Нестабильность российско-турецких отношений, в очередной раз обострившихся в Сирии, закономерно сказывается на планах «Газпрома» расширить свои плацдармы в Турции. Власти страны за последние годы предприняли успешные усилия по диверсифицикации поставок газа для энергодефицитной экономики страны, а турецкие компании настойчиво добиваются пересмотра цен по контрактам с «Газпромом». В условиях нарастающего избытка газа на мировом рынке мегапроекты «Газпрома» на юго-западном направлении — «Голубой поток» и «Турецкий поток» — превращаются в прижизненный памятник неоправданным надеждам на «великую дружбу» со своенравным турецким лидером Реджепом Эрдоганом.
Торжественное открытие вентиля «Турецкого потока», состоявшееся в начале января в присутствии президентов Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана, было практически сразу омрачено новыми тревожными сводками с турецкого фронта. Опубликованная в начале февраля статистика показала, что 2019 год на этом направлении оказался для «Газпрома» совершенно провальным. По оценке «Интерфакса», российская компания снизила поставки в Турцию на 40%, до 14,4-14,8 млрд кубометров, в результате чего «Голубой поток» — до недавних пор основной канал экспорта российского газа в Турцию — оказался загружен лишь на две трети (10,3-10,6 млрд кубометров из потенциальных 16 млрд кубометров в год).
В целом импорт газа Турцией за 11 месяцев прошлого года сократился на 10%, до 39,8 млрд кубометров, поэтому опережающее сокращение объемов «Газпрома» привело к усилению других поставщиков.
В наиболее выигрышной позиции оказался Азербайджан — «второе турецкое государство», отношения которого с режимом Эрдогана в последние годы стали еще более тесными. За 11 месяцев «младший брат» увеличил поставки газа в Турцию почти на 30%, до 8,66 млрд кубометров, а еще 6,88 млрд кубометров поставил «заклятый друг» Турции — Иран, сохранивший объемы своего экспорта на прежнем уровне.
Ввод в эксплуатацию Трансанатолийского газопровода (TANAP), произошедший за месяц до запуска «Турецкого потока», позволит Турции получать 6 млрд кубометров азербайджанского газа, а также прокачивать 10 млрд кубометров газа в Европу. В перспективе мощность этой «трубы» может быть доведена до 31 млрд кубометров в год, что сопоставимо с общей мощностью двух ниток «Турецкого потока» (31,5 млрд кубометров), одна из которых предназначена для внутреннего потребления Турции, а вторая — для Южной и Юго-Восточной Европы.
Одновременно Турция наращивала импорт дешевевшего на глазах СПГ.
За 11 месяцев прошлого года его закупки составили 10,9 млрд кубометров или на 1 млрд кубометров больше, чем годом ранее. Уже в первом полугодии доля СПГ в общем объеме газового импорта в Турцию выросла почти до 30%, примерно половина поставок пришлась на Алжир. Для «Газпрома» же, напротив, турецкий рынок перестал быть вторым по значимости после Германии.
К тому же на этом рынке у «Газпрома» в прошлом году возникли очередные неприятности. Как следует из опубликованной в середине февраля отчетности компании за 4 квартал прошлого года, арбитражное разбирательство между ООО «Газпром экспорт» и турецкими Akfel Gaz Sanayi ve Ticaret A.Ş и Enerco Enerji A.Ş. по пересмотру контрактных цен на газ, тянущееся с 2017 года в Швеции, далеко от завершения. Несмотря на проигрыш в первой инстанции, турецкие компании подали жалобы в Апелляционный суд округа Свеа, которые в прошлом году были вручены представителям «Газпрома».
Нынешнюю ситуацию на турецком направлении для «Газпрома» сложно назвать иначе как обескураживающей, особенно если вспомнить те планы копании, которые были связаны с Турцией еще в первой половине прошлого десятилетия, когда «Газпром» попытался закрепиться на ее внутреннем рынке газа.
В качестве плацдарма для этой экспансии «Газпром» избрал группу независимых трейдеров, которым национальная газовая компания Турции Botas уступила свои права на импорт газа — в их числе были уже упомянутый Akfel Gaz, а также компании Bosphorus Gaz, Kibar Holding и Bati Hatti. В 2012 году с ними был подписан 20-летний контракт на поставку 6 млрд кубометров газа в год.
Следующим стратегическим шагом на турецкий рынок для «Газпрома» стало установление контроля над этими компаниями. В том же 2012 году «Газпром» через свою немецкую «дочку» довел до 71%, свою долю в Bosphorus Gaz, на которую в рамках контракта приходилось 2,5 млрд кубометров газа в год. А в 2015 году стало известно о планах покупки газпромовскими структурами 50% Akfel Gaz (2,25 млрд кубометров), входившей в Akfel Holding семьи бизнесменов Балтачи. Кроме того, в 2014 году Газпромбанк и Akfel Holding создали компанию Promak, которой принадлежало 60% в еще двух импортерах российского газа в Турцию — компаниях Enerco и Avrasya.
Все эти планы не пережили предыдущего обострения отношений Москвы и Анкары после того, как турецкие ВВС сбили 24 ноября 2015 года российский Су-24 в районе границы Турции и Сирии. Власти Турции не просто не согласовали сделку по продаже Akfel Gaz — в 2016 году Akfel Holding был национализирован под предлогом связей его основателей с живущим в США исламским проповедником Фетхуллахом Гюленом — личным врагом Реджепа Эрдогана. В середине 2017 года стало известно о том, что Газпромбанк выходит из компании Promak, а в октябре того же года стало известно о продаже 71% Bosphorus Gaz в пользу турецкой Sen Group.
События происходили на фоне начавшихся судов из-за цен на газ. Первоначально «Газпром» предоставил своим новым партнерам скидку в 10,25%, но в 2016 году из-за обострения российско-турецких отношений отказался от льготных условий. Кроме того, после неудачной попытки государственного переворота в Турции в июле 2016 году турецкая лира сильно девальвировалась, что создавало дополнительные риски на этом рынке.
Правда, неудачная попытка закрепиться на внутреннем турецком рынке газа не помешала реализации «Турецкого потока», чему способствовали и официальные извинения Эрдогана за сбитый самолет, поставившие временную точку в конфликте. В первой половине 2016 года сотрудничество по газопроводу было приостановлено, но уже в октябре было заключено межправительственное соглашение, которое в декабре ратифицировал парламент Турции.
На фоне этого достижения выход из турецких газовых активов, видимо, рассматривался как адекватная жертва, тем более, что ряд судов в Швеции «Газпром» в 2018 году выиграл.
Но это не помешало Турции и дальше проводить курс энергетической многовекторности, постоянно расширяя географию поставок газа. Несмотря на отсутствие у страны значимых углеводородных ресурсов, ее стратегическое расположение в Средиземноморье позволяет рассчитывать на успех в роли энергетического хаба — реализация этой стратегии в последние два-три года и стала главным приоритетом экономической политики Эрдогана.
Неудивительно, что главным партнером Турции в этом проекте стал именно Азербайджан в лице его государственной нефтегазовой компании SOCAR. И дело тут не только в глубоких исторических связях двух стран — просто SOCAR оказалась способна предложить нефтегазовой отрасли Турции гораздо больше, чем «Газпром». В отличие от азербайджанцев, российская компания за последние годы так и не заявила о себе в Турции в каком-то ином амплуа, помимо поставщика сырья.
Крупнейшим проектом, реализованным SOCAR в Турции к настоящему моменту, стал запущенный в эксплуатацию в октябре 2018 года НПЗ Star в Измире мощностью 10 млн тонн сырья в год с объемом инвестиций в $6,3 млрд. Это предприятие проектировалось в расчете на то, чтобы закрыть примерно четверть потребности Турции в нефтепродуктах и снизить их импорт на $1,5 млрд в год.
Кроме того, азербайджанская компания является важнейшим игроком в нефтехимической отрасли Турции, имея контрольный пакет акций в огромном комплексе Petkim неподалеку от нового НПЗ. Уже в этом году может начаться запланированное совместно с BP строительство в Измире нового нефтехимического комплекса по производству терефталевой кислоты, параксилола и бензола, задача которого — сократить вдвое импорт нефтехимической продукции в Турцию.
Также SOCAR принадлежит в Турции широкая сеть по сбыту нефтепродуктов — в этом сегменте азербайджанцам в прошлом году достался мегаконтракт на поставку топлива в новый аэропорт Стамбула (само топливо производится на заводе Star). Наконец, в начале прошлого года SOCAR вышла на турецкий рынок газораспределения, купив у немецкой EWE AG ее дочернюю структуру EWE Turkey Holding.
Можно упомянуть и ряд турецких проектов SOCAR, далеких от нефтегазовой сферы — контейнерный терминал стоимостью в $400 млн и ветроэнергетическую станцию мощностью в 51 МВт. Словом, нет ничего удивительного в том, что к 2023 году SOCAR рассчитывает стать крупнейшим промышленным холдингом Турции. Увеличение поставок газа по TANAP — еще один шаг в этом направлении. «Наряду с превращением в нового поставщика газа в Европу, мы полны решимости стать вторым [после России] по величине поставщиком газа в братскую Турцию», — заявил в прошлом году на открытии ведущего в Европу участка TANAP президент азербайджанской компании Ровнаг Абдуллаев.
В сравнении с этим полноценным стратегическим подходом политика «Газпрома» на турецком направлении выглядит совершенно однобокой и, как оказалось, сопряженной с высокими рисками.
За несколько лет, которые ушли на проектирование и строительство «Турецкого потока», мировой рынок газа претерпел слишком серьезные изменения, и теперь окупаемость этого проекта стоимостью в миллиарды долларов выглядит еще более проблематичной, чем прежде.
Тревожные звонки для «Турецкого потока» стали звучать задолго до того, как строительство этого газопровода началось. Уже в 2015–2016 годах Турция значительно нарастила объемы импорта СПГ, причем, по оценке Global Gas Analytics, он был дешевле трубопроводного газа. В 2017 году, импортировав 7,8 млн тонн СПГ, Турция вышла на второе место в Европе по этому показателю, а в 2018 году импорт вырос до 8,3 млн тонн, снизив закупки российского газа с 29 до 24 млрд кубометров. Но строительство «Турецкого потока» в этот момент уже шло полным ходом.
Еще один намек на возможные проблемы этого проекта был сделан в октябре 2016 года, когда о нежелании входить в него заявило руководство итальянской нефтегазовой компании Eni, хотя именно она была основным партнером «Газпрома» по несостоявшемуся предыдущему проекту черноморского газового транзита — «Южному потоку». «Мы не компания по транспортировке, мы не транспортируем больше не наши газ и нефть. Тогда были другие времена, все изменилось, изменился рынок, изменились стратегические цели, условия контрактов на долгосрочную перспективу», — пояснил тогда отказ от участия в «Турецком потоке» глава Eni Клаудио Дескальци.
Теперь же полноценный запуск «Турецкого потока» осложняется из-за постоянных задержек строительных работ в Болгарии.
Как и в случае с несостоявшимся «Южным потоком», эта страна оказалась главным слабым звеном на пути российского газа в Южную Европу. Однако главная задача Турции в этом проекте уже выполнена: новая «труба» внесла свою лепту в диверсификацию поставок газа, к которой последовательно стремился Эрдоган.
При этом Турция еще и смогла продавить собственные условия, поскольку вместо четырех первоначально запланированных ниток «Турецкого потока» (по трем из них газ должен был идти транзитом в Европу) осталось всего две, несмотря на то, что «Газпром» уже начал полномасштабное строительство российской части газопровода. Только стоимость труб, которые в итоге не пригодились, оценивалась в 18 млрд рублей.
На попытки превращения Турции в союзника энергетической экспансии России можно посмотреть и в более широком контексте общей недооценки потенциала этой страны, который в России присутствует уже давно. Турцию почему-то принято воспринимать в качестве типичной сервисной экономики, ориентированной на торговлю, туризм и транспорт, а турецких бизнесменов нередко считают какими-то мелкими лавочниками. На самом деле сервисные отрасли — это лишь фасад, за которым стоит сильная импортозамещающая промышленность: текстиль, стройматериалы, металлургия, пищепром, а с недавних пор и нефтехимия.
И пока российские чиновники и монополисты продолжают грезить кластерным подходом, в Турции этот принцип развития национальной экономики реализуется на практике уже много лет.
Тот же туризм тянет за собой множество других отраслей.
Выходить на столь сложно устроенный рынок с банальным предложением сырья — значит лишь усиливать экономику нынешнего дружественного, но своенравного соседа, а в недавнем прошлом — геополитического конкурента. Газ для Турции с ее хроническим энергодефицитом — это стратегический ресурс, с помощью которого создается продукция с более высокой добавленной стоимостью, те же тепличные овощи, которые потом оказываются на российском рынке. Нечто подобное случилось и в еще одной сфере, далекой от углеводородов — торговле зерном: во многом за счет российских поставок Турция смогла создать у себя сильнейшую мукомольную промышленность, работающую на весь средиземноморский рынок. Словом, не стоит винить турок в вероломстве — базу для их экономических успехов Россия во многом создает своими же руками.
Геннадий Савчук