Спор, не стоящий капли нефти

Политический кризис в Ингушетии, спровоцированный очередной попыткой решить давний пограничный спор с соседней Чечней, напомнил о проблемах нефтегазовой отрасли в этих двух республиках. Как утверждают ингушские активисты, несогласные с решением, предложенным главами Чечни и Ингушетии Рамзаном Кадыровым и Юнус-Беком Евкуровым, на спорных территориях имеются залежи нефти и возможность добывать будет у Чечни. Но за подобной постановкой вопроса хорошо прослеживается недовольство ингушских кланов политикой консолидации нефтегазового комплекса Ингушетии под эгидой «Роснефти», которую проводит Евкуров. Хотя для «Роснефти» работа в Ингушетии при мизерном уровне добычи скорее напоминает реализацию социальных обязательств перед глубоко дотационным регионом.

«Рамзан оказался пошустрее»

Подписи руководителей двух республик под заключенным 26 сентября соглашением «Об установлении границы между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой», казалось бы, поставили точку в дискуссии, которая длилась с самого момента спонтанного распада Чечено-Ингушетии в 1991-1992 гг. Но намеченное на 4 октября голосование парламента Ингушетии по ратификации соглашения обернулось расколом политических сил в республике. Сначала появилось сообщение, что соглашение принято большинством голосов депутатов. Но затем несколько депутатов вышли к участникам митинга в ингушской столице Магасе, сообщив, что на самом деле «за» проголосовали только 5 парламентариев, 15 были против, а еще 4 испортили бюллетени. С особым мнением выступил Конституционный суд Ингушетии, заявив, что вопрос установления границ республики должен решаться не парламентом, а на референдуме. Тем не менее вечером 4 октября Юнус-Бек Евкуров подписал закон об установлении границы, а его оппоненты объявили о начале бессрочной акции протеста в Магасе.

Именно Евкуров, в начале сентября избранный парламентом Ингушетии на третий срок, оказался крайним в споре о границе, который тянется с конца 1991 г., когда ингуши на референдуме проголосовали за создание отдельной собственной республики в составе России.

Но территориальный раздел существовавшей на тот момент Чечено-Ингушской АССР не был оформлен документально. В условиях анархии в Чечне времен Джохара Дудаева, осетино-ингушского конфликта 1992 г., последующих двух войн окончательное решение вопроса границы уходило на второй план, а затем первым номером в этом споре неизменно выступал Рамзан Кадыров, много раз заявлявший о территориальных претензиях к соседям. Пояснения по границе пришлось давать Евкурову.

«Для тех, кто считает, что мы уступили исторические земли, надо внятно и понятно объяснять, что мы и наша братская республика никому ничего не отдавали. Наши сельские поселения Аршты, Чемульга, Даттых и Аки-Юрт остались нетронутыми. Чтобы выровнять границу, Чечня уступила 1890 га, мы столько же – 1890 га. Метр в метр. Дальше мы пошли по сложившейся линии границы, которая принималась до нас, в 1990-х гг., когда Чечено-Ингушетия развалилась и мы приняли решение остаться в составе Российской Федерации», – заявил Евкуров 30 сентября на встрече с активом республики.

Решение вызвало серьезную критику в определенной части ингушского общества, в том числе в связи с возможной нефтяной подоплекой территориального спора. 29 сентября бывший руководитель концерна «Ингушнефтегазпром» Аслан Хамхоев выступил в Facebook с собственной версией событий. По его мнению, ситуация с границами имеет непосредственное отношение к Даттыхскому месторождению, расположенному одной третью площади на ингушской территории и имеющему там три пробуренные и законсервированные нефтяные скважины.

«В 2008 г. я занимался этим месторождением и включал его освоение в программу развития нефтекомплекса Ингушетии и в федеральную целевую программу по республике, – написал Хамхоев. – Так как территории были спорными, этот вопрос я выносил на обсуждение с бывшим тогда председателем правительства Дзейтовым и министрами, чтобы, как говорится, не будить спящую собаку. Вопрос тогда усугублялся тем, что предыдущая команда президента Зязикова разнесла нефтекомплекс в пух и прах: вогнала его в долги по налогам на миллиарды рублей; были отозваны все лицензии, включая Даттыхское месторождение; присвоила себе через подставные фирмы четыре месторождения, составляющие 40% от общих запасов нефти республики; предприятие искусственно объявили банкротом. И Зязиков обратился ко мне в октябре 2007 г. в Москве, чтобы не допустить банкротства. Мы остановили процедуру банкротства, выявили и ликвидировали десятки мошеннических схем разграбления активов предприятия, опротестовали в республиканском и апелляционном арбитражном суде свыше 320 млн руб. незаконно доначисленных на предприятие налогов и др.».

Описанная картина отражает реалии нефтегазового комплекса Ингушетии под контролем местных кланов: с 2001 по 2007 г. добыча нефти рухнула со 194 тыс. тонн до 74,4 тыс. тонн в год. Хамхоев, вновь назначенный руководителем «Ингушнефтегазпрома», в конце 2007 г. заявил о планах за 3 года увеличить добычу до 350 тыс. тонн в год, а также построить завод по глубокой переработке нефти. Однако назначенный главой Ингушетии в 2008 г. Евкуров принял решение отказаться от развития отрасли в автономном режиме, передав добычу углеводородов в республике и основную сеть по сбыту нефтепродуктов под контроль «Роснефти». «Ингушнефтегазпром» был ликвидирован в 2017 г.

По мнению Хамхоева, это решение поставило крест на его планах: «Евкуров все перечеркнул: нефтекомплекс обанкротил и передал в «Роснефть», численность предприятия сократил в два раза, позволил восстановить незаконно доначисленные 320 млн руб. налогов и увеличил задолженность до 2,2 млрд руб., вернул всех жуликов и мошенников, уволенных мной за воровство и некомпетентность, на свои насиженные места (они оказались его родственниками и очень скоро оболгали меня)».

Далее Хамхоев напоминает, что «Роснефть» получила лицензию на разработку Даттыхского месторождения, после чего возник вопрос,

«кому это конкретно поручить: ингушскому нефтекомплексу или чеченскому? Конечно же, Рамзан оказался пошустрее. Видимо, право разработки получил он (предполагаю) и вместе с этим правом решил использовать ситуацию с границей по-свойски – по понятиям, как говорится! А решил потому, что не получил от нашего главы, правительства и парламента достойного, вразумительного ответа».

Действительно, в марте 2017 г. «Роснефть» выиграла аукционы на несколько новых площадок в Чечне, в том числе на Бамутско-Даттыхский участок площадью 353,2 км2, разовый платеж за который составил 2,3 млн руб. Извлекаемые ресурсы нефти по этому участку составляли 800 тыс. тонн по категории D1 и 1,3 млн тонн по категории D2. То есть в соответствии с определением Минприроды РФ речь идет лишь о перспективных ресурсах, а не о промышленных или разведанных запасах, которые относятся к категориям А, В и С1. Собственно, об этом же говорит и сам Хамхоев.

«Запасы этой залежи не столь велики и перспективны, сколь затратны и хлопотны: извлекаемых запасов нефти около миллиона тонн и попутного газа с высоким содержанием сероводорода от 18% объемных до 9 млрд м3», – указывает бывший руководитель «Ингушнефтегазпрома».

По мнению Хамхоева, для освоения всей этой площади властям Ингушетии следовало бы договориться с чеченской стороной о совместной разработке на взаимовыгодных условиях.

Но суть дела скорее в другом: перспективы добычи на этом участке очень скромные. Этот момент акцентировал Евкуров, комментируя информацию о том, что Чечне передана территория с якобы богатым месторождением нефти.

«Хочу пояснить для этих фантазеров, что близ Даттыхского месторождения, о котором они упоминают, расположены 19 законсервированных скважин с высоким содержанием серы. Именно высокое содержание серы и в советское время, и даже сейчас не позволяет вырабатывать там нефть. Надо 100 руб. вложить, чтобы заработать один рубль. Хочу пояснить, что из 19 указанных скважин 16 находятся на территории Ингушетии. Не понимаю, откуда берутся эти разговоры, кто распускает эти слухи, притом что 16 скважин состоят на балансе ОАО «РН-Ингушнефть», – заявил Евкуров. Скорее всего, источником информации для главы Ингушетии стал Экологический вестник Республики Ингушетия за 2011 г., где, в частности, говорится, что «разведка и оконтуривание второй и третьей залежей Даттыхского месторождения на территории РИ не произведены в связи с наличием в газах сероводорода».

Благотворительность на пустых скважинах

Нельзя исключать, что представители влиятельных кланов Ингушетии, недавно контролировавшие республиканскую нефтянку, с неудовольствием восприняли решение президента Владимира Путина передать Чечне 100% находящихся в федеральной собственности акций ОАО «Чеченнефтехимпром», которого Рамзан Кадыров добивался несколько последних лет. Имущество «Чеченнефтехимпрома» («в юридическом ведении» это примерно 1,100 тыс. нефтяных скважин, включая около 270 действующих, 4 нефтебазы, более 500 км трубопроводов, земли площадью 7740 га) находится в пользовании «Грознефегаза» – совместного предприятия «Роснефти» (51%) и правительства Чечни (49%).

Кадыров вполне может поставить и вопрос о передаче республике полного контроля над компанией. Но рассчитывать, что после этого на Чечню прольется золотой дождь из нефтедолларов, не приходится. По состоянию на начало 2018 г. извлекаемые запасы нефти по категории АВ1 составляли у «Грознефтегаза» лишь 8 млн тонн при выработанности месторождений в 97,5%.

Добыча нефти в Чечне неуклонно падает: по данным Чеченстата, в 2017 г. она уменьшилась на 31,7% к 2016 г., а за 8 месяцев 2018 г. – еще на 23% к январю – августу текущего года. Иначе как словом «коллапс» ситуацию назвать сложно.

За последние 5 лет «Грознефтегаз» лишь по итогам 2014 г. показал символическую прибыль, а остальные годы завершал с крупным чистым убытком.

Через несколько дней после передачи Чечне «Чеченнефтехимпрома» вице-премьер правительства республики Муслим Байтазиев сообщил о наличии «дорожной карты» геологических изысканий, которые намечены на июнь 2019 г. Последние работы таких масштабов, уточнил Байтазиев, в регионе проводились более полувека назад. Возможно, эти изыскания дадут ответ на вопрос, остались ли еще в Чечне серьезные залежи нефти, о чем много раз говорилось чеченским руководством. Но даже если они обнаружатся, для их освоения в любом случае потребуются гигантские инвестиции.

«От бывшего в довоенный период объединения «Чеченнефтехимпром» мало что осталось. Заводов, комбинатов, нефтепромыслов, сотен километров нефтепроводов нет. Но при хозяйском подходе можно восстановить, реконструировать, привлекая для этого отечественные и иностранные инвестиции», – констатировал недавно Кадыров, вновь заверив в наличии предварительных договоренностей с потенциальными инвесторами.

В Ингушетии ситуация с добычей нефти выглядит несколько более оптимистично – в том смысле, что с приходом «Роснефти» коллапс ей больше не грозит, но и внушительных объемов в обозримом будущем тоже едва ли предвидится.

В 2013 г., через пару лет после появления в республике «Роснефти», суточную добычу удалось повысить со 130-140 тонн до 170-180 тонн, но затем показатели вновь снизились. Как сообщил год назад на встрече с Евкуровым генеральный директор «РН-Ингушнефть» Руслан Беков, суточный объем добычи нефти на тот момент составлял 160 тонн. Даже для очень скромной по размерам ингушской экономики это капля в море. По данным органов статистики, в 2016 г. на добычу полезных ископаемых (а помимо углеводородов, в Ингушетии есть еще большие запасы песка, глины и т. д.) приходилось всего 1,4% добавленной стоимости в региональной экономике.

«Возможности обеспечения экономики Республики Ингушетия в углеводородном сырье за счет распределенного фонда недр оцениваются в 5,97 млн тонн при обеспеченности разведанными запасами около 30 лет», – говорится в упомянутом докладе.

Важно отметить, что «Роснефть» помогает Ингушетии решить самую сложную проблему, которая стоит перед республикой с самого момента ее образования, – создание современной инфраструктуры. Этот момент был учтен в обоих соглашениях между Ингушетией и «Роснефтью», заключенных в 2011 и 2016 гг.

Согласно документам, подписанным на Петербургском международном экономическом форуме в 2016 г., компания оказала региону финансовую помощь в размере 690 млн руб., включая строительство ледового дворца в Магасе, молодежного культурно-досугового центра в Назрани, строительство и ремонт водопроводных сетей и т. д. Для сравнения: выручка ОАО «РН-Ингушнефть» в 2017 г. составила 643,8 млн руб.

Но даже в условиях мизерной добычи и слабых перспектив ее роста «Грознефтегаз» и «РН-Ингушнефть» стабильно занимают первые места по доходам среди компаний реального сектора своих регионов. Остальной условно крупный бизнес Чечни и Ингушетии – строительство, торговля, хронически проблемные водоканалы и энергосбыты. В Чечне единственный производственный актив, сопоставимый по объему выручки с «Грознефтегазом», – «Чеченавто», собирающее автомобили «АвтоВАЗа» (выручка за 2017 г. – 2,445 млрд руб.), а в Ингушетии масштабных производств, кроме добычи нефти, попросту нет или же их доходы не декларируются.

Основные финансовые показатели ОАО «Грознефтегаз», тыс. руб.

Источник: «СПАРК-Интерфакс».

Основные финансовые показатели ОАО «РН Ингушнефть», тыс. руб.

Источник: «СПАРК-Интерфакс».

Поэтому, как и прежде, и для Чечни, и для Ингушетии самой актуальной задачей экономического развития остается эффективная реализация новых инвестпроектов, за счет которых создавались бы новые рабочие места и сокращалась дотационность региональных бюджетов.

С точки зрения бюджетного эффекта никаких серьезных достижений в экономике двух республик по-прежнему нет: в 2017 г. доля собственных доходов в бюджете Чечни составляла 19,7%, в бюджете Ингушетии – 18,6% (данные РИА «Рейтинг»).

Что бы ни говорилось о значительном снижении уровня безработицы в обеих республиках и о растущем притоке инвестиций, к спору о границах все эти вопросы имеют в лучшем случае косвенное отношение.

Николай Проценко