Невыносимое бремя газовой монопсонии

По оценке независимых наблюдателей, 2018 год оказался самым сложным для экономики Туркменистана за всю его постсоветскую историю. Власти страны, занимающей четвертое место в мире по запасам газа, оказались неспособными грамотно распорядиться этим ресурсом. Сначала газовые сверхдоходы инвестировались в бессмысленные мегапроекты, а в последние годы, на фоне падения цен на сырье, туркменское голубое топливо теряло рынки сбыта, что неизбежно обернулось падением добычи, сокращением валютных поступлений и экономическим кризисом, все тяготы которого легли на население. В ситуации, когда быстрого восстановления доходов от газа ожидать не приходится, а пойти на серьезные реформы невозможно просто в силу самой природы режима Гурбангулы Бердымухамедова, властям Туркменистана больше ничего не остается, как еще сильнее закручивать гайки внутри страны.

Фасад и изнанка развитого туркменбашизма

Официальные макроэкономические итоги I полугодия, представленные несколько дней назад на расширенном заседании кабинета министров Туркменистана, как обычно, рисуют картину страны, уверенно движущейся к всеобщему благоденствию. В частности, сообщается об увеличении темпов роста ВВП на 6,2%, динамике роста произведенной продукции в 4,4%, розничного товарооборота в 19,7% и т. д. План 6 месяцев по добыче нефти и газового конденсата выполнен на 103,1%, по переработке нефти – на 102,4%, по производству дизельного топлива – на 103,1%, смазочных масел – на 121,2%.

Статистика, исключающая малейшую мысль о системных неполадках в туркменской экономике, дополняется известиями об очередных мегапроектах, реализуемых в стране. В начале мая в городе Туркменбаши (бывшем Красноводске) был открыт новый международный морской порт, который сразу же был занесен в книгу рекордов Гиннесса как самая большая в мире гавань, расположенная ниже уровня моря. Проект общей площадью около 150 га рассчитан на обработку 17-18 млн тонн грузов в год, а также обслуживание 300 тыс. пассажиров и 75 тыс. трейлеров; объем инвестиций составил $1,5 млрд. До этого было объявлено об очередном этапе реконструкции Ашхабада, включающем гостиничный комплекс на территории 23 га с искусственной рекой, международный конгресс-центр, комплекс зданий банков, а также памятник поэту и мыслителю Махтумкули Фраги высотой 60 метров и правительственную трибуну в предгорьях Копетдага с площадью для проведения торжеств.

Но если взглянуть на новости, поступающие в ленты мировых информагентств из неправительственных источников, возникает совершенно иное представление о происходящем в одной из самых закрытых стран мира.

Регулярные перебои с продуктами первой необходимости, непрекращающийся рост цен на большинство товаров, разрыв официального и «черного» курса маната в несколько раз – все это, похоже, давно стало для жителей Туркменистана повседневными реалиями.

Долгое время типичной реакцией экономически активного населения на нарастающий кризис было «голосование ногами» – отъезд на заработки в соседние страны или полноценная эмиграция. Похожим образом поступает и множество жителей Венесуэлы – еще одной углеводородной державы, власти которой демонстрируют неспособность справиться с падением мировых цен на сырье. «Туркменесуэла» – с таким заголовком несколько дней назад вышел материал о ситуации в Туркменистане в британском издании The Economist.

Однако, в отличие от латиноамериканской страны, где более 30 млн жителей, Туркменистан не слишком богат человеческими ресурсами – его население составляет всего 5,5 млн человек. Поэтому отток людей вынуждает власти ограничивать выезд административными мерами. Еще в 2016 году срок действия загранпаспорта Туркменистана был сокращен до пяти лет, а в феврале появилась информация, что этот период могут ограничить всего одним годом. Одновременно стало известно о новых финансовых ограничениях – с банковских карт, выпущенных в Туркменистане, за границей можно снимать лишь $12 в день, лимиты установлены и на выдачу наличных внутри страны. Уже несколько месяцев подряд в независимых источниках появляются сообщения о том, что многих граждан Туркменистана просто не выпускают за границу в аэропортах.

«Власти, кажется, настолько отчаялись остановить эмиграцию, что просто препятствуют своим согражданам попасть на борт самолетов», – пишет The Economist.

При этом туркменский режим неизменно сохраняет свой фирменный абсурдистский стиль. В июле, например, власти порадовали граждан страны новыми национальными программами – по «охране психического здоровья населения» и по «профилактике вредного воздействия алкоголя». В рамках последнего начинания в Ашхабаде и областных центрах была запрещена продажа спиртных напитков с изъятием товара у торговцев.

Назад в 2011-й

Причины столь плачевного положения дел хорошо известны. Из трех основных в недавнем прошлом покупателей туркменского газа – России, Ирана и Китая – на сегодняшний день остался всего один, КНР (на языке экономической теории подобная ситуация называется монопсонией). Россия прекратила приобретать туркменский газ для последующей транспортировки в Европу в начале 2016 года, поставки в Иран прекратились в начале 2017-го из-за накопленных Исламской Республикой долгов, а возможности наращивания экспорта в Китай у Туркменистана ограничены. В результате за последние три года добыча газа резко снизилась.

По данным недавно опубликованного ежегодного обзора ВР по мировой энергетике, в 2017 году добыча газа в Туркменистане составила 62 млрд куб. м – на 10,8 млрд куб. м меньше, чем в 2015 году, когда был установлен рекорд последних 10 лет.

В абсолютном зачете Туркменистан за три года сохранил 13-е место среди мировых производителей, но его доля в глобальном производстве газа снизилась с 2,07% до 1,68% при доле в мировых запасах в 10,1% (19,5 трлн куб. м, по данным ВР). Основные соседи Туркменистана в течение этих же трех лет либо заметно нарастили добычу газа (Россия, Иран, Казахстан), либо как минимум не допустили ее существенного падения (Узбекистан, Азербайджан). В Туркменистане же уровень добычи упал до отметки 2011 года, когда власти страны после открытия газопровода Центральная Азия – Китай анонсировали ряд сверхамбициозных планов по наращиванию добычи и экспорта углеводородов.

Добыча газа в Туркменистане и сопредельных странах, млрд куб. м

Источник: BP Statistical Review of World Energy 2018.

Заявленные тогда перспективные показатели стоит вспомнить для более наглядного понимания того, куда зашла экономика Туркменистана. К 2020 году объем добычи газа планировалось довести до 187,7 млрд куб. м, а добычи нефти – до 23,4 млн тонн (в 2017 году было добыто 12,4 млн тонн). Очевидно, что ни о каком выходе на подобные объемы в ближайшие пару лет теперь не может быть и речи.

Экспорт туркменского газа в Китай к началу следующего десятилетия должен был составить 65 млрд куб. м, но и эти планы, скорее всего, не будут выполнены. По данным ВР, в прошлом году Туркменистан отправил в КНР всего 31,7 млрд куб. м газа – 94% от общего объема туркменского газового экспорта и более 80% китайского импорта трубопроводного газа. Таможенная статистика Китая дает несколько иные цифры – 33,58 млрд куб. м туркменского газа (+13,3% к 2016 году), или $6,53 млрд, однако следует учитывать, что эти деньги поступают в Туркменистан не в полном объеме, поскольку часть поставок газа осуществляется в зачет китайских кредитов.

Экспорт в КНР можно еще немного нарастить за счет полной загрузки трех существующих ниток газопровода через Узбекистан и Казахстан (к 2015 году его планировалось довести до 40 млрд куб. м), но существенное увеличение поставок может произойти только за счет строительства четвертой очереди (D).

А этот проект находится под большим вопросом: еще в марте 2017 года китайская CNPC и Uzbekneftegaz решили отложить строительство газопровода D на неопределенное время. В ближайшие годы ситуация может измениться практически необратимо, поскольку после запуска «Силы Сибири» Туркменистан утратит свое эксклюзивное положение на китайском рынке.

Прекращение экспорта газа в Россию и Иран застало туркменскую экономику врасплох, мгновенно обнажив все ее уязвимые стороны. Ключевая проблема заключалась в самих принципах перераспределения доходов.

Долгое время вместо инвестирования газовых прибылей в развитие перерабатывающей промышленности, которая могла бы потреблять излишки газа, туркменбашистский режим предпочитал вкладываться в бессмысленные мегапроекты.

Наиболее известным из них стало строительство Нового Ашхабада – беломраморного города, в котором почти никто не живет и который даже для туристов остается практически закрытым (получение визы в Туркменистан сопряжено с большими сложностями). На протяжении более чем двух десятилетий этот праздник демонстративного потребления элиты хоть как-то уравновешивался социальными льготами для населения наподобие бесплатного электричества и газа, бензина по символическим ценам и т. д., введенными еще при первом туркменбаши Сапармурате Ниязове. Но в середине 2017 года его преемник Бердымухамедов распорядился свернуть эту систему, пояснив решение тем, что уровень жизни народа и так высок, а льготы «создают трудности при переходе к рыночной экономике».

Определенные попытки уйти от тотальной сырьевой зависимости властями Туркменистана, безусловно, были сделаны. Для компенсации выпавших поставок газа в Иран был построен комплекс по производству минеральных удобрений (400 тыс. тонн аммиака и 640 тыс. тонн карбамида в год) с ежегодным объемом переработки 500 млн куб. м газа. Аналогичное предприятие мощностью 1,15 млн тонн карбамида в год появилось в городе Гарабогазе на Каспии. Еще $1,7 млрд будут вложены госконцерном «Туркменгаз» в крупнейший в стране завод по получению бензина с помощью синтеза природного газа, который строится в поселке Овадандепе Ахалского велаята (области). Предприятие планирует выпускать в год 600 тыс. тонн бензина класса "Eвро-5", ежегодно перерабатывая 1,785 млрд куб. м газа. В западной части страны также появился крупный газохимический комплекс с годовой мощностью переработки 5 млрд куб. м газа в 386 тыс. тонн полиэтилена и 81 тыс. тонн полипропилена. Однако пока эти предприятия не делают погоды в экономике страны. Как следует из отчета ВР, внутреннее потребление газа в Туркменистане в 2015-2017 годах снизилось с 30,8 до 28,4 млрд куб. м.

«Труба» в неясное будущее

Под вопросом пока и еще один трубопроводный проект Туркменистана – газопровод TAPI (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия), который планировалось завершить еще в 2017 году, вложив в него $7-8 млрд. Предполагалось, что по «трубе» протяженностью более 1700 километров будет ежегодно прокачиваться как минимум 27 млрд куб. м газа с крупного месторождения Галкыныш, из которых по 12,5 млрд куб. м будут получать Пакистан и Индия, а остальное – Афганистан.

На практике начать строительство TAPI, который власти Туркменистана называют собственным «новым энергетическим Шелковым путем», удалось только в самом конце 2015 года, когда в туркменском городе Мары был заложен первый камень проекта.

Затем стало известно о решении Исламского банка развития выделить кредит на строительство участка TAPI, проходящего по территории Туркменистана, ряд источников называл сумму порядка $700 млн. В нынешнем феврале стартовало строительство афганского участка газопровода, начинающегося от туркменского города Серхетабада (бывш. Кушка, самый южный город СССР). После этого Бердымухамедов в рамках очередной, бесчисленной по счету ротации в правительстве бросил на строительство TAPI сразу двух бывших вице-премьеров – куратора нефтегазового комплекса Максата Бабаева и отвечавшего за транспорт Байрама Аннамередова, а заодно и объявил выговоры руководителям всех пяти областей страны.

Однако пока проект TAPI, несмотря на его международный статус, выглядит начинанием, реальный интерес к которому есть только у Туркменистана, который через «Туркменгаз» контролирует 85% TAPI Pipeline Company Ltd., а остальные три страны имеют в этой компании лишь символические пакеты по 5%. Модель финансирования TAPI до сих пор не определена: несколько дней назад в штаб-квартире Программы развития ООН в Нью-Йорке состоялась презентация для инвесторов, в ходе которой говорилось, что «финансовое закрытие» проекта ожидается в III квартале. Начать поставки газа планируется в конце 2019 года, но даже если к этому времени будет запущен хотя бы отрезок TAPI между Туркменистаном и Афганистаном, большие доходы туркменскому бюджету поставки газа ближайшему соседу едва ли принесут.

Между тем проблема нехватки валютных резервов будет обостряться. По неофициальным данным, накопленный за последние три года дефицит внешней торговли Туркменистана составляет порядка $10 млрд, хотя это сравнительно небольшая сумма в сравнении с теми деньгами, которые, предположительно, были выведены из страны. Как сообщает The Economist со ссылкой на швейцарский Банк международных расчетов, на различных счетах в Германии накоплено порядка $23 млрд из Туркменистана, хотя персональная принадлежность этих средств неизвестна.

В последние месяцы участились контакты туркменских чиновников с МВФ – неофициальные источники не исключают, что руководство страны прощупывает варианты возможной финансовой помощи.

Однако рецепты МВФ для подобных государств хорошо известны: открытие экономики для внешних инвесторов и демократизация политики, что бы это ни означало в туркменских реалиях.

«Среди предпочтительных мер можно назвать дальнейшее постепенное, но значительное сокращение расходов на государственные инвестиции в совокупности с мерами по корректировке уровня обменного курса национальной валюты и смягчением мер валютного регулирования. Темп и состав мер по корректировке следует подобрать таким образом, чтобы смягчить нежелательное воздействие на экономический рост и уязвимые слои населения», – говорилось в меморандуме фонда по итогам поездки в Туркменистан еще в ноябре 2017 года. Судя по тому, что с тех пор власти Туркменистана занимались исключительно закручиванием гаек, никаких других мер по облегчению воздействия кризиса на своих сограждан у них в арсенале не предусмотрено.

Николай Проценко