Недавно завершенное слияние компаний Wintershall, входящей в структуру немецкого нефтехимического концерна BASF, и DEA, принадлежащей созданному основателями российской «Альфа-групп» холдингу LetterOne, стало одной из крупнейших сделок нынешнего десятилетия на европейском нефтегазовом рынке. Объединенная компания Wintershall DЕА заявляет о себе как о крупнейшем в Европе независимом нефтегазовом игроке по объему запасов углеводородного сырья, планирующем уже в 2020 г. выйти на IPO. Капитализацию компании может существенно повысить успешный запуск проекта «Северный поток — 2», одним из партнеров которого выступала Wintershall, имеющая обширные интересы в российской нефтегазодобыче.
Нефтегазовая компания DEA AG с штаб-квартирой в Гамбурге, в 2019 г. отмечающая 120-летие, была первым приобретением L1 Energy — лондонского подразделения холдинга LetterOne, созданного акционерами «Альфа-групп» Михаилом Фридманом, Германом Ханом и Алексеем Кузьмичевым в 2013 г. вскоре после продажи «Роснефти» компании ТНК-ВР. О намерениях приобрести DEA, на тот момент располагавшую примерно 190 нефтяными и газовыми лицензиями, заявляли еще несколько компаний, включая Wintershall (штаб-квартира в Касселе), с которой DEA совместно работала на крупнейшем немецком нефтяном месторождении Миттельплате в Северном море. Но в марте 2014 г. стало известно, что покупателем DEA за €5,1 млрд станет L1 Energy. С того момента DEA смогла заметно нарастить добычу и инвестиции. В середине 2018 г., уже после подписания соглашения о намерениях по слиянию, компанией было заявлено о планах вложить в норвежские проекты более €2 млрд и удвоить текущее производство на норвежском континентальном шельфе.
Одной из главных декларируемых целей слияния Wintershall и DЕА является синергия активов.
В 2018 г. обе компании в совокупности добыли 215 млн баррелей нефтяного эквивалента (бнэ) углеводородов, или примерно 590 тыс. б/с.
На конец 2018 г. доказанные резервы составляли 2,4 млрд бнэ. Исходя из существующих проектов, объединенная компания стремится достичь ежедневного производства 750–800 тыс. бнэ в сутки между 2021 и 2023 г., что эквивалентно ежегодному росту производства в диапазоне 6–8%.
«Мы достаточно велики, чтобы быть надежным партнером для государственных нефтяных и газовых компаний, и в то же время достаточно независимы и гибки для сложных задач, где мы применяем наши инженерные навыки», — прокомментировал закрытие сделки в начале мая главный исполнительный директор Wintershall Марио Мерен, который занял тот же пост в объединенной компании. Wintershall DЕА рассчитывает на эффект от синергии по меньшей мере в €200 млн на третий год после закрытия сделки, в особенности от экономии на операционных издержках и капитальных затратах. Планируется также ликвидировать дублирующие функции персонала, сократив по всему миру около 1000 из 4200 рабочих мест с полной занятостью.
Согласно условиям сделки, в новой компании концерн BASF получит 67%, LetterOne — 33% обычных акций, что в целом соответствует объему выручки исходных компаний (в 2018 г. выручка Wintershall составила €4,094 млрд, DEA — €1,9 млрд). Кроме того, BASF получит дополнительные привилегированные акции, отражающие стоимость газотранспортного бизнеса Wintershall, которые в дальнейшем будут конвертированы в обыкновенные акции; в результате доля BASF в Wintershall DЕА составит 72,7%. Это должно произойти не позднее 36 месяцев после закрытия сделки, но в любом случае до IPO новой компании, анонсированного на вторую половину 2020 г. с оговоркой «в зависимости от рыночных условий». Интеграция бизнеса двух компаний должна быть завершена примерно за год.
По мнению экспертов, для председателя совета директоров LetterOne Михаила Фридмана партнерство с Wintershall — это прежде всего прагматичное бизнес-решение. В свежей версии рейтинга российских миллиардеров от Forbes Фридман занимает седьмое место с состоянием $15 млрд, но значительная часть его бизнеса давно ведется за пределами России. По итогам 2017 г. тот же Forbes признал Фридмана «бизнесменом года» в России, отметив, что он вложил рекордную для российских предпринимателей сумму $5 млрд в зарубежные активы. В начале 2018 г. Фридман все же попал в «кремлевский список» Минфина США как фигурант российского рейтинга Forbes, но каких-либо содержательных претензий к нему по линии санкций до сих пор не было.
«Для Фридмана основные соображения для участия в проекте Wintershall DЕА были, видимо, связаны с бизнесом — в нефтегазовом сегменте он имеет достаточные компетенции, — комментирует ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков. — Выход Фридмана из ТНК-ВР в свое время был очень успешным: он состоялся незадолго до начала турбулентности на мировом энергетическом рынке, что позволило получить очень серьезные деньги. Сделка с ТНК-ВР происходила исключительно по рыночным стандартам, и присоединение DEA к Wintershall тоже, видимо, происходит на хороших рыночных условиях.
«Альфа» вообще всегда славилась как очень прагматичная бизнес-группа, которая не боялась, когда на нее экстраполировали политику».
В несколько ином свете появление новой европейской компании предстает, если взглянуть на нее со стороны Wintershall — одного из первых зарубежных инвесторов в российскую нефтегазовую отрасль. Еще в 1992 г. на паритетных началах с одной из структур ЛУКОЙЛа Wintershall создала СП «Волгодеминойл» в Волгоградской области, ведущее добычу нефти на площади 13,6 тыс. км2 (совокупный объем добычи приближается к 10 млн т).
В дальнейшем Wintershall стала развивать партнерство в «Газпромом» в Сибири. В 2007 г. в Ямало-Ненецком автономном округе было введено в эксплуатацию Южно-Русское месторождение проектной мощностью 25 млрд м3 газа в год компании «Севернефтегазпром», в которой 35% принадлежат Wintershall, 25% — австрийской OMV и 40% — «Газпрому». В 2008 г. совместная с ООО «Газпром добыча Уренгой» дочерняя компания АО «Ачимгаз» начала освоение участка 1А ачимовских отложений Уренгойского нефтегазоконденсатного месторождения в ЯНАО (выход на проектную мощность запланирован на 2020 г.).
Закреплением партнерства с «Газпромом» стало участие Wintershall в проекте «Северный поток — 2» совместно с немецкой компанией Uniper, австрийской OMV (которую сейчас возглавляет бывший руководитель Wintershall Райнер Зеле), нидерландско-британской Royal Dutch Shell и французской Engie — все они инвестировали в будущий газопровод по €950 млн.
«Новая компания займется, помимо прочего, и «Северным потоком — 1», и финансированием «Северного потока — 2», — заявил осенью 2018 г. Мерен в интервью немецкой деловой газете Handelsblatt. — Мы по-прежнему убеждены, что «Северный поток — 2» необходим для снабжения газом Европы, и наша сделка ничего в этой позиции не изменит. Нам нужен этот газопровод, чтобы малыми средствами покрыть растущую потребность в импортном газе в Европе. Мы правильно поступаем, используя для этого любую доступную инфраструктуру. Это может быть как газопровод, так и новый терминал для сжиженного газа, который собирается строить Германия».
С этой точки зрения становится понятным, почему новая компания анонсировала IPO на вторую половину 2020 г. — к этому времени перспективы «Северного потока — 2» должны окончательно проясниться.
«Слияние с DEA поможет Wintershall упрочить свои позиции на европейском рынке, в том числе за счет дополнительного притока инвестиций. Конкурентным преимуществом Wintershall является доступ к российской ресурсной базе за счет плотных контактов с «Газпромом» и к сбыту газа, плюс лоббистские возможности в Германии, а по сути, и в России, — отмечает Юшков. — Таким образом, Wintershall в альянсе с DEA еще больше укрепляет свои позиции в качестве газового моста между Германией и Россией. Однако по-прежнему открыт вопрос о том, насколько успешно завершатся крупные газопроводные проекты.
Если «Газпром» с европейскими партнерами, включая Wintershall, сможет добиться разрешения на полную загрузку «Северного потока — 2», то есть на исключение его из норм Третьего энергопакета, то это будет апофеозом развития Wintershall, который получит и гарантированные маршруты доставки газа, и гарантированную добычу, и гарантированный сбыт.
Поэтому для европейцев сейчас принципиально закончить строительство этого газопровода».
По мнению эксперта, при наиболее благоприятном сценарии запуск «Северного потока — 2» может быть чем-то вроде повторения исторического контракта «газ в обмен на трубы», заключенного между СССР и ФРГ в 1970 г. и ставшего основой для строительства магистральных газопроводов от сибирских месторождений до европейских потребителей. Тогда, как и сейчас, формированию советско-германского партнерства в газовой сфере активно противостояли США. Развитие ситуации вокруг «Северного потока — 2» должно сыграть большую роль в перспективах IPO Wintershall, чья капитализация в большей степени зависит даже не от слияния с DEA, а от успехов трубопроводных проектов, считает Юшков. Важен и потенциал укрепления отношений с «Газпромом», который наверняка воспринимает Wintershall в качестве проводника своих интересов в Германии и на европейском рынке в целом.
Слияние Wintershall и DЕА вообще выглядит примечательным событием для европейского рынка, поскольку сопоставимых событий на нем не было довольно давно. Крупные сделки по слияниям и поглощениям в нефтегазовом секторе в последние годы в большей степени были характерны для США, где этим активно занимались сланцевые компании, и Австралии.
То же самое можно сказать и об IPO. На 2018 г., например, планы первичного размещения акций заявляли лишь сравнительно небольшие европейские компании нефтегазовой отрасли, причем работающие в розничном сегменте: британский оператор АЗС MRH (GB) Ltd. с капитализацией £1,5 млрд, оператор НПЗ и АЗС из Нидерландов Varo Energy BV и т.д.
«Конечно, мы меньше, чем нефтяные гиганты, но среди независимых нефтегазовых предприятий Европы Wintershall Dea станет номером один. Мы сосредоточим внимание на ключевых регионах и займем там сильные позиции. Мы станем самым крупным независимым производителем в Северо-Западной Европе, в Аргентине и в России. В Северной Африке мы входим в пятерку крупнейших компаний», — сообщил в 2018 г. о планах объединенной компании Мерен в интервью Handelsblatt.
Иными словами, теперь у Германии тоже появится свой нефтегазовый «чемпион» по меньшей мере в масштабах Евросоюза, что подкрепляет ее далекоидущие амбиции.
«После Второй мировой войны Германия еще недостаточно реабилитировалась политически, но экономически ей очень важно выйти на независимость поставок газа для остальной Европы, — отмечает преподаватель Департамента политологии Финансового университета при правительстве РФ Леонид Крутаков. — Важнейшая задача, которую в последнее время решает Германия на мировом рынке углеводородов, — превращение в главный европейский газовый хаб. Все последние маневры вокруг «Северного потока — 2» вкупе с принятием Третьего энергопакета для Европы были посвящены тому, чтобы не допустить «Газпром» на внутриевропейский рынок газа, оставив за ним только функцию поставщика.
Если же Германия сможет закрепить за собой статус распределительного центра для российского газа в Европе, она сможет стать и главным регулятором энергорынка Европы, а это будет означать, что Германия возродится как ключевой субъект не только мировой экономики, но и политики.
Именно поэтому для Германии сейчас принципиально важно создавать новых крупных игроков в нефтегазовой сфере».
Фридман, по мнению Крутакова, в этом процессе появился, скорее всего, в роли коммуникатора, хорошо знающего энергорынок России, через которого немцы, видимо, и собираются выстраивать отношения с Россией. В свое время, напоминает эксперт, именно Фридман и его партнеры были единственными в России, кому удалось осуществить продажу половины своего нефтяного бизнеса западной компании — то, что не смог сделать даже Михаил Ходорковский:
«Фридман знает, с кем нужно разговаривать в России, и такая фигура в международных проектах всегда нужна. При этом Фридман не «токсичен» для немцев с точки зрения санкций и не ассоциируется с российской политической сферой, хотя, с другой стороны, понятно, что нигде в мире крупный бизнес не может существовать вне связи с государством».
Николай Проценко