Кирилл Дозмаров: Если ты сам себя не регулируешь, то к тебе придут и отрегулируют

В настоящее время в Государственную Думу направлен проект изменений в закон «О защите конкуренции», предусматривающий внедрение в компаниях системы внутреннего обеспечения соответствия требованиям антимонопольного законодательства, так называемый антимонопольный комплаенс. Что скрывается за этим иностранным термином? Зачем он нужен российским нефтегазовым компаниям и нужен ли вообще? Почему изначально добровольный механизм получил отражение в федеральном законе и что в связи с этим может измениться в работе как крупных нефтегазовых компаний, так и небольших отраслевых игроков? Об этом «Нефти и Капиталу» рассказал адвокат, руководитель группы антимонопольной практики юридической компании Art De Lex Кирилл Дозмаров.

«НиК»: Прежде всего, что скрывается за модным термином «антимонопольный комплаенс»?

— Для нас этот термин еще новый, и если для англоязычной публики его трактовка однозначна, то для нас смысл антимонопольного комплаенса пока не очевиден. Я бы перевел его так — «политика соответствия».

Это политика соответствия компании действующему антимонопольному законодательству, соответствия действий компании и ее сотрудников принятым бизнес-процессам, правилам делового оборота, этическим принципам, устоявшимся, например, на биржевом или внебиржевом рынке нефти и нефтепродуктов.

Антимонопольный комплаенс — это в первую очередь отражение компании в этих разработанных и принятых в компании политиках. Очень часто, когда мы начинаем работать с какой-то компанией, разрабатывая для нее систему антимонопольного комплаенса, мы сталкиваемся с тем, что очень многие бизнес-процессы не просто не описаны, они даже не имеют четкой системы работы, функционируя в зависимости от ситуации или тех или иных внешних обстоятельств. И это часто заставляет клиентов задуматься: а правильно ли выстроены бизнес-процессы? Нет ли в каком-либо из них скрытых рисков и угроз для бизнеса? Особенно актуально это для нефтегазовых компаний в сфере ценообразования, маркетинга, сбыта. Ведь именно здесь прежде всего фиксируются нарушения антимонопольного законодательства.

«НиК»: А разве можно разработать универсальный набор политик, который подходит для любой компании какого-либо сегмента нефтегазовой отрасли? Может ли быть универсальная политика, например, для любой компании, осуществляющей торговые операции на биржевом или розничном рынке нефтепродуктов?

— Необходимо понимать, что не бывает одинаковых комплаенс-политик. Каждая из них отражает специфику именно той компании, в которой она внедрена. Ключевое различие заключается не в политиках, которые внедряются в компаниях, а в тех рисках, которые являются фундаментом любой комплаенс-политики.

То есть, проще говоря, когда вы внедряете и формируете систему внутреннего соответствия, в первую очередь вы не политики пишете — вы проводите аудит и выявляете риски. Аудит деятельности компании на предмет соответствия антимонопольному законодательству, на предмет выявления рисков, связанных с теми бизнес-процессами, которые осуществляются компанией, и с теми взаимодействиями на рынке между конкурентами, поставщиками, потребителями продукции, которые осуществляет компания, чтобы понять, какие бизнес-процессы у вас оказываются в зоне риска. По результатам этого аудита вы формируете так называемую матрицу рисков — она и является основой любого комплаенса. Это те моменты, которые в деятельности компании вызывают наибольшую обеспокоенность, причем как со стороны руководства, так и (потенциально) со стороны регулирующих органов!

«НиК»: То есть комплаенс — это не просто набор документов, а система, встроенная в повседневные бизнес-процессы компании?

— Несмотря на хайповость этого термина, никто не объясняет его многоаспектность. Это не просто набор документов, не просто политика соответствия и матрица рисков. Комплаенс — это система, и одна из фундаментальных особенностей комплаенс-системы — это способность планировать.

Это очень хороший способ, во-первых, выстраивать стратегическое планирование вдолгую, когда компания понимает зоны риска, знает, что она может делать, а чего не может, осознает, как у нее выстроены бизнес-процессы и как она может их оптимизировать. А это значит, что она может планировать — на год, на два, на три… И для компании не будет шоком, допустим, возбуждение антимонопольного дела просто потому, что они получили какой-то риск, который раньше не спрогнозировала.

Комплаенс является также и механизмом снижения транзакционных издержек компании — тех издержек, которые образуются в процессе коммуникации и взаимодействия различных причастных подразделений.

Чем более неэффективное взаимодействие между дивизионами, тем больше эти издержки. Я приведу один пример из деятельности нефтегазовой компании. Где наиболее часто в крупных компаниях происходит нарушение антимонопольного законодательства? Это продажи, это маркетинг и это экономический блок. Экономисты неверно оценивают издержки, бизнес-модель и неверно транслируют определенные приоритеты маржинальности в продажи и маркетинг. Исходя из практики работы указанных дивизионов, почти везде можно было обнаружить сразу несколько составов нарушения: это навязывание невыгодных условий, монопольно высокая цена, различные цены для разных групп потребителей, а также изъятие товара из обращения! В принципе, весь состав 10-й статьи закона «О защите конкуренции» налицо.

Что в этом случае делает комплаенс? Комплаенс выстраивает работу всех указанных подразделений в единую и сообразную бизнес-логике компании систему, основанную на понятных для всех сотрудников рисках и пределах допустимого поведения. Почему юристов-антимонопольщиков с раздражением и скепсисом воспринимают все эти подразделения? Потому что мы не даем им делать всё, что они хотят, мы постоянно напоминаем им о границах дозволенного и возможной ответственности.

«НиК»: Не является ли формирование такой системы атрибутом только крупных нефтегазовых компаний? В отрасли есть большое количество небольших компаний — как в сегменте upstream, так и в переработке и реализации нефти и нефтепродуктов, — которые могут занимать такую позицию: мы в целом соблюдаем антимонопольное законодательство, а формирование политик соответствия, комплаенс-систем — это уже лишнее. Это сложно, дорого, да и ФАС вряд ли заинтересуется сегментом небольших компаний… К тому же комплаенс — дело добровольное.

— Это большое заблуждение. Во-первых, рисковые зоны существуют не только у больших компаний. Нет. У среднего и малого бизнеса их не меньше — картели, согласованные действия и т. д. И эти рисковые зоны формируют те неблагоприятные последствия, которые могут родиться в результате нарушений. Санкции в виде оборотных штрафов, изъятия доходов и существенных ограничений и обременений для ведения бизнес-процессов — это если мы говорим про сами компании. Для топ-менеджеров есть свои риски: штрафы, дисквалификация и даже уголовное преследование.

Для небольших компаний нефтегазового сектора тема комплаенса тоже крайне актуальна.

Ведь ВИНК является крупным бизнесом, потому что в силу определенных особенностей и определенных аспектов развития она получила большой кусок рынка, она понимает, как существует рынок, она видит гораздо больше, чем маленькая компания. И ее задача — сохранить этот кусок за собой. Соответственно, именно в больших компаниях внедряются комплаенс-системы — прежде всего для того, чтобы защитить себя с точки зрения рисков и долгосрочного планирования.

Например, комплаенс-системы внедрены и эффективно работают в таких компаниях, как «Роснефть» или «Газпром». Большие компании прекрасно понимают, что всегда будут находиться под пристальным взглядом ФАС. Доминанты всегда находятся в поле зрения ФАС, и это непреложная истина.

Небольшие компании пока не понимают того, что глубина проникновения антимонопольных органов в экономику будет с каждым годом только расти.

Это тоже непреложная истина. Спектр подключения иных органов госвласти, которые являются регулирующими субъектами, в том числе правоохранительных органов, тоже будет только расширяться.

ФАС России сегодня очень плотно работает с Центральным банком, и это имеет существенное влияние как на биржевой, так и на внебиржевой рынок нефти и нефтепродуктов. Идет постоянный обмен информацией и координация усилий. И все, что касается вопросов биржи, биржевой торговли, находится под пристальным вниманием ФАС и ЦБ.

А что касается добровольности… Бизнес должен в первую очередь сам осознать необходимость данного явления внутри самого себя. Готов ли бизнес к этим самоограничениям? Нужно понимать, что ограничения в любом случае существуют. Они объективны в силу наличия бизнес-процессов и тех обычаев делового оборота, которые существуют на рынке, а также в силу действующего антимонопольного законодательства — оно в любом случае объективно и непреложно. Есть у вас комплаенс, нет у вас комплаенса — ФАС все равно контролирует соблюдение антимонопольного законодательства. ФАС сегодня, по сути, экономический мегарегулятор. Я не знаю другого органа, который может так комплексно регулировать рынок. Причем рынок регулируется очень глубоко, регулируются практически все бизнес-процессы, ФАС до всего есть дело.

Беседовал Владимир Бобылев

Полную версию интервью читайте в журнале «Нефть и Капитал» № 12, ноябрь 2019 г.