Балканский друг российской «трубы»

Поддержав проект строительства на своей территории газопровода «Турецкий поток», Сербия укрепила статус главного проводника российских нефтегазовых интересов на Балканах. Но политические риски, с которыми Россия сталкивается в этой дружественной стране, остаются очень высокими. Не являясь членом НАТО и Евросоюза, Сербия испытывает все большее влияние этих альянсов, не заинтересованных в пророссийской ориентации ее властей, в том числе в энергетике.

Самый стремительный из всех «Потоков»

Если строительство сербского участка «Турецкого потока» будет завершено в соответствии с намеченным графиком, до середины нынешнего декабря, это будет, видимо, самый быстрый по времени реализации российский энергопроект (точнее, один из его этапов) в Европе. О желании Сербии присоединиться к проекту президент страны Александр Вучич сообщил летом 2017 г. в ходе Всемирного нефтяного конгресса. Спустя год такую возможность подтвердил глава «Газпрома» Алексей Миллер, а окончательно политическое решение было оформлено в ходе январской встречи Вучича с Владимиром Путиным в Москве. Уже в конце марта сербский президент заявил, что строительные работы начнутся со дня на день. Поставки газа в Болгарию и Сербию через «Турецкий поток» планируется начать в следующем году, далее газ пойдет в Венгрию и Словакию, что позволит отказаться от транзита через Украину уже в 2022 г.

Объем анонсированных в начале 2019 г. российских инвестиций в энергетическую инфраструктуру Сербии в рамках «Турецкого потока» составит около $1,4 млрд.

К этому для понимания масштаба российского присутствия в сербской нефтегазовой отрасли надо также добавить планы компании НИС («Нефтяная индустрия Сербии»), мажоритарным акционером которой с 2009 г. является «Газпром нефть». Как сообщил в феврале генеральный директор НИС Кирилл Тюрденев, на 2019 г., когда компания отмечает десятилетие прихода «Газпром нефти» в Сербию, запланирована реализация инвестиционной программы, стоимость которой превышает 40 млрд сербских динаров (порядка $380 млн). Примерно такая же сумма инвестирована в развитие и стратегические проекты в 2018 г., что на 55% превысило показатели 2017 г. В начале марта на территории НПЗ в городе Панчево НИС и «Газпром энергохолдинг» начали строительство теплоэлектростанции установленной мощностью около 200 МВт; в III квартале на заводе ожидается ввод в эксплуатацию комплекса глубокой переработки нефти.

Большинством политических сил Сербии российское доминирование в нефтегазовой индустрии не рассматривается как негативный фактор — весьма примечательное обстоятельство, учитывая накаленный градус внутриполитических баталий. Уличные протесты оппозиции президенту Вучичу не прекращаются с прошлого декабря, но отношение к России не является предметом разногласий оппозиционеров с действующими властями.

«Договоренности России и Сербии в области энергетики, возможно, являются единственной точкой консолидации общества в Сербии, так как их прямо поддерживают и президент Вучич, и министр иностранных дел Ивица Дачич, и провластная политическая элита, но также и лидеры оппозиции — Драган Джилас, Вук Еремич, Бошко Обрадович и другие»,

— отмечает Неманя Вукчевич, сербский ученый и политик, председатель Совета Евразии Народного движения свободы.

В то же время, по его словам, в Сербии есть и политические силы, которые открыто выступают против присутствия российских нефтегазовых компаний в Сербии и строительства на ее территории участка «Турецкого потока» — прежде всего Либерально-демократическая партия Чедомира Йовановича и Лига социал-демократа Ненада Чанака, которые не участвуют в протестах. Но эти организации, по большому счету, пока не делают погоды. Например, партия Чанака, известного резкими высказываниями против прихода в Сербию «Газпрома», даже в скупщине (парламенте) своего «домашнего» региона, автономного края Воеводина (в его столице Нови Саде находится штаб-квартира НИС), имеет всего 9 кресел из 120. А Чедомир Йованович, дважды участвовавший в президентских выборах, оба раза набирал чуть больше 5% голосов.

Такой расклад оказался весьма благоприятным фоном для «Турецкого потока» — в Сербии просто не нашлось настолько влиятельных сил, чтобы открыто помешать его реализации. В стране прекрасно понимают, насколько важен доступ к газу для развития одной из беднейших экономик Европы (подушевой номинальный ВВП Сербии в 2017 г., по данным Всемирного банка, составлял $5899, это 91-е место в мире), сохраняющей значительный потенциал в таких отраслях, как АПК и пищепром, нефтехимия, машиностроение, фармация и т. д. В последние несколько лет власти предприняли значительные усилия по стабилизации курса динара и снижению инфляции, преодолев хронические болезни экономики, унаследованные еще от титовской Югославии, что делает страну весьма привлекательной для внешних капиталов. Как сообщил недавно Народный банк Сербии, рост иностранных инвестиций четвертый год подряд (в 2018 г. они составили €3,2 млрд) помог покрыть дефицит текущих счетов, увеличить золотовалютные резервы и укрепить возможности экономики противостоять внешним кризисам.

С этой точки зрения укрепление энергетической инфраструктуры оказывается жизненно важным для закрепления успехов. По словам Сречко Джукича, доктора экономических наук, бывшего посла Сербии в Белоруссии, на сегодня Сербия — наименее газифицированная среди всех стран — потребителей газа: уровень газификации составляет около 10%. 70% электроэнергии Сербия получает от тепловых электростанций на угле (остальное — от ГЭС), что создает постоянные экологические проблемы.

«Если Европа уже забыла, что такое смог, то наше население задыхается каждую зиму», — констатирует Джукич.

Решить эти проблемы хотя бы частично в Сербии рассчитывали в рамках проекта «Южный поток», который в 2014 г. был заблокирован властями Болгарии, пав жертвой антироссийского лоббизма.

«Приостановка «Южного потока» была особенно неблагоприятна для Сербии: это сделало невозможным решение Сербией, странами Балканского региона, а также частью Евросоюза многих вопросов энергетической безопасности. Для Сербии газ не имеет национального признака, но мы хотим обеспечить более рациональные поставки газа», — сказал глава сербского МИДа Дачич на прошлой неделе, выступая в рамках Берлинского диалога по энергетическому транзиту.

Что скажут в Брюсселе?

В более длительной перспективе превращение Сербии в крупного транзитера российского газа на Балканах может вызвать новое обострение геополитического противостояния вокруг страны. Тем более что власти Сербии не скрывают своих амбиций. «Турецкий поток» изменит энергетическую карту Балкан, заявил Вучич на прошедшей в Бухаресте 29 марта встрече глав государств этого региона.

Основным риском, связанным с прохождением через Сербию «Турецкого потока», сербские эксперты называют то, что строительство участка не соответствует нормам третьего энергопакета Евросоюза, к которому Сербия присоединилась в 2015 г.

Строить сербский участок «Турецкого потока» будет сербско-российское СП «Газтранс», для которого власти страны одобрили освобождение от обязанности разделения деятельности по добыче и поставкам газа, предусмотренной энергопакетом. Несмотря на это, оглядка на позицию Брюсселя присутствует постоянно (в том числе и потому, что в Венгрии и Болгарии участки «Турецкого потока» будут строиться «по правилам»).

«К сожалению, сегодня у нас нет политического одобрения Брюсселя для строительства «Турецкого потока», а власти одобрили строительство газопровода, исключив его из третьего энергопакета и других нормативных актов Евросоюза, вопреки предостережениям Европейского энергетического сообщества в Вене. Конечно, мы также обеспокоены и негативным отношением Вашингтона к проекту», — отмечает Джукич, напоминая, что в середине февраля госсекретарь США Майк Помпео в ходе визита в Будапешт призвал Венгрию и Словакию отказаться от участия в «Турецком потоке».

«Идет настоящая битва за предотвращение маршрута «Турецкого потока», который будет транспортировать только или в основном российский газ через Балканы. Кроме того, в газопровод еще необходимо добавить газ другого происхождения (пока не ясно, какого), а сам газопровод не будет находиться в руках России. В борьбе за газ Сербия может стать самой большой жертвой из-за своего географического положения — она не имеет выхода к морю и не является членом ни Евросоюза, ни НАТО.

Без «Турецкого потока» мы останемся без альтернативы, в то время как у членов Евросоюза есть больше решений, в том числе в рамках интегрированного или взаимосвязанного нефтяного и газового рынка стран ЕС»,

— добавляет он.

Но заявленные сроки строительства «Турецкого потока» существенно короче, чем реализация возможных преференций, которые могут обещать Сербии западные противники российских газотранспортных проектов в Европе, считает ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков. По его словам, пока основное внимание этих противников приковано к «Северному потоку — 2», хотя в ближайшем будущем может переключиться на «Турецкий поток», поскольку остановить «Северный поток — 2» не удалось, что признали даже американцы. 15 апреля Совет Евросоюза окончательно одобрил поправки к Газовой директиве ЕС, расширяющие возможности контроля над морскими газопроводами, что позволит нагнетать ситуацию уже вокруг «Турецкого потока».

«Можно ожидать, что Сербии будут привычно напоминать о перспективах членства в НАТО и Евросоюзе, но пространство для маневра в связи с близостью к Москве у Белграда ограничено, — считает Юшков. — Кроме того, обещания выгод от более глубокой интеграции с Евросоюзом для Сербии упираются в опыт Болгарии.

ЕС обещал болгарам радужные перспективы, если они заблокируют «Южный поток». Но после того, как это произошло, Болгария не получила ровным счетом ничего, хотя могла иметь $1-2 млрд годовой прибыли за счет транзита и скидку на стоимость газа, а также повысить свой статус как страны-транзитера.

В Сербии же строительством газопровода от границы Болгарии до границы Венгрии будет заниматься сам «Газпром». Сам по себе проект достаточно краткосрочный — «трубу» надо успеть проложить до конца года, а «пряники», которые обещает Сербии Евросоюз, сопряжены с проблемами, требующими долгосрочных решений. Поэтому сербы, конечно, предпочтут синицу в руке журавлю в небе, тем более что торговаться годами «Газпром» не будет и в случае проблем может повернуть «Турецкий поток» в Грецию, как изначально предполагалось в межправительственном соглашении».

Косовский цугцванг

Принципиальным для будущего российского присутствия в нефтегазовой отрасли Сербии является и то, какое решение получит проблема Косова (и получит ли вообще). Вучич демонстрирует прагматичный подход, предлагая, например, обмен территориями, с тем чтобы де-факто независимое Косово получило ряд населенных пунктов юга Сербии, где живут албанцы, а населенная сербами территория севера Косова ушла под фактическую юрисдикцию Белграда. Но сербская оппозиция полагает, что такое решение будет первым шагом к признанию независимости Косова и за ним со стороны Евросоюза и НАТО последуют «предложения, от которых нельзя отказаться». Тем более, в 2018 г. на глазах у сербов произошло переформатирование соседней Македонии, которая в обмен на окончательное признание со стороны Греции переименовалась в Северную Македонию, а вдобавок начала процесс вступления в НАТО, который планируется завершить уже в 2019 г. В Сербии значительная часть населения, особенно те, кто хорошо помнит натовские бомбардировки 1999 г., никаких симпатий к альянсу, разумеется, не испытывает, что не мешает НАТО постоянно расширять влияние в стране. Один из признаков этого — регулярно проходящие совместные военные учения, несмотря на официальную риторику Белграда о том, что Сербия членом НАТО не станет никогда.

Многие сербские эксперты полагают, что между косовской проблемой и российскими нефтегазовыми интересами существует непосредственная взаимосвязь.

По словам Вукчевича, прямым последствием решения косовского вопроса в обход резолюции Совета безопасности ООН 1244 (по которой Косово — неотъемлемая часть Сербии) и Конституции Сербии будет крах политического и национального суверенитета страны.

«В этом случае Сербия легко будет втянута в НАТО, тем самым лишаясь своего статуса военного нейтралитета и в буквальном смысле за один день всех договоренностей с Россией, особенно в области энергетики, — считает он.

— Бережно взращиваемая и опекаемая часть прозападного неправительственного сектора, имеющая достаточную поддержку и регулярное стимулирование, а также ряд политических сил уже пытается вбить клин в международные отношения России и Сербии, используя темы цен на нефть и газ как аргумент против русского влияния.

Эти политические силы будут умножаться и крепнуть при решении косовского вопроса в обход резолюции 1244 и Конституции, а Россия будет представлена исключительно как эксплуататор сербского населения, так как вопрос цен на нефть и газ напрямую касается каждого жителя Сербии».

Проблема дороговизны энергоресурсов в Сербии действительно выглядит очень серьезно. Литр дизельного топлива в стране стоит примерно 160 динаров (примерно $1,5), а средняя зарплата в стране составляет порядка 46 тысяч динаров ($440). Из коммунальных расходов сербам особенно дорого обходится отопление. Поэтому потенциальная почва для «низовой» политизации топливно-энергетической тематики весьма основательная.

«Цены на нефтепродукты в нашей стране наиболее сильно обременены акцизами, пошлинами и другими налогами, — говорит Джукич. — Они неизбежно растут, когда повышаются мировые цены на нефть и когда государство стремится наполнить бюджет самым простым способом, но никогда не происходит обратное движение, пропорциональное снижению цен на нефть или профициту бюджета.

В итоге цена на бензин на рынке Сербии оказывается самой высокой по сравнению со всеми соседними странами в Юго-Восточной Европе, включая Балканы.

Причиной являются не только государственные пошлины, но и развязанные руки участников цепочки нефтепродуктов — производителей, переработчиков, сбытовиков. Конечно, дороговизна нефтепродуктов пугает граждан, они готовы поддержать любого, кто будет гарантировать им более низкие цены. Оппозиция намерена противостоять такой государственной ценовой политике, она поддерживает обоснованные требования людей. Однако ни граждане, ни оппозиция не могут договориться с правительством о проведении более разумной и приемлемой ценовой политики на рынке нефтепродуктов».

Николай Проценко