Зона комфорта на нефтяной игле

Нефтегазовый комплекс Республики Татарстан во многом остается уникальным для России образцом эффективного использования природных ресурсов в интересах устойчивого развития всего региона. Залогом экономических успехов Татарстана стали долгосрочные решения для углеводородного сегмента, принятые еще в 1990-х годах, когда руководство республики смогло сохранить единый нефтегазовый комплекс, созданный в советский период, а затем предпринять реальные меры по диверсификации в отрасли.

Нестабильной ситуации на мировых рынках сырья Татарстан намерен противопоставить очередные стратегические инициативы: первые шаги по реализации «Татнефтью» принятой в 2016 году «Стратегии-2025» оказались довольно впечатляющими. Но политическая конъюнктура и регуляторная среда за последние годы существенно изменились, и Татарстан в развитии нефтегазового комплекса все меньше может полагаться на региональный протекционизм.

Возвращение красивых результатов

С точки зрения финансовых результатов 2018 год для ведущего игрока нефтегазового комплекса Татарстана – ПАО «Татнефть» – может стать наиболее удачным за последние 5 лет начиная с 2014 года, когда мировые цены на нефть стали резко падать. Уже в I полугодии выручка «Татнефти» составила 365,3 млрд руб., чистая прибыль – 93,9 млрд руб. Для сравнения: по итогам II квартала 2017 года компания показала выручку 274,1 млрд руб., чистую прибыль – 57,4 млрд руб. За год прирост по этим показателям составил 33,3% и 74,2% соответственно. В целом за 2017 год выручка «Татнефти» равнялась 581,5 млрд руб. (лучший показатель с 2014 года, прирост за 4 года на 48,2%), чистая прибыль – 100 млрд руб., что лишь немногим меньше рекордного по прибыльности 2016 года (104,8 млрд руб.). Капитализация ПАО «Татнефть» за 2017 год выросла на 14%, до 1,1 трлн руб.

В 2017 году «Татнефть» добыла 28,9 млн тонн нефти (на 0,2% больше, чем в 2016-м из-за необходимости выполнения обязательств России в рамках сделки ОПЕК+). Однако в ближайшие 10 лет компания намерена выйти на уровень добычи в объеме свыше 35-37 млн тонн в год, сообщил на недавнем годовом собрании акционеров генеральный директор «Татнефти» Наиль Маганов. Эти показатели могут быть заложены в стратегию развития компании до 2030 года, утверждение которой предварительно назначено на сентябрь.

Это будет уже второй за 2 года долгосрочный документ: предыдущий, Стратегия развития группы компаний «Татнефть» на период до 2025 года, предполагал переход от концепции стабилизации к устойчивому органическому росту добычи нефти на территории Татарстана. К 2020 году планировалось довести объем добычи до 30 млн тонн и снизить уровень удельных операционных затрат более чем на 10% благодаря применению современных технологий, развитию автоматизации производственных процессов и т. д. Прошлогодние финансовые результаты демонстрируют, что даже при незначительном росте добычи и снижении переработки (7,84 млн тонн против 8,71 млн тонн в 2016 году) у компании есть немалые резервы для роста выручки и сохранения высокой прибыльности.

Но для экономики Татарстана сокращение добычи и переработки нефти оказалось малоприятным событием.

«Пока I квартал не очень красивый», – констатировал в начале 2018 года президент республики Рустам Минниханов, комментируя низкие показатели роста ВВП и промышленного производства. На них сказались ограничения по нефтедобыче и то, что ряд новых нефтеперерабатывающих и нефтехимических установок так и не был запущен.

Частичное снятие ограничений по сделке ОПЕК+ в Татарстане, где показывать красивые результаты давно стало фирменным стилем местных властей, было воспринято с чувством глубокого удовлетворения.

Уже в середине июля «Татнефть» увеличила добычу до 81 тыс. тонн в сутки, хотя в I полугодии совокупные показатели добычи в Татарстане снизились на 0,7%, до 17,6 млн тонн, из которых 14,38 млн тонн пришлись на предприятия группы «Татнефть». Кроме того, принадлежащий «Татнефти» нефтеперерабатывающий комплекс «ТАНЕКО» в середине июля запустил установки гидроочистки керосина и дизельного топлива мощностью 0,5 млн и 1,6 млн тонн в год соответственно. В целом нефтегазохимическое производство в Татарстане в I полугодии выросло на 2,1%. Так что перспективы 2018 года в местном Минэкономразвития оценивают весьма оптимистично: согласно последнему прогнозу, в 2018 году ВРП Татарстана должен вырасти на 3,97% (до 2,2 трлн руб.), тогда как в 2017 году экономика прибавила лишь 2,8%.

Многоэтажная диверсификация

Приведенные показатели заставляют задуматься, насколько успешной оказался декларированный Казанью курс на диверсификацию. С одной стороны, успехи неоспоримы, а отчасти уникальны – например, Татарстану удалось воспользоваться преимуществами механизма особых экономических зон (ОЭЗ), которые в большинстве регионов так и остались на бумаге. Татарстанская ОЭЗ «Алабуга», насчитывающая более 20 резидентов, по состоянию на 2018 год принесла 68% совокупной выручки резидентов российских ОЭЗ, а на 2016 год – 42% налоговых сборов от всех ОЭЗ и 54% частных инвестиций в особые зоны. В целом экономика Татарстана производит впечатление «цветущей сложности»: здесь хорошо развиты машиностроение, строительство, сельское хозяйство, а с недавних пор и туризм. Но если посмотреть на структуру региональных доходов, то доминировать в них продолжает нефтегазовый комплекс – несмотря на то, что «золотой век» нефтедобычи в Татарстане давно в прошлом, в середине 1970-х, когда в республике добывалось более 100 млн тонн нефти в год.

«Нефтяной комплекс Татарстана – главный плательщик налогов в регионе, из которого формируется местный бюджет (на втором месте, к слову, идет «Татспиртпром»), – констатирует казанский политолог, эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов. – Нефтегазовая отрасль остается главным богатством Татарстана, от которого по-прежнему зависит наполняемость бюджета.

Увы, пока зависимость от сырьевых ресурсов в экономике Татарстана не прошла, несмотря на то, что руководство Татарстана старается показать, что оно развивает не только нефтяную отрасль.

Однако все остальные сферы, которые считаются в XXI веке наиболее доходными, такие как IT, наукоемкие технологии, программирование, несмотря на большую поддержку властей Татарстана (например, строительство «Иннополиса» – города высоких технологий), не приносят доходов, являются убыточными и поддерживаются, как это кажется со стороны, исключительно с имиджевыми целями».

Вывод о том, что экономика Татарстана по-прежнему зависит от нефтяной отрасли, можно сделать из ряда объективных показателей, отмечает независимый макроэкономический аналитик Александр Полыгалов. Например, в стратегии развития экспорта Татарстана до 2025 года указано, что экспорт нефти, нефтепродуктов, а также продукции нефтехимии и газохимии в 2017 году составил около 76% совокупного объема регионального экспорта, без учета шин и покрышек, а также каучука (строго говоря, также продукции нефтехимии). В денежном выражении заметнее всего – более чем на 50% по отношению к 2016 году – вырос экспорт нефти, который и так занимает наибольшую долю в совокупном экспорте Татарстана. Не отстает и экспорт нефтепродуктов – в 2017 году он вырос более чем на 40% по отношению к 2016-му. Для сравнения: по статье «Моторные транспортные средства для перевозки грузов», за которой, видимо, скрывается экспорт продукции КамАЗа, экспорт в 2017 году снизился на 28% по отношению к 2016 году.

Ситуация будет сохраняться и в дальнейшем, о чем можно судить по заявленным инвестициям в промышленности: примерно 82% ожидаемых вложений начиная со II половины 2018 года по 2025 год приходятся на проекты, связанные с нефте- и газопереработкой, нефте- и газохимией.

«Системные риски, которые могут осложнить выполнение планов, заложенных в стратегию экспорта, остаются прежними. Это зависимость экспорта от продукции нефтегазодобывающей, нефтегазоперерабатывающей и нефтегазохимической отраслей, благодаря чему величина экспортных поступлений остается уязвимой к неблагоприятным ценовым колебаниям на рынках нефти и газа»,

– считает Полыгалов.

Внутриотраслевой анализ дает несколько иную перспективу диверсификации. В определенной степени она по-прежнему значительно зависит от нефтяной отрасли, несмотря на падение мировых цен на нефть и меры по диверсификации, признает член-корреспондент Академии наук Республики Татарстан Вадим Хоменко. В структуре экспорта татарстанской продукции, как и российской, сохраняется высокая доля сырья и продуктов первичной переработки. А существенное пополнение республиканского бюджета за счет нефтяных доходов объясняется изначально высокой налоговой составляющей в цене нефтепродуктов. Но в Татарстане, уточняет эксперт, осуществляется масштабный процесс переработки нефти на месте с последующим экспортом готовых нефтепродуктов, а мощности по переработке постоянно увеличиваются.

Ежемесячный объем инвестиций в нефтеперерабатывающий комплекс «ТАНЕКО» в Нижнекамске превышает 2 млрд руб., на строительстве объектов работают более 5,5 тысячи человек. По отдельным позициям нефтепереработки (например, в производстве синтетического каучука) Татарстан закрепился на ведущих мировых позициях. Все это сокращает долю первичного производства нефти. Если в структуре республиканского промышленного производства доля добычи нефти в 2011 году составляла 27,8%, приводит статистику Хоменко, то в 2016-м она снизилась до 22,5% (по 2017 году уточненные данные будут в конце 2018 года).

Падение цен на нефть практически не отражается на стоимости нефтепродуктов вследствие наличия в них высокой доли добавленной стоимости, добавляет эксперт. Поэтому «Татнефть» ориентирована на дальнейшее наращивание мощностей по переработке в районе Нижнекамска и выпуск широкой гаммы нефтепродуктов.

«Истощение запасов «традиционной» нефти должно быть компенсировано добычей тяжелой, ее запасы в республике огромны, – добавляет Хоменко. – Риски заключены в конкуренции на рынке нефтепродуктов и в возможности уменьшения рыночного сегмента ряда нефтепродуктов, например бензина, в связи с переходом на альтернативные виды топлива. Они нивелируются расширением гаммы нефтепродуктов».

Островок процветающей независимости

Гегемония «Татнефти» отнюдь не означает монополии на добычу – Татарстан на протяжении многих лет остается регионом, где власти целенаправленно поощряют развитие малых нефтяных компаний. Объемы добычи таких игроков, как «ТатРИТЭКнефть», «Татнефтеотдача», «Кара Алтын» и других, составляют несколько сотен тысяч тонн в год на одну компанию, но их доля за последние два десятилетия резко выросла. В 1997 году на долю малых компаний приходилось около 3% нефтедобычи Татарстана, хотя их доля в запасах уже тогда составляла 20%. По итогам 2017 года доля малых компаний в добыче нефти в Татарстане составила уже 22%; в 2017 году они добыли 100-миллионную тонную нефти. За 2017 год Татарстан получил от «малых нефтяников» 3 млрд руб. налогов.

«С 1976 года в Татарстане на протяжении почти двух десятилетий шло падение добычи нефти – со 103 млн тонн до 24 млн тонн, – комментирует генеральный директор Ассоциации независимых нефтегазодобывающих организаций «АссоНефть» Елена Корзун. – К концу 1990-х годов падение добычи было катастрофическим, это была одна из главных причин для пересмотра концепции развития добычи нефти в Татарстане с акцентом на развитие малых нефтяных компаний. В 1997 году президент республики Минтимер Шаймиев издал указ о мерах по увеличению добычи нефти, в котором были прописаны механизмы ввода в эксплуатацию мелких, невостребованных «Татнефтью» месторождений, каковых насчитывалось 67. Они были открыты еще в советское время, поставлены на баланс «Татнефти», но инвестиционного ресурса для их разработки у компании не хватало. Результат такой политики не заставил себя ждать».

По словам Корзун, одним из стимулов роста стало подписание в 1994 году договора между РФ и Татарстаном о разграничении предметов ведения, на основании которого республика могла вводить собственные налоги, а также принять собственный закон о нефти и газе. Это позволило сделать бизнес малых нефтяных компаний самодостаточным.

«Была проведена тотальная инвентаризация фонда скважин «Татнефти», на основании которой сделаны выводы о необходимости тех или иных налоговых льгот, – описывает эксперт механизм развития независимой добычи. – Во-первых, приняты меры по налоговому стимулированию добычи с малодебитных и высокообводненных скважин, которые достались малым компаниям. Во-вторых, предоставление скидок по акцизам и роялти компаниям, применяющим новые методы нефтеотдачи – физические, тепловые, газовые, геолого-физические, микробиологические, физико-химические. В-третьих, стимулирование ввода в эксплуатацию новых мелких месторождений, которые могли быть освоены именно при наличии льгот. Опыт Татарстана свидетельствует, что при наличии здравого смысла у государства как собственника недр в малых компаниях таится огромная возможность поддержания уровня добычи и пополнения бюджета».

«Практики Татарстана могут быть распространены и в других регионах, например в Ханты-Мансийском автономном округе, где происходит падение добычи»,

– полагает Корзун. Правда, уточняет она, уже несколько изменились налоговые условия (полномочия регионов в определении налогов значительно сократились), но при желании разумные решения можно найти.

«Уникальность опыта Татарстана заключалась в том, что там далеко не все решения зависели от позиции «Татнефти» – на первое место ставились интересы государства и республики, – продолжает Корзун. – Но и «Татнефть», следуя рекомендациям республиканского руководства, оказывала поддержку малым нефтяным компаниям – например, выступая в качестве поручителя по предоставлению кредитов, предоставляя доступ к системам подготовки нефти и резервуарам.

Главным была именно политическая воля руководства республики по поддержанию малых нефтяников.

Можно слышать мнение, что «Татнефть» была аффилирована с этими компаниями, но результат в любом случае налицо. В других регионах такого результата не было. В соседней Башкирии малые нефтяники изначально не получили поддержку от руководства республики, а «Башнефть» не была заинтересована в их создании и развитии. В Коми изначально было большое количество совместных предприятий с участием ЛУКОЙЛа, которые были предвестниками появления малых компаний, но затем они вошли в периметр ЛУКОЙЛа. В ХМАО, где господствующее положение занимала ТНК, малые нефтяные компании просто поглощались, причем достаточно жестко».

Сигнал от восточного соседа

Описанная роль правительства Татарстана в стимулировании малых нефтяных компаний – это лишь один из примеров возможностей, которые открыли для республики особые отношения с федеральным центром, зафиксированные двумя договорами о разграничении предметов ведения и полномочий. Второй договор был подписан в 2007 году сроком на 10 лет, однако год назад новое аналогичное соглашение подписано не было – формально потому, что за прошедший период многие дискуссионные вопросы были урегулированы отдельными правовыми актами. Это дало повод для рассуждений политологов о том, что теперь Татарстан становится обычным субъектом Федерации без какого-либо особого статуса (за тем исключением, что глава республики сохраняет титул президента), хотя каких-либо экономических преференций для Татарстана не было уже в договоре 2007 года. В нефтегазовой отрасли этот статус во многом сохраняется, пусть и неформально.

Самое яркое тому подтверждение – топливная розница, где доминируют «Татнефть» и ТАИФ, крупнейший нефтехимический холдинг республики, в число конечных бенефициаров которого входят сыновья Шаймиева. Из розничных сетей других российских ВИНКов в Татарстане представлены только АЗС ЛУКОЙЛа.

Ни «Роснефть», ни «Газпром» в республику не зашли, хотя с точки зрения потребительского потенциала Татарстан при любых перипетиях в экономике России будет оставаться одним из самых привлекательных рынков.

«Отсутствие АЗС ряда российских ВИНКов – это действительно часть региональной стратегии экономического развития, – отмечает Хоменко. – Изначально – с момента проведения программы приватизации на основе татарстанской модели – наличие контроля со стороны правительства республики за деятельностью «Татнефти» позволяет осуществлять масштабные проекты переработки нефти, пополнение регионального бюджета и реализацию масштабных социальных программ. Уже сама организация российских межбюджетных отношений свидетельствует о колоссальном выводе средств из регионов. В случае наличия упомянутых российских ВИНКов на территории республики ситуация, возможно, будет только осложняться».

В этой ситуации имеет место сочетание как объективных факторов, так и наследия 1990-х годов, добавляет Полыгалов.

«Во времена, когда национальные субъекты РФ во главе как раз с Татарстаном «брали столько суверенитета, сколько могли», несомненно, имел место определенный региональный протекционизм, а точнее, определенная схема перехода прав собственности на наиболее лакомые экономические активы, включая те же АЗС, в пользу «правильных» компаний. В настоящее время «парад суверенитетов» вроде бы закончен и региональный протекционизм не может помешать зайти таким тяжеловесам, как «Роснефть» или «Газпром нефть». Однако зачем «Роснефти» строить или покупать АЗС в Татарстане, если нефтепродукты для этих АЗС по объективным причинам все равно будут поступать не с заводов «Роснефти», а с того же принадлежащего «Татнефти» НПЗ «ТАНЕКО»? Лучше уж «Роснефть» вложит инвестиции в развитие сетей АЗС в регионах присутствия своих НПЗ, чем в «чужих» регионах».

Тем не менее «Роснефть» является незримым фактором в татарстанской политике и экономике. Уже несколько лет в Казани пристально следят за событиями в соседней Башкирии, где местные власти долго выстраивали собственную нефтегазовую конфигурацию, но в итоге «Башнефть» перешла под контроль «Роснефти».

«Главный системный риск, который может быть связан с «Татнефтью» и может оказаться риском для властей Татарстана, – если «Татнефть» повторит судьбу соседней «Башнефти», – отмечает Сулейманов. – В Татарстане у определенной части экспертов и местной элиты есть опасения, что, если Казанский кремль вынудят продать «Татнефть» главе «Роснефти» Игорю Сечину, как это было сделано с «Башнефтью», Татарстан лишится главного стержня самостийности».

В каком направлении произойдет развитие этой ситуации, станет понятно очень скоро – второй срок полномочий Рустама Минниханова истекает уже в 2020 году.

Николай Проценко