Свое экспертное мнение по влиянию коронавируса на мировые энергетические рынки, а также по перспективам сделки ОПЕК+ «Нефти и Капиталу» предоставил Фарес Кильзие, председатель Совета директоров Creon Capital
Чуть более недели назад на экстренной встрече технического комитета ОПЕК+ Россия отказалась согласовывать предложение картеля сократить добычу дополнительно на 600 тыс. баррелей в сутки (б/с). Объясняя позицию российской стороны, мининистр энергетики Александр Новак заявил, что для принятия подобного решения необходимо время, которое бы позволило оценить влияние коронавируса на нефтяной рынок.
Насколько серьезно коронавирус снизит глобальный нефтяной спрос, пока действительно не понятно.
В феврале, на фоне развернувшейся эпидемии, ОПЕК понизил прогноз по приросту общемирового спроса на 230 тыс. б/с, до 0,99 млн б/с. Более консервативную оценку на днях дал Оксфордский институт энергетических исследований, по оценке которого в одном только Китае спрос в I квартале уменьшится, по крайней мере, на 500 тыс. б/с. Новак же, наоборот, сохраняет умеренный оптимизм, полагая, что снижение по миру в целом составит не более чем 200 тыс. б/с.
Впрочем, даже если воздействие коронавируса окажется болезненнее самых пессимистичных оценок, России все равно не только не стоит сильнее сокращать нефтедобычу, но и пора начинать подготовку к поэтапному выходу из сделки ОПЕК+. В первую очередь, из-за усиливающейся конкуренции на азиатском рынке, куда в последние годы российские компании перенаправили экспорт: с 2016-го по 2018 год, по данным BP, Россия сократила поставки нефти в Европу на 14% (со 177,4 млн до 153,3 млн т), увеличив при этом экспорт в Китай и Индию более чем на треть (с 52,8 млн до 73,8 млн т). Схожий маневр пытается осуществить Саудовская Аравия, сумевшая за тот же период компенсировать сокращение поставок в Европу (на 1,7 млн т) их суммарным приростом в Индию и Китай (на 4,7 млн т). То же самое касается и Соединенных Штатов, которые в прошлом году из-за торговых войн сократили экспорт в Китай более чем вдважды (до 5,8 млн т против 12,6 млн т в 2018-м, согласно данным Refinitiv), но которые в ближайшие пару лет его неизбежно нарастят, учитывая, что в январе Китай обязался до конца 2021 года приобрести у США нефть и сжиженный природный газ (СПГ) на $52,4 млрд.
Обостряющаяся конкуренция осложнит доступ на азиатские рынки для российских компаний, намеревающихся за счет экспорта в Азию монетизировать запасы месторождений Восточной Сибири — Куюмбинского и Юрубчено-Тохомского, на которых добычу ведут соответственно «Газпром нефть» и «Роснефть», а также Лодочного, Тагульского, Ванкорского и Пайяхского, являющихся сырьевой базой проекта «Восток Ойл» стоимостью в 10 трлн руб., который, по оценке главного исполнительного директора «Роснефти» Игоря Сечина, увеличит российский ВВП ежегодно на 2%.
Наращивание добычи на этих гринфилдах неизбежно приведет к нарушению обязательств России перед ОПЕК, призванных, де-факто, поддержать нефтяные котировки выше отметки в $60 за баррель.
Впрочем, такой уровень цен негативно сказывается на экономиках Китая и Индии, которые в 2019 году, по оценке IHS Markit, показали самые низкие темпы роста за последние 29 и 10 лет соответственно (6,2% и 4,8%). А это, в свою очередь, тормозит спрос на нефть, поквартальное снижение которого (с 13,84 млн б/с в IV квартале 2019 года до 13,53 млн б/с в I квартале 2020-го) Международное энергетическое агентство прогнозировало для Китая еще в декабре, когда коронавирус еще не стал значимой темой для сырьевых рынков.
В этой связи, снижение нефтяных цен, которое может наступить в случае приостановки сделки ОПЕК+ и которое подхлестнет спрос в Индии и Китае, может даже сыграть на руку России, для которой азиатский рынок является единственной надежной альтернативой поставкам в Европу. На роль такой альтернативы в долгосрочной перспективе вряд ли может претендовать американский рынок, пусть даже в 2019 году Россия вошла в тройку крупнейших поставщиков нефти и нефтепродуктов в США, увеличив экспорт с 9,9 млн б/с в январе до 20,9 млн б/с в октябре, как следует из данных американского Управления по энергетической информации (EIA). Рост экспорта был во многом связан с санкциями США в отношении Венесуэлы, которая с июля прошлого года не поставила в США ни одного барреля нефти и нефтепродуктов. То же самое касается и находящегося под санкциями Ирана, суммарный морской экспорт которого, по оценке Refinitiv, сократился с 1,2 млн б/с в январе 2019-го до 0,1 млн б/с в январе 2020-го.
При изменения геополитической ситуации наверняка вернутся традиционные поставщики (что несет риск для российских компаний), которые при этом столкнутся со снижением зависимости США от сырьевого импорта.
Собственно, это происходит уже сейчас: в сентябре американский экспорт нефти и нефтепродуктов превысил импорт впервые за всю историю статистических наблюдений (c 1973 года). В ноябре чистый экспорт (экспорт минус импорт) достиг в США 771 тыс. б/с — по итогам 2020 года он увеличится до 840 тыс. б/с, как следует из февральского прогноза EIA, а по итогам 2021-го — и вовсе до 1,4 млн б/с. Вполне вероятно, фактические цифры окажутся даже выше прогнозов, учитывая, что в американской сланцевой отрасли началась консолидация, которая поспособствует ее финансовому оздоровлению. Свидетельство тому — не только прошлогоднее поглощение Anadarko со стороны Occidental ($57 млрд), согласившейся выкупить долг бывшего конкурента, но и недавние сделки между небольшими компаниями, ведущими добычу в Пермианском басейне — Callon и Carizo ($2,74 млрд), WPX и Felix ($2,50), а также Parsley и Jagged Peak ($2,27 млрд).
Повышение финансовой устойчивости поддержит рост не только нефтедобычи, но и экспорта, инфраструктурные мощности которого к 2024 году вырастут в США до 8,4 млн б/с, как следует из прошлогоднего прогноза МЭА. Это поможет Штатам встать по объему экспорта в один ряд с Россией и Саудовской Аравией (5,5 млн и 7,2 млн б/с, согласно данным BP за 2018 год), что обессмыслит попытки ОПЕК сбалансировать рынок.
К такому повороту лучше приготовиться загодя, нежели ожидать момента, когда политика сокращения добычи окончательно потеряет экономический смысл.
И коронавирус здесь — лишь катализатор давно складывавшихся на рынке процессов, которые сделают самоочевидной для России потребность поэтапного выхода из сделки с тем, чтобы предотвратить сокращение доли на мировом рынке.
С такой угрозой уже столкнулась ОПЕК, доля которой в глобальной нефтедобыче снизилась с 38,4% в IV квартале 2016 года (когда было подписано первое соглашение ОПЕК+) до 34,1% в IV квартале 2019-го, как следует из данных Refinitiv, в то время как доля стран ОЭСР, наоборот, выросла — с 27,6% до 32,4%. Дальнейшее снижение рыночной доли с неизбежностью снизит влияние картеля на мировые цены. А потому России целесообразно переложить ответственность за сокращение добычи полностью на плечи Саудовской Аравии, которая, к тому же, в рамках действующих соглашений может расширять собственную квоту по сокращению добычи на 400 тыс. б/с (до 900 тыс. б/с к уровню октября 2018 года).
Такое решение могло бы стать первым шагом на пути постепенной приостановки соглашений, которая позволит России включиться в передел мирового нефтяного рынка, а не оставаться лишь его безучастным свидетелем.
Фарес Кильзие