Пограничные стражи «трубы»

На Дальнем Востоке, с недавних пор официально имеющем статус геостратегической территории России, постепенно формируется крупнейший нефтегазовый кластер страны. Совокупная стоимость проектов, уже реализуемых всего в трех дальневосточных регионах (в Амурской области, Приморском крае и на Сахалине), измеряется триллионами рублей, но будут ли эти меганачинания способствовать решению главной проблемы Дальнего Востока — оттока населения на «большую землю», — пока непонятно. Строящиеся предприятия ориентированы на переработку углеводородов, поступающих по трубопроводам к границе с Китаем, который, как предполагается, и станет основным потребителем их продукции.

Вопрос о создании на Дальнем Востоке производств более высоких переделов явно будет решаться уже в следующем политическом цикле.

Бастионы дальневосточного фронта

В стратегии пространственного развития России, утвержденной правительством в середине февраля, Дальнему Востоку уделено особое внимание. Прежде всего, все 11 регионов Дальневосточного федерального округа (ДВФО) включены в перечень приоритетных геостратегических территорий. Два региона — Республика Саха (Якутия) и Сахалинская область с ее нефтегазовыми месторождениями — отнесены к крупнейшим минерально-сырьевым центрам, обеспечивающим более 1% суммарного прироста ВРП субъектов Федерации. Сдвиг производств по добыче углеводородного сырья в малоосвоенные территории Восточной Сибири и Дальнего Востока, акватории шельфов Дальневосточного и Арктического бассейнов назван в стратегии одним из наиболее существенных изменений в пространственной организации экономики страны последних лет.

Опережающее среднероссийские темпы социально-экономическое развитие регионов Дальнего Востока и обеспечение устойчивого прироста численности постоянного населения названы в числе основных задач пространственного развития России.

С 2012 г., когда в структуре правительства было создано Министерство по развитию Дальнего Востока (на днях в его названии появилась еще и Арктика), портфель крупнейших инвестпроектов в регионе вырос драматическим образом. Если еще в начале десятилетия Дальний Восток казался забытой периферией, то в начавшемся в 2018 г. политическом цикле это будет, возможно, самая капиталоемкая территория страны. Как подсчитали с помощью базы геоданных и ГИС-анализа кандидат географических наук из МГУ Александр Панин и его французский коллега профессор Жан Радвани, на ДВФО приходится самая значительная часть крупнейших инфраструктурных планов России в нынешнем столетии. 66 дальневосточных проектов на общую сумму 7,751 трлн руб. — это более 16% от общего количества и почти 24% от общей стоимости выделенных географами проектов с объемом инвестиций от 1 млрд руб. по всем федеральным округам.

Большинство проектов напрямую связано с нефтегазовой отраслью.

На Дальнем Востоке планируется сформировать минимум два мощных перерабатывающих кластера — газохимический в городе Свободном (Амурская область) и нефтехимический в Находке (Приморский край).

Это отмечает управляющий партнер компании «ФОК (Финансовый и организационный консалтинг)» Моисей Фурщик. По его словам, в Свободном идет активное строительство Амурского ГПЗ «Газпрома» и завершаются подготовительные работы для запуска проекта создания Амурской газохимической компании СИБУРа. Общий заявленный объем инвестиций только по этим проектам — почти 1,5 трлн руб. Формирование кластера в Находке, где якорным предприятием должна стать Восточная нефтехимическая компания «Роснефти» и Находкинский завод минеральных удобрений с общим объемом инвестиций около 1 трлн руб., находится в более ранней стадии.

В Приморском крае дислоцирован и такой знаковый проект «Роснефти», как судостроительный комплекс «Звезда», единственная российская верфь крупнотоннажного судостроения. Кроме того, отмечает Фурщик, «Газпром» изучает возможность строительства еще одного ГПЗ на Дальнем Востоке и в начале января объявил тендер на исследование «Инвестиционный замысел в создание газоперерабатывающих мощностей на базе ресурсов Сахалинского центра газодобычи».

Исторически именно Сахалин был стартовой точкой для формирования дальневосточного углеводородного мегакластера: реализация международных проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2» на базе соглашений о разделе продукции (СРП) началась еще в 1990-х гг.

С тех пор Сахалинская область стабильно входит в короткий список бездотационных регионов страны, а в 2018 г. размер ее ВРП превысил символический 1 трлн руб., из которых на добычу нефти и газа приходится 90%.

Объем добычи нефти и газового конденсата на Сахалине в 2018 г. вырос на 8,3%, примерно до 19,3 млн т, добыча газа прибавила 7,6%, достигнув отметки 32,4 млрд м3.

Специфика новых нефтегазовых проектов на Дальнем Востоке в том, что они почти не будут использовать местную ресурсную базу. Сырье будет поступать по магистральным трубопроводам из Сибири, а единственным регионом ДВФО, который поучаствует в обеспечении строящихся предприятий нефтью и газом, станет Якутия.

«Для кластера в Свободном такой подход — это вполне рациональное решение с логистической точки зрения, — комментирует Моисей Фурщик. — По Находке ситуация менее однозначная. Некоторое время назад шли серьезные переговоры о том, чтобы использовать в проекте ресурсы Сахалина. Но в конце концов добывающие компании решили, что им выгоднее отправлять сахалинскую нефть и газ на экспорт, а не переправлять в Приморский край на переработку. В принципе, такое решение не противоречит логике текущего развития нефтегазового комплекса России».

Очень требовательная личность

В послевоенный период геологи вели в Приморье поиск нефти и газа, но работы были свернуты в связи с открытием гигантских месторождений Западной Сибири. Тем не менее вопрос о собственных ресурсах углеводородов в Приморском крае время от времени поднимается властями. Последний раз это сделал в начале 2018 г. врио приморского губернатора Андрей Тарасенко, заявивший, что в регионе есть запасы нефти (около 60 млн т), требующие доразведки. Непонятно, будет ли развивать эту тему нынешний губернатор Олег Кожемяко, десантированный с Сахалина после того, как Тарасенко не смог одержать чистую победу на выборах осенью 2018 г.

В том, что именно углеводородный вектор будет все больше определять профиль экономики Приморья, сомнений нет.

Опыта взаимодействия с ведущими нефтегазовыми компаниями и федеральным центром у Кожемяко несоизмеримо больше, чем у его неудачливого предшественника.

Именно Кожемяко в качестве главы Амурской области в начале 2015 г. подписывал стратегическое соглашение с «Газпромом» о строительстве ГПЗ в Свободном, а затем 3 года руководил Сахалином после ареста губернатора-взяточника Александра Хорошавина.

Еще в статусе врио приморского губернатора Кожемяко попытался обозначить оптимальные для экономики края правила игры с «Роснефтью».

«Необходимо определить перечень предметов и продуктов, которые могут производиться в крае. Для приморцев очень важно более активно участвовать в закупочных процедурах «Роснефти», — заявил Кожемяко в октябре 2018 г. в ходе рабочей встречи с Игорем Сечиным. Спустя несколько месяцев, еще до избрания Олега Кожемяко губернатором, «Роснефть» и администрация Приморского края заключили долгосрочное соглашение о сотрудничестве в области комплексного социально-экономического развития региона.

«Примерно понимая логику действий Кожемяко на предыдущих местах работы, можно предположить, что главной его задачей будет встраивание собственных интересов в проекты топливников,

— комментирует профессор НИУ ВШЭ Дмитрий Евстафьев. — Возможностей у губернатора для этого достаточно, равно как достаточно и уязвимостей у российских федеральных групп интересов. Кожемяко, как один из наиболее циничных, но в то же время и наиболее опытных управленцев в современной России — а для настоящего времени это сочетание может расцениваться как большой плюс, — вполне может использовать тему развития обрабатывающей промышленности, элементов глубокой переработки в качестве инструмента для встраивания в проекты и бюджеты крупнейших сырьевиков. Если при этом удастся избежать раскачки общественно-политической ситуации, он может продемонстрировать крупный, практически стратегический успех, после которого дорога к высшим государственным должностям на федеральном уровне для него будет открыта. Так что «роль личности» в сегодняшней дальневосточной истории может оказаться весьма высока».

По мнению Фурщика, реализуемые на Дальнем Востоке нефтегазовые проекты имеют скорее федеральный размах как с точки зрения уровня основных инвесторов, так и с учетом применяемых инструментов государственной поддержки, но роль губернаторов здесь также важна. В частности, напоминает эксперт, представители регионов играют ключевую роль в наблюдательных советах большого количества созданных на Дальнем Востоке территорий опережающего развития (ТОР); локальные власти отвечают за решение земельных вопросов.

«Невозможно без их участия обеспечить и строительство инфраструктуры, даже при преобладании федерального финансирования, — добавляет Фурщик.

— Существенную роль регионы могут сыграть и в привлечении инвесторов следующего уровня — меньших по размеру компаний, осуществляющих следующие стадии переработки.

Это может быть даже местный малый и средний бизнес, если для него будут созданы подходящие условия. От позиции губернаторов сильно зависит, насколько быстро, эффективно и масштабно будут реализовываться проекты создания перерабатывающих кластеров».

Неглубокий передел

Главный вопрос, связанный с дальневосточными мегапроектами, в том, какую глубину передела углеводородов они смогут обеспечить, а кроме того, смогут ли они в дальнейшем дать стимул для формирования вокруг них сети менее крупных производственных и сервисных предприятий. В конечном итоге инвестиции на Дальнем Востоке должны решать не только чисто экономические, но и социальные задачи, важнейшая из которых — удержание в регионе квалифицированных кадров, и расширение нефтегазового кластера выглядит вполне логичным направлением создания новых качественных рабочих мест.

Инициаторы мегапроектов вряд ли будут отрицать необходимость создания вокруг новых крупных предприятий набора производств по более глубокой переработке сырья. Предусматривается и развитие научной базы для проектов высокого передела: в рамках Стратегии пространственного развития, в частности, упоминается создание на острове Русский во Владивостоке инновационного научно-технологического центра, технопарка, уникальной научной установки класса «мегасайенс», инжиниринговых подразделений государственных корпораций и организаций, реализующих инвестпроекты на территории Дальневосточного макрорегиона, а также центров исследований и разработок. Но на практике сырьевая ориентация региона, видимо, будет сохраняться еще долго.

Для реализации проектов высокого передела в нефтегазовой отрасли регионам недостаточно иметь только возможность прямого участия в бизнесе через участие в собственности или госзакупки — нужна способность создавать научно-исследовательскую и технологическую инфраструктуру на местах, считает заместитель генерального директора Центра стратегических разработок «Северо-Запад» Дмитрий Санатов.

«Реализация таких проектов на Дальнем Востоке потребует преодоления кадровых и технологических барьеров, имеющихся на территории. Задача региональных властей — найти консенсус, при котором компании будут заинтересованы в развитии местных территорий.

Но, например, в переработке углеводородов ситуация почти не способствует новым проектам: инвесторы готовы строить, например, заводы по сжижению газа и его транспортировке, но в остальном для монополистов главное — вывоз нефти и газа с территории», — констатирует эксперт.

«Под ГПЗ «Газпром» обычно понимает разделение природного газа на фракции (метан, этан, пропан, ШФЛУ, гелий), а не последующие переделы», — добавляет Фурщик. Хотя и это, признает он, тоже серьезная работа и огромные инвестиции, а далее уже должна наступать очередь того же СИБУРа и других химических компаний.

Есть ряд сдерживающих факторов и в сфере добычи нефти и газа в регионе, где, по словам Санатова, наиболее эффективно налажен лишь сбор «низко висящих плодов».

«Например, в части проектов «Сахалин-1, 2, 3» решения приняты и активно реализуются уже несколько лет. А вот по проектам «Сахалин-4–9» решений о запуске, по большому счету, до сих пор нет (не продлены лицензии по инициативе лицензиатов), так как для этого нужны нетривиальные меры, в том числе на технологическом уровне», — отмечает эксперт. Свою лепту вносит и геополитика — в отношении крупнейшего в Охотском море Южно-Киринского нефтегазоконденсатного месторождения с запасами газа 636,6 млрд кубомеров с середины 2015 г. действуют американские санкции. Хотя год назад стало известно, что «Газпром» нашел новых партнеров по обустройству месторождения в лице сингапурской компании NuStar Technologies, китайской Beijing Hongxin Creaton International Trade и норвежской Aker Solutions Russia.

«Российские нефтегазовые компании испытывают и будут испытывать нарастающую нехватку финансовых ресурсов, — констатирует Дмитрий Евстафьев. — США, сделав ставку на энергетическое лидерство, будут и далее ужесточать санкционную политику в отношении российского нефтегазового сектора. Эти проблемы российские производители углеводородов, как показывает опыт «Газпрома», будут пытаться решить не за счет повышения эффективности и увеличения уровня добавленной стоимости, а за счет получения государственного финансирования под некие «социально значимые» проекты. Например, под пресловутую газификацию, которая не выглядит оптимальной ни с технологической точки зрения, ни с точки зрения структурной оптимизации российской экономики. Это линейный, но архаичный путь развития, и то, что акцентируется именно такой вариант развития, говорит о доминирующем образе мысли среди «углеводородных элитариев».

Пока никаких признаков, что вокруг углеводородных проектов на Дальнем Востоке возникнет нечто, связанное с более высокими уровнями технологических переделов, не заметно.

В этом не заинтересованы прежде всего российские сырьевики, которые сделали ставку на сохранение сегодняшнего статуса в глобальной экономической системе и стараются лишь сохранить объемы внешнего присутствия».

На Дальнем Востоке на анонсированные главой «Газпрома» Алексеем Миллером на фоне недавних скандалов в компании планы по «окончательному решению газового вопроса» (в смысле полного завершения газификации страны в течение 10 лет) власти отреагировали незамедлительно. Несколько дней назад врио губернатора Сахалинской области Валерий Лимаренко, отвечая на вопрос, изменился ли его взгляд на проблемы региона за 3 месяца в новой должности, сказал, что некоторые вопросы действительно вышли на первый план, назвав в их числе именно газификацию.

«Меня удивило, что на территории, где добывают газ, это природное богатство доступно для совсем небольшой части жителей. Сегодня уровень газификации области едва превышает 30%, в то время как в целом по стране — порядка 68%. Эту проблему мы будем срочно исправлять вместе с «Газпромом», — заявил Лимаренко, пообещав завершить газификацию к 2025 г.

Решение вопроса для Курильских островов и отдаленных населенных пунктов Сахалина может быть весьма нетривиальным: газификацию планируется осуществить с помощью нового завода по производству СПГ, строительство которого «Газпром» анонсировал в Поронайском районе Сахалина.

«Конечно, некоторые сервисные предприятия вокруг углеводородной инфраструктуры возникнут — можно вспомнить, насколько болезненно был воспринят российскими газовыми олигархами намек на возможность инвестирования части получаемых доходов в создание производств для выпуска оборудования для СПГ. Хотя, казалось бы, с точки зрения нормальной экономической логики это было бы разумно, коль скоро СПГ представляется долгосрочным трендом на рынке. В целом проблема в том, что с точки зрения управленческой и обеспечивающей инфраструктуры Дальний Восток пока не готов к крупным проектам глобального или субглобального масштаба, операционное пространство под них нужно готовить и готовить», — резюмирует Евстафьев.

Николай Проценко