейчас российская валюта отреагировала на обвал нефти не столь бурно.
«Рублевый поток от средних добывающих проектов снизился: в отличие от 2014-16 годов, сопоставимой девальвации рубля не было, несмотря на мощный отток средств из рубля. Центробанк действовал четко в соответствии с бюджетным правилом. Для нефтяных компаний это не очень хорошо, так как их основные издержки — рублевые.
Любые экспортоориентированные отрасли, включая нефтяную, были бы заинтересованы в более резкой девальвации, но пока этого не происходит, и рублевые доходы снижаются»,
— отметил Денис Борисов. Поэтому, по его мнению, наиболее пострадавшим от снижения цен на нефть сейчас является бюджет, а не нефтяные компании, плюс эта ситуация неизбежно скажется на российском ВВП, в которые делают очень важный вклад инвестиции нефтяников.
«Если нефтяники перестанут бурить, они будут выполнять чисто социальную функцию, но это ударит по их подрядчикам и по экономике в целом, в том числе по социальной стабильности регионов, где широко применяется вахтовый метод: персонал буровых компаний чаще более многочисленный, чем штат эксплуатации месторождений. В связи с этим должны быть приняты меры поддержки подрядчиков либо компенсации для нефтяников», — считает Борисов.
Самих же нефтяников на сегодняшний день, похоже, больше интересует вопрос о том, как будет происходить распределение сокращения добычи в рамках новой сделки ОПЕК+.
Во втором полугодии, отмечает Виктор Парно, вице-президент Argus по развитию бизнеса в России, странах СНГ и Балтии, добыча нефти в России, включая газовый конденсат, на который приходится 7-8% общей добычи, будет составлять порядка 9,7 млн б/с — последний раз на таком уровне она находилась в 2006 году.
«Это огромные объемы сокращения — 23%, — и в столь короткие сроки сделать это довольно сложно. Компании пока не договорились, как будут распределять объемы: идут споры, все пытаются защищать свои проекты. Пока нет определенности, на каких месторождениях будет снижение, будут ли это новые или старые месторождения. В рамках предыдущей договоренности добыча снижалась и на новых, и на старых, но сейчас, возможно, будет больше снижение на новых месторождениях — это более легкая, менее сернистая нефть», — предполагает Парно.
Задача, добавляет Денис Борисов, заключается не в простом сокращении добычи, а в том, чтобы она потом восстановилась — в связи с этим, возможно, стоит придержать наиболее рентабельные скважины, оставив потенциал для дальнейшего роста.
Однако, констатирует аналитик, универсальных рецептов нет, к тому же вопрос, что именно сокращать, актуален не только с точки зрения технологий, но и с точки зрения налоговых льгот. На сегодняшний день, напоминает Борисов, уже примерно 46% российской нефтедобычи, включая конденсат, осуществляется с учетом понижающих коэффициентов НДПИ или режима СРП.
Тем не менее, полагает Виктор Парно, ссылаясь на дискуссии с участниками рынка, Россия, скорее всего, будет стремиться соблюдать обязательства по новой сделке достаточно жестко, в том числе в связи с падением внутреннего спроса на нефть. Спрос на бензин в стране, напоминает аналитик Argus, к середине апреля сократился на 27%, дизель чувствует себя лучше: здесь падение всего на 14%, однако спрос на керосин в связи с остановкой авиаперевозок сократился более чем на 50%.
Скорее всего, на основании собранных экспертами Argus данных, в мае загрузка российских НПЗ составит 18,2 млн тонн — на 15% ниже марта и на 8% ниже апреля. Однако падение загрузки НПЗ может оказаться еще больше — порядка 25-30%, в том числе потому, что резкое снижение экспортных пошлин в мае еще больше подрывает маржу переработки, которая и так невысока. В результате внутреннее потребление нефти очень сильно сократится и тем самым заберет на себя достаточно большую долю снижения добычи.
«Для многих российских НПЗ становится проблемой поддержание минимальных объемов загрузки. Здесь вступает в силу золотое правило альтернативных издержек: если просто остановить завод, затраты на его восстановление будут несоизмеримы с издержками при работе с минимальной загрузкой и отрицательной маржой», — отмечает Денис Борисов.
Благодаря этому, предположил Виктор Парно, мы не увидим сильное снижение экспорта российских сортов Urals и ВСТО. «Эффективность экспорта в конце марта — начале апреля была отрицательной, стоимость доставки превышала стоимость продажи, но к 15 апреля эффективность экспорта снова приблизилась к нулю и стала постепенно восстанавливаться. Снижение экспортной пошлины в середине апреля дает очень большой прирост эффективности экспорта», — отмечает эксперт.
Согласно последним данным Argus, в мае поставки Urals из морских портов должны сократиться на 885 тысяч б/с (3,52 млн тонн) относительно апрельского уровня, до 1,24 млн б/с (5,36 млн тонн) — это наименьший объем с декабря 2014 года. Появление информации о майских графиках отгрузки поддержало стоимость ключевого российского сорта: скидка на объемы из балтийских портов 23 апреля уменьшилась на $3,9 за баррель по сравнению с началом апреля, до $0,85 за баррель (поставка в Роттердам) к Североморской дотированной котировке.
На европейском рынке, напоминает Джеймс Гудер, вице-президент Argus по нефти (Европа) Россия имеет более выигрышное положение, в том числе за счет своего давнего присутствия на нем.
Для ближневосточных же производителей европейский рынок долго был низкоприоритетным, и сейчас они будут бороться за Китай, где уже дают серьезные скидки.
Ценовые войны между Россией и арабскими странами, констатирует Гудер, имеют место, но на азиатском, а не на европейском рынке.
Сейчас в Китай очень агрессивно, с большими дисконтами заходят новые игроки, пытаясь перебить цену российской нефти ВСТО, которая прежде была чем-то вроде эталонной котировки для Юго-Восточной Азии, добавляет Том Рид, вице-президент Argus (нефть и нефтепродукты, Китай). Компания Petrochina хотела бы сократить цену на ВСТО, потому что сокращаются мощности китайских НПЗ, однако альтернативные танкерные поставки нефти на середину лета торгуются на уровнях, сопоставимых с фьючерсами на Brent, и российская нефть на китайском рынке восстанавливает и укрепляет свои позиции.
Но в целом прогнозы аналитиков Argus на ближайшие месяцы неутешительны. «Высокая стоимость фрахта танкеров и непредсказуемая ценовая динамика ведут к дальнейшей фрагментации мировых рынков нефти, нефтепродуктов и эталонных котировок. На рынке будет очень тяжелая ситуация: даже несмотря на сделку ОПЕК+, есть риск возникновения отрицательных цен», — предупреждает Рид.
Дополнительные проблемы для российских нефтяников, как и для их коллег во многих других странах, сейчас создает нехватка емкостей по хранению сырья. Запаса стационарных и плавучих хранилищ никто в России не создавал, свободные мощности хранения, наверное, измеряются днями, предположил в ходе конференции Argus Владимир Дребенцов, ведущий экономист BP по России и СНГ.
В то же время у России есть запас железнодорожных цистерн, что не совсем удобно, однако, когда у «Транснефти» в свое время были узкие места по трубопроводной системе, 10% российского экспорта нефти шло именно по железной дороге.
В целом же, полагает Дребенцов, для России задача значительного сокращения добычи облегчается сезоном: в апреле это сделать гораздо проще, чем в ноябре: до наступления холодов еще есть время сократить добычу или законсервировать скважины, чтобы оборудование не пострадало. В более же долгосрочной перспективе Россия остается одним из наиболее привлекательных и доступных регионов для наращивания добычи с точки зрения нефтяного бизнеса из-за более низкой себестоимости добычи даже без преференций в сравнении с многими другими регионами. «ВР собирается в России быть надолго, так как видит в ней перспективный источник достаточно дешевой нефти», — заверил главный российский экономист британской компании.
Николай Проценко