Тема недели: Сирия как ключ от ближневосточной нефти

Активная позиция России в урегулировании сирийского конфликта способствовала тому, что Москва начала играть более активную роль в регионе и в какой-то степени даже перехватила инициативу у США. В то же время, как известно, даже за минуту до конца света с Ближнего Востока будут приходить известия о том, что там неспокойно. Этот регион соткан из противоречий, но его углеводородные ресурсы, а также географическое и геополитическое значение всегда будут привлекать нефтегазовый бизнес.

Ближневосточный вектор российской политики помогает российским компаниям закрепиться в этом неспокойном регионе. Прошедшие две недели принесли России важные дипломатические успехи. Визит Владимира Путина в Саудовскую Аравию упрочил соглашение ОПЕК+, переговоры российского лидера с президентом Турции Реджепом Эрдоганом принесли новые судьбоносные договоренности по урегулированию ситуации в Сирии. В частности, речь идет о совместном патрулировании зоны шириной 10 км к западу и востоку от района операции «Источник мира».

Впрочем, США пока сохраняют определенный козырь в сирийском конфликте в виде контроля над нефтяными объектами северо-востока страны. По словам президента Соединенных Штатов Дональда Трампа, оставлять эти активы американская армия пока не намерена.

«Мы обеспечили безопасность [источников] нефти, и потому небольшое число военного контингента США останется в районах, где есть нефть. Мы будем ее защищать и решим, что мы будем делать с этим в будущем», — сказал Трамп. Позднее он добавил, что власти США не позволят боевикам террористической организации «Исламское государство» (запрещена в РФ. — «НиК») восстановить контроль над нефтяными месторождениями. Кроме того, были заявления и о возможном приходе в регион одной из крупных американских нефтяных компаний.

Сирийские запасы черного золота не имеют стратегического значения для нефтяного рынка, но важны для восстановления экономики Сирии.

Объем разведанных запасов углеводородов в Сирии оценивается в 2,5 млрд барр. нефти и 241 млрд куб. м природного газа. Пик сирийской добычи пришелся на 2002 г., когда в стране добывали 677 тыс. барр. ежедневно; перед началом конфликта этот показатель был на уровне 400 тыс. б/с. Значительная часть сырья шла на экспорт в страны Евросоюза, что приносило Дамаску несколько миллиардов евро ежегодно. С началом войны в 2011 г. Брюссель ввел против Сирии санкции, которые коснулись и нефтяного сектора.

Принципиальная позиция Вашингтона по сохранению контроля за сирийскими нефтяными полями скорее похожа на попытку хоть как-то сохранить реноме после фактического геополитического провала. Тем более что американцам пришлось отменить собственные санкции в отношении Турции в связи с тем, что Анкара прекратила военную операцию на северо-востоке Сирии.

Политолог Дмитрий Евстафьев в интервью «НиК» отметил, что американцам нужно максимально быстро «спасать лицо», потому что сохранение санкций в тех условиях, в которые поставили США Путин и Эрдоган, означало бы, что санкции вводятся за факт мирного урегулирования конфликта.

«Трампу поскорее хочется снять вопрос о том геополитическом поражении, которое они (США — прим. „НиК“) понесли на Ближнем Востоке», — пояснил эксперт.

По его мнению, сирийская нефть может быть интересна как дополнение к инфраструктурным проектам, в качестве инструмента получения средств для их восстановления.

«Вопрос сирийской нефти — вопрос контроля над инфраструктурой и пространством, по которому могут идти нефтепроводы, где могут быть созданы объекты нефтепереработки и транспортировки.

Вопрос контроля над сирийской нефтью существенно повышает конкурентоспособность (прежде всего России) в зоне Большого Леванта (страны Восточной части Средиземного моря: Сирия, Ливан, Израиль, Иордания, Египет, Турция и др. — прим. „НиК“), где может быть создан новый нефтяной хаб на Ближнем Востоке», — пояснил Евстафьев.

Он считает, что газовые интересы в этом регионе представлены в меньшей степени.

«В свое время именно необходимость строительства газового коридора из Катара и стала, по большому счету, причиной начала гражданской войны в Сирии. Катару нужно было прорубить газопровод к Средиземному морю через Большой Левант. Но это газовые ресурсы Персидского залива. У Турции есть свои газовые проекты, и Анкара сделает все, чтобы в Восточное Средиземноморье в ближайшей перспективе никакой газ из Персидского залива не попал», — заметил эксперт.

Он также указал, что сотрудничество России с Турцией снижает объемы рисков в этом регионе, создавая пространство, в котором в принципе возможны инвестиции.

«Если бы в эту зону не пришла Россия со своими военными гарантиями, с инвестиционной точки зрения эта территория была бы сомнительной. В нее вкладывались бы „серые деньги“ исламистов и т. д. Сейчас же возможно привлечение к нефтяным и газовым проектам вполне серьезных российских, европейский, японских и китайских инвесторов», — заявил Евстафьев.

Эксперт отметил, что фактором напряженности двусторонних отношений России и Турции всегда будет курдская проблема.

«Другой вопрос, что Россия за последние 30 лет не демонстрировала прямой поддержки курдских организаций. Более того, выступала посредником между турками и курдами. Если удастся воплотить соглашение, подписанное Путиным и Эрдоганом, курдская тема не станет проблемой во взаимоотношениях двух стран. Но риски будут, поскольку все, что связано с курдами, всегда большой риск», — напомнил политолог.

Он отметил, что по натуре турецкий лидер — торговец.

«Говорить, что Эрдоган сделал судьбоносный выбор, не приходится: он такие „судьбоносные выборы“ делает раз в месяц.

Турция всегда будет балансировать. Ее главная задача — не поссориться с США и напугать ЕС тем, что Анкара станет воротами Ближнего Востока в Европу.

Европейцы не обладают инструментарием влиять на Турцию и ситуацию в регионе. Это позор, но это так. В то же время у Турции нет стимула ругаться с Россией ради США; российский газ — это вполне ощутимая геоэкономическая реальность. Тем не менее стоит учитывать, что на Ближнем Востоке всегда существуют риски: не бывает ситуации, чтобы там никто никого не обманывал. Это регион, где геополитическая нечестность таковой не считается. Однако общая конфигурация говорит о том, что соблюдение Эрдоганом договоренностей в принципе возможно», — резюмировал политолог.

Координатор ближневосточных программ Российского совета по международным делам Руслан Мамедов в интервью «НиК» отметил, что еще до активного вовлечения России в сирийскую кампанию нефтегазовые компании РФ пытались активно работать с ближневосточными проектами, но не всегда успешно, поскольку приходилось конкурировать с западными, а также японскими и китайскими компаниями.

«С вовлечением России в сирийскую кампанию в 2015 г. были подписаны сразу несколько соглашений, проведено много переговоров с представителями российских компаний и государств региона. Сирия не очень важна с энергетической точки зрения, но политически она предоставляет России большие дивиденды и создает отдельный имидж в регионе. У нашей страны появилась возможность активно продвигать свои экономические интересы», — заявил эксперт.

Он напомнил, что российские компании сами видят выгоды работы на Ближнем Востоке.

«Скорее, российское участие в сирийской кампании стало неким спокойным катализатором поддержки работы российских энергетических компаний», — пояснил эксперт. Мамедов также подчеркнул, что все проекты на Ближнем Востоке проходили на фоне замораживания добычи в рамках ОПЕК+ — и это ключевой момент.

Касаясь конкретных проектов, он указал, что важным шагом стало вхождение «Роснефти» в египетский газовый проект «Зохр» на шельфе Средиземного моря у берегов Египта.

«Это важно с политической точки зрения, так как Египет страдает от недостатка энергоресурсов. Египет — огромный рынок, 90 млн человек. Россия поставляет туда газ, а также строит АЭС», — рассказал Мамедов.

Он напомнил, что НОВАТЭК вошел в израильский газовый проект «Левиафан» на шельфе Средиземного моря.

«Политические контакты России и Израиля помогают в продвижении российской компании в данном проекте», — заметил Мамедов.

По его словам, о многом говорит и контракт «Роснефти» на работу с портом Триполи.

«В Сирии «Стройтрансгаз» контролирует работу порта Тартус. Помимо этого, у компании два нефтеперерабатывающих завода в Сирии. Я думаю, что в скором времени сирийские нефтяные поля будут переходить под контроль правительства Сирии и нефть поступит на эти заводы. Это ключевой момент для самой сирийской государственности.

В этом смысле интересно заключение «Стройтрансгазом» контракта в западной провинции Ирака — Анбар. «Стройтрансгаз» находится под американскими санкциями и заходит в страну, где сильно американское влияние. У «Стройтрансгаза» также планы строительства нефтепровода из иракского Киркука в Тартус. Вовлечение российских энергокомпаний в ближневосточные проекты складывается в единую парадигму, которая усилилась после 2015 г.», — указал эксперт.

Возвращаясь к ситуации с сирийскими нефтяными полями, Мамедов заметил, что сейчас там добываются небольшие объемы.

«Главная цель американцев, контролирующих эту территорию, — продолжать сдерживать Россию и Иран от полного контроля этих зон.

Они могли бы поставить себе в угоду нефть Сирии, если бы привязали ее к политическому транзиту. Но мы видим вывод американских сил из северных зон. Курдам приходится разговаривать уже с Россией. Кроме того, нефтяные поля Сирии изначально не курдские. Эти территории будут проблемными для американцев из-за протестов местного населения, там возможны террористические акты», — заметил эксперт.

Он считает, что США придется, скорее всего, вывести войска.

«Я думаю, эти зоны будут освобождены в перспективе одного-двух лет, а может и быстрее. Тем более что курды и Дамаск могут сами между собой об этом договориться. Сейчас уже Дамаск контролирует ключевые сети электроснабжения, у курдов все меньше и меньше возможности что-либо делать. НПЗ контролирует только Дамаск. Крупнейшие кланы в бизнесе, которые там сложились, уже приблизительно понимают, куда двигаться. Однако пока они еще не успели договориться о распределении доходов от нефти, и только поэтому данную территорию занимают войска США. Как только они это сделают, все встанет на круги своя. Но дальше возникнет вопрос модернизации нефтяной инфраструктуры», — подчеркнул Мамедов.

По его мнению, курдская проблема не должна помешать взаимоотношениям России и Турции.

«Де-факто Москва и Анкара стоят на одной позиции, никто не хочет образования некого независимого курдского района. Ключевая задача — интеграция курдов в сирийское общество. С проектом независимого Курдистана уже покончено. Ссоры по этой проблеме между Москвой и Турцией могут быть, но они не перерастут в открытую конфронтацию», — указал эксперт.

Он добавил, что Россия и Турция — соседи, им придется взаимодействовать даже по такому болезненному вопросу, как сирийский кризис.

«Турция приняла 3-4 млн беженцев, и им надо что-то делать. Кроме того, помимо „Турецкого потока“ и строительства „Росатомом“ АЭС в Турции, существует и нефтепровод из иракского Киркука в турецкий порт Джейхан, где располагается крупнейший нефтяной хаб (...) И это как минимум еще одна причина, почему Турции придется взаимодействовать с Россией», — резюмировал Мамедов.

Финансовый аналитик компании «БКС Премьер» Сергей Дейнека в комментарии для «НиК», напротив, отметил, что присутствие РФ в Сирии не оказывает существенного влияния на российские нефтегазовые компании.

«Основной интерес России в данном регионе, по нашим оценкам, формируется в отношении наращивания отечественного политического и экономического присутствия в регионе Ближнего Востока в целом.

Одной из граней такого присутствия в регионе может являться значительное сближение РФ и стран нефтяного картеля. Фактически Россия своими действиями повышает свой вес на мировой геополитической арене»,

— пояснил аналитик.

Он полагает, что восстановление нефтяной инфраструктуры и ее защита в Сирии в основном в интересах стран картеля, так как многие нефтяные объекты ОПЕК находятся в зоне «соприкосновения» с сирийскими рисками.

«Участие РФ в стабилизации инфраструктуры сирийского региона также может положительно сказаться на авторитете России на Ближнем Востоке», — заметил аналитик.

Екатерина Вадимова