В условиях падения цен на нефть и пандемии COVID-19 наибольший ущерб понес малый и средний бизнес. «Буквально за неделю всё резко изменилось, мы не были к такому готовы», — говорят предприниматели, лишившиеся клиентов, выручки и понимания того, что будет с их бизнесом через несколько месяцев. Несмотря на заявленные государством меры поддержки малого и среднего бизнеса вопрос компенсации потерь остается открытым: предлагаемые меры либо недостаточны, либо неэффективны. В этих условиях бизнес начинает спасать себя сам и одним способов оптимизации в кризисных условиях является нарушение законодательства, в том числе, антимонопольного.
О том, чего ждать бизнесу от регуляторов в новых условиях и чем это грозит, «НиК» рассказал адвокат, партнер Консалтинговой компании Kulik& Partners Law.Economics Кирилл Дозмаров.
«НиК»: Каковы основные факторы влияния на деятельность крупных компаний, а также компаний малого и среднего бизнеса (преимущественно нефтегазового) в настоящее время? Что является критическими факторами и каковы их последствия?
Российский бизнес сейчас переживает непростое время. Как оказалось, санкционные режимы — это не самое страшное, с чем могли столкнуться российские компании. В конце марта цена российской экспортной нефти марки Urals в Северо-Западной Европе в понедельник упала до $13/барр. Как следствие, это потянуло за собой изменение курсовых показателей пары евро/доллар. Существенный вклад в развитие кризиса сделала и коронавирусная инфекция COVID-19, которая, помимо закрытия границ, срыва исполнения контрактных обязательств, массового простоя сотрудников и усиления регуляторного воздействия со стороны государства, повлекла лавинообразное падение спроса на энергоносители — закрытые заводы, стоящие в ангарах самолеты, сокращение грузоперевозок и поездок на личном транспорте — все это существенно снизило спрос на нефтепродукты.
Надо сказать, что попытки помочь малому и среднему бизнесу государство предпринимало еще в «допандемическое» время: в свое время были утверждены Национальный план развития конкуренции в на 2018–2020 годы, Стратегия развития малого и среднего предпринимательства на период до 2030 года. Это основополагающие акты, определяющие направления в развитии экономики в России. В частности, они предусматривали развитие малого и среднего предпринимательства, поддержку предпринимательской инициативы и стартапов.
В отраслевом разрезе они были ориентированы на развитие рыночных механизмов ценообразования и формирование бенчмарков на российскую нефть, развитие мелкооптовых торгов и их собственных ценовых индикаторов, а также много чего еще.
Проблема в том, что все эти планы, стратегии и прогнозы делались в условиях штиля. Ну или легкого бриза.
Это мы сейчас понимаем, что тогда это были только штиль и бриз. Никто и представить не мог, что произойдет дальше: прилетел «черный лебедь», и все планы можно только выкинуть в урну. Они стали неактуальны. Нужно обратить внимание, что лебедей было целых два: для многих первым «черным лебедем» явилась ситуация с ОПЕК+ и выходом России из соглашения по ограничению добычи, но почти для всех вторым «черным лебедем» явился COVID-19 и последовавшие за ним пароксизмы экономики.
«НиК»: С какими регуляторными сложностями и препятствиями сталкивался бизнес до падения цен на нефть и пандемии? Как изменилась регуляторная среда в связи с ситуацией «идеального шторма»?
Еще в середине XX века известный американский юрист Дональд Тёрнер однажды заметил, что антимонопольной практике свойственен «обычай негостеприимства», который заключается в том, что государство с подозрением относятся к любой бизнес-модели, пытаясь ее уличить в желании предпринимателей нажиться на потребителях, в т. ч. ограничивая конкуренцию. К сожалению, подобный подход свойственен не только США, но и всем странам развитого капитализма: когда чиновник обнаруживает какой-либо новый бизнес-процесс, который он не понимает, или какой-либо экономический эффект, он интуитивно ищет объяснение в монополизации. Какой самый главный рыночный эффект можно заметить сейчас почти на всех рынках? Диспропорция спроса и предложения, которая как эффект домино тянет за собой все отрасли экономики, вызывая лавинообразный рост и падение цен на продукцию.
Активность антимонопольных органов в сфере контроля цен и последние 5 лет вызывает вопросы у бизнеса, но именно в условиях кризиса эта активность проявляется наиболее ярко.
Так, одним из первых поручений, которые получила ФАС России от Генеральной прокуратуры, было проверить и дать оценку росту цен на бензин и дизельное топливо. Следующим подобным поручением было проверить рост цен на лимоны, имбирь и чеснок. Нужно сказать, что прокуратура, а тем более Генеральная, нечасто демонстрирует такую активность в вопросах ценообразования и антимонопольного контроля. Вместе с тем активность контрольных и надзорных органов за период с февраля по апрель выросла в разы. Это говорит о том, что «регуляторная среда» готова видеть изъяны исключительно в бизнесе, но никак не в том, что бизнес сам в настоящее время находится не в лучшем положении и пытается выживать.
«НиК»: Почему именно сейчас возникли дополнительные стимулы для компаний к нарушению антимонопольного законодательства, какова специфика этих нарушений?
Основным фактором, воздействующим на деятельность как крупных компаний, так и компаний МСП, является психология самих предпринимателей и их способность адаптироваться к новым рыночным реалиям. В условиях рыночной конкуренции и кризиса выживает тот, кто не паникует, не совершает хаотичных движений и может наиболее эффективно снижать свои издержки в отличие от своих конкурентов. Конкуренция, как динамический процесс, а не статическое состояние рынка, представляет из себя соперничество в какой-либо области, требует от предпринимателей нести издержки на борьбу друг с другом. Наибольшее снижение издержек достигается в процессе картелизации, когда конкуренция искусственно устраняется, что ведет к снижению издержек на конкуренцию.
Любые деловые договоренности и практики предполагают некоторую кооперацию между участниками рынка, выстраивание понятных правил игры. Кооперация, являясь источником постепенной монополизации (любой рынок тяготеет к монополии), является в то же время и мотором эффективности. Фирмы организуют некоторую совокупность деятельностей, чтобы лучше конкурировать с другими.
В условиях спокойной ситуации в экономике склонность к нарушению законодательства ниже, т. к. потенциальный выигрыш уравновешивается потенциальной санкцией. В условиях шторма предприниматель озабочен даже уже не прибылью, а сохранением бизнеса.
Поэтому в условиях кризиса всегда растет процент экономических правонарушений. В сфере антитраста это видно наиболее отчетливо.
Вот простая гипотетическая модель. Цены на нефть после ОПЕК+ на мировом рынке стремятся вниз, при этом курс рубля к доллару демонстрирует такое же падение, что автоматически означает падение платежеспособности населения и падение спроса. Снижение спроса должно означать снижение цен. В условиях кризиса предприниматели будут либо закрываться, либо пытаться выживать, в т. ч. используя не вполне законные методы, которые будут зависеть от того, насколько велика рыночная власть у той или иной компании: небольшие компании склонны вступать в картельные соглашения и на уровне таких соглашений фиксировать цены от колебаний, договариваться о предельном уровне доходности, о географии и номенклатуре поставок и пр. Крупные компании скорее будут использовать свое рыночное влияние, дабы стимулировать спрос, ограничивая предложение на рынке и изымая товар из обращения (как, например, было с автомобильными бензинами в 2009 г.), или пытаться координировать действия более мелких игроков.
И для монополистов, и для картелей возможно также кратное завышение отпускных цен на фоне падающего спроса.
Варианты очень многообразны. Ну, скажем, можно также моделировать бенчмарки, завышая цены на топливо, недобросовестно используя биржевые механизмы.
«НиК»: Каковы последствия этих нарушений для государства и для компаний?
К сожалению, для России рынок нефтепродуктов является системообразующим и тянет за собой все остальные сегменты экономики, включая национальную валюту. При всем том, что бизнес будет пытаться выживать, любые его незаконные действия по сохранению своей доходности (про максимизацию пока речи не идет) скажутся на простых людях.
Оплатит это все, как всегда, население.
Причем оплатит как бензин АИ-95 на заправке, так и гречку, и сахар, и электроэнергию. Да, нарушив закон, здесь и сейчас можно в моменте обеспечить себе прибыль. Но общую ситуацию в среднесрочной и долгосрочной перспективе для всей экономики это будет усугублять кратно.
Кроме того, не нужно забывать и о долгосрочных последствиях для экономики, вызванных спадом инвестиционной активности. В условиях, когда предприниматели не знают, будет ли вообще у них завтра их бизнес, о каких системных инвестициях в отрасли может идти речь? В зависимости от того, насколько долго будет продолжаться кризис, инвестиционная активность крупных компаний будет постепенно сворачиваться, а инвестиционные программы — пересматриваться и корректироваться с оглядкой на рыночную конъюнктуру. Негативным образом на спросе скажутся и массовые увольнения, и простои работников.
«НиК»: Как изменится (или уже изменилась) деятельность регуляторов? Есть ли перспективы ужесточения контроля (несмотря на заявления о послаблениях и поддержке бизнеса в трудных условиях)?
Нужно понимать, что государство и бизнес — это два сообщающихся сосуда: чем больше один будет нажимать, тем больше другой будет нарушать, и чем больше другой будет нарушать, тем больше будет нажим со стороны первого. В итоге не выиграет никто.
Государству нужно понять одну вещь: нельзя усилением административного давления возлагать ответственность за ситуацию в экономике целиком и полностью на бизнес.
Массовые нарушения в экономической сфере сигнализируют, что экономика не здорова, это симптомы, а не причина. Если государство на всех своих уровнях это не осознает, с развитием предпринимательской инициативы в стране можно будет попрощаться. Маргинализация малых и средних предпринимателей неизбежно приведет к вымыванию среднего класса, а также к гипертрофированному росту класса чиновников и менеджеров крупных корпораций. А ведь важно еще доверие между властными структурами и бизнесом. Вот, недавно было принято решение об ограничении (пускай и временном) импорта в страну бензина. Государство таким образом препятствует заходу на рынок дешевого бензина, сокращению доли российских поставщиков нефтепродуктов и обвалу цен. De facto — это создание искусственного дефицита для поддержания цен. Крупный нефтяной бизнес, конечно, от этого решения выигрывает. А малый и средний? Как он будет отвечать на подобный селективный протекционизм?
(Продолжение следует.)