Трансформация фискальной политики нефтедобывающих стран в «новой нормальности» рынков

Продолжающаяся трансформация мировых энергетических рынков и изменения глобального ландшафта нефтегазовой отрасли приводят к появлению новых вызовов для российского ТЭКа, который продолжает играть системообразующую роль в формировании доходов бюджета, оказывая мультипликативное воздействие на экономику страны в целом.

За последние 15 лет доля нефтегазовых доходов выросла с 15% до 46% в 2018 г. Отметим, что среди нефтедобывающих государств далеко не везде поступления от ТЭК играют такую же высокую роль, как в России. Так, например, доля доходов от отрасли в общем объеме поступлений в бюджет в Канаде, США, Великобритании, Бразилии варьируется от 1% до 3%, а в Норвегии и Малайзии — чуть выше 20%.

С учетом важной роли нефтегазовой промышленности для экономики России процесс совершенствования (полного или частичного) отраслевой налоговой системы происходит в непрерывном режиме на протяжении примерно 12 последних лет.

Одним из важных элементов трансформации фискального режима стало введение в качестве эксперимента механизма НДД (налог на дополнительный доход). На сегодняшний день этот режим применяется для пилотных проектов с общим объемом добычи порядка 40 млн тонн и нивелирует (полностью или частично) целый ряд недостатков, присущих налогообложению валовых показателей в действующей налоговой системе, к которым относятся, например, учет различного уровня затрат по проектам не напрямую, а через льготирование посредством горно-геологических критериев, рост доли изъятий на фоне увеличения цен и т. п.

Отметим, что большинство налоговых систем в мире сочетают оба типа фискальных инструментов (налогообложение финансового результата и изъятие природной ренты через роялти), однако пропорции их применения существенно отличаются между государствами. Ряд стран, например, Норвегия, Нидерланды, Дания, Ирландия и Австралия (для морских месторождений), еще в первом десятилетии 2000-х гг. полностью отказался от использования инструментов для взимания с валовых показателей.

На фоне падения цен на нефть в 2014 г. правительства ряда государств начали принимать оперативные меры для сохранения инвестиционной привлекательности отрасли посредством пересмотра принципов налогообложения, т. к. капитальные вложения компаний сократились в среднем на 10-25% г-к-г в середине 2015 г.

Так, в Великобритании с января 2015 г., ставка дополнительного налога была уменьшена до 20%, а с 1 января 2016 г. — до 10%. Помимо этого, произошло обнуление ставки налога на нефтяные доходы (ранее ее размер составлял 35%).

В Аргентине в декабре 2014 г. была снижена ставка экспортной пошлины с последующей ее отменой.

С целью поддержки оффшорных проектов в Колумбии был введен специальный пятнадцатипроцентный корпоративный налог на прибыль против стандартного в размере 25%, а также ряд особых таможенно-тарифных условий.

Китай в ответ на ухудшение рыночных условий изменил «цену отсечения» по рентному налогу (с $55 до $65 за баррель).

Казахстан с марта 2016 г. перешел от фиксированной ставки экспортной пошлины на сырье к плавающей ставке с привязкой к мировой цене на нефть в целях поддержки стабильности нефтегазового сектора: при ценах на нефть ниже $25/барр. ставка обнуляется, а при стоимости выше $25/барр. определяется в соответствии со шкалой.

В тоже время некоторые страны в условиях сокращения поступлений от нефтегазовой отрасли ужесточили фискальные условия для своих добывающих проектов. Например, в Бразилии, несмотря на отсрочку повышения федерального роялти с 10% до 15% по подсолевым оффшорным проектам, в штате Рио был введен обязательный платеж (так называемая плата за экологию, фиксированный платеж за баррель добытой нефти), который, по существу, стал аналогом роялти. Напомним, что именно в этом штате расположена большая часть оффшорных месторождений Бразилии.

В США, в свою очередь, была пересмотрена система налогообложения в штатах, располагающих большими запасами «сланцевой нефти»: эффект от снижения роялти в Северной Дакоте с 6,5% до 5% был нивелирован отменой нулевой ставки при цене на нефть ниже $55/барр.

Еще одним элементом «новой нормальности» рынков стал переход на «гибкий раздел выручки». В частности, в Индонезии такой подход был принят для вновь заключенных СРП и направлен на повышение эффективности инвестиций, а также деятельности операторов СРП и нефтесервисных компаний в условиях волатильности мировых цен на сырье. Отличительной особенностью нового порядка налогообложения при реализации СРП является полный отказ от механизма возмещения инвестору затрат. Так, между правительством и инвестором предусматривается раздел валовой продукции (т.е. без вычета капитальных и операционных расходов, связанных с проведением геологоразведочных работ, разработкой месторождений и непосредственной добычей полезных ископаемых). Взамен этого предполагается, что на долю инвестора будет приходиться больше добытой продукции, чем на долю государства (а не фиксированный объем как ранее); также упрощаются бюрократические процедуры в связи с отсутствием процесса по согласованию с Правительством Индонезии и подтверждения состава возмещаемых затрат. Среди преимуществ для государства стоит отметить перенос геологических рисков на инвестора, увеличение поступлений по налогу на прибыль, возможность более точного прогноза налоговых поступлений в связи с отсутствием механизма возмещения затрат, а также отказ от трудоемкого процесса аудита возмещаемых затрат.

Помимо Индонезии режим «гибкого раздела выручки» был принят в Индии и в одной из стран Ближнего Востока, а также находится на этапе проработки в Перу.

Таким образом, постоянное совершенствование налоговой системы не является отличительной особенностью России. При этом очевидно, что выработка единого режима, который бы учитывал интересы государства, отрасли и потребителей (в т. ч. рентабельность разработки запасов для компаний, и поступления в бюджет для государства) является достаточно сложной и комплексной задачей. И справедливости ради стоит отметить, что на сегодняшний день налоговая нагрузка на российский сегмент разведки и добычи остается одной из самых высоких в мире. Например, при разработке месторождений в Западной Сибири, где усредненный показатель дебита новых скважин сократился более чем на 30% за последнее десятилетие, а средняя обводненность выросла почти вдвое, фискальные платежи государству составляют порядка 85% от чистого денежного потока (за вычетом издержек). Это ограничивает инвестиционные возможности отрасли.

Отметим, что на сегодняшний день продолжается реализация «дорожной карты» по освоению нефтяных месторождений и увеличению добычи нефти в РФ, которая предусматривает проведение поэтапной оценки сложившихся налоговых условий геологического изучения, разведки и добычи нефтяного сырья на суше и континентальном шельфе России для различных недропользователей. В дальнейшем планируется подготовка дифференцированных подходов налогообложения применительно к разным нефтяным месторождения и выработка предложений по дополнительному стимулированию добычи и ГРР на территории страны. Таким образом, процесс дифференциации вполне может стать системным подходом, с помощью которого, возможно, удастся найти тот самый баланс между нефтяными компаниями, бюджетными доходами и экономикой.

Денис Борисов, Руководитель Энергетического центра EY (Центральная, Восточная, Юго-Восточная Европа и Центральная Азия)

Ольга Белоглазова, менеджер Энергетического центра EY (Центральная, Восточная, Юго-Восточная Европа и Центральная Азия)