Хлорорганическое обострение заклятой дружбы

Спустя полгода после скандала с попаданием загрязненной нефти в магистральный нефтепровод «Дружба» масштаб последствий этого инцидента по-прежнему непонятен. К счастью, эта история не обернулась катастрофическими последствиями технологического характера и пока не спровоцировала массового отказа европейских потребителей от российской нефти. С другой стороны, вопрос о масштабах убытков пострадавших компаний по-прежнему не закрыт, а репутационный ущерб будет ощущаться еще довольно долго, поскольку сбой явно имел системный характер. Об этом вновь напоминает дискуссия о принципах контроля качества нефти, развернувшаяся между «Транснефтью» и «Роснефтью» и быстро вышедшая на уровень российского правительства.

Инцидент далеко не исчерпан

Со стороны надежности поставок нефти в Европу точка в истории с загрязненной хлорорганическими соединениями нефтью была поставлена в начале августа, когда был полностью очищен белорусский участок «Дружбы» (поставки по нефтепроводу были восстановлены еще 1 июля). К тому моменту уже стали известны некоторые оценки ущерба, понесенного от апрельского инцидента.

В частности, глава белорусской компании «Гомельтранснефть Дружба» Олег Борисенко в июне сообщил, что потери Белоруссии на транзите нефти за 1,5 месяца составили более $23 млн (всего, по оценке белорусских экспертов, доход страны от транзита нефти составляет около $200 млн в год). С российской стороны окончательный подсчет компенсаций должен быть произведен к концу года, заявил в преддверии июньского визита в Минск премьер-министра Дмитрия Медведева первый заместитель главы аппарата правительства РФ Сергей Приходько. Компенсации украинской «Укртатнафте» уже идут: в середине августа эта компания сообщила, что получила от «Транснефти» уже порядка €2,9 млн.

Для российских нефтяных компаний-грузоотправителей «Транснефть» утвердила порядок компенсаций в середине июля из расчета $15 за один баррель некондиционной нефти. В общей сложности, по данным РБК, объем компенсаций может составить $500 млн (для сравнения: чистая прибыль «Транснефти» в 2018 г., по данным ее отчетности, составила 225,4 млрд руб., или порядка $3,6 млрд). Среди пострадавших первый вице-президент «Транснефти» Максим Гришанин называл «Роснефть», «КазТрансОйл», ЛУКОЙЛ, «Сургутнефтегаз», «Татнефть», «Газпром нефть», «Башнефть». Процесс согласования сумм компенсаций не обещает быть простым. Например, «Роснефть» в середине августа дала понять, что претендует также на дополнительные компенсации за вынужденное снижение добычи на время инцидента в связи с сокращением приема нефти в трубопроводную систему «Транснефти». Общий объем ущерба «Роснефть» обещала представить после получения всех претензий от партнеров.

Тем не менее материальный ущерб от инцидента определенно оказался не столь грандиозен, как многие аналитики предполагали весной, когда тема загрязненной нефти несколько недель держалась в топовых новостях СМИ.

Например, у самой «Транснефти» в первом полугодии произошел рост практически всех основных финансовых показателей к тому же периоду 2018 г.

«Миллиардных убытков, которые ожидались в связи с загрязнением нефти, никто не понес. Ни один НПЗ ни в России, ни в Бело­руссии, ни в Европе не вышел из строя. Трубопроводы тоже не получили критических повреждений. Добывающие компании не направили претензии „Транснефти“ в связи с задержками поставок нефти. Основные затраты пришлись на то, чтобы откачать загрязненную нефть либо в хранилища, либо обратно в Россию. В результате громкая история обернулась далеко не теми последствиями, которыми пугали», — резюмирует ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков, отмечая также отсутствие «тяжеловесных» кадровых решений после инцидента.

Руководство «Транснефти», включая президента компании Николая Токарева, не поменялось даже с учетом того, что президент Владимир Путин во время апрельской встречи с Токаревым фактически возложил всю ответственность на трубопроводную монополию.

Уголовно-правовые последствия инцидента также пока выгля­дят локальными. Одним из первых фигурантов расследования стал бизнесмен Роман Трушев, бывший владелец компании «Самаратранснефть-терминал», владевшей узлом слива и компаундирования нефти, через который загрязненная нефть попала в «Дружбу». Претензии правоохранителей к Трушеву возникли, несмотря на то что еще в конце 2017 г. он продал терминальный комплекс за 7,9 млрд руб. Спустя короткое время объект был перепродан некоему ООО «Нефтеперевалка» с уставным капиталом 10 тыс. руб., существо­вавшему до этого, как говорится, без году неделя (по данным системы «СПАРК-Интерфакс», оно было зарегистрировано в октябре 2017 г.). Против собственника и гене­рального директора этой компании Светланы Балабай также было возбуждено уголовное дело, причем через несколько месяцев после ее помещения в СИЗО «Нефтеперевалка» сменила владельца и руководителя. Скорее всего, Балабай была лишь номинальным бенефициаром компании, а фактически ею распоряжался Роман Ружечко, бывший гендиректор «Самаратранснефть терминала», успевший скрыться за границей, но в июле задержанный в Литве. В «Транснефти» уголовные дела были возбуждены в отношении нескольких рядовых сотрудников, в частности работавших на приемо-сдаточном пункте «Лопатино», к которому примыкал оскандалившийся узел слива.

Обмен мнениями с переходом на личности

Для руководства «Транснефти» инцидент с загрязненной нефтью не исключал определенных возможностей для маневра. В ходе встречи с Путиным через несколько дней после инцидента Токарев напомнил, что часть пунктов приема нефти в трубопроводы представляют собой «частные предприятия, которые, таким образом, как коллекторы выступают по всей территории и на условиях договора с „Транснефтью“ осуществляют прием этой нефти, ее паспортизацию, контроль за качеством и передачу в систему магистральных нефтепроводов». А в ответ на последовавший вопрос президента: «Значит, эта система не сработала?», Токарев квалифицировал случившееся как «чистой воды мошенничество в нарушение всех инструкций и нормативных требований». Однако Путин этим ответом был явно не удовлетворен, констатировав, что самоконтроля «Транснефти» оказалось недостаточно, а значит, «нужно менять эту систему».

Системное решение, предложенное «Транснефтью», было предсказуемо.

В начале июня, когда стало понятно, что серьезных кадровых выводов по компании не будет, Токарев в интервью РБК заявил, что «все частные пункты приема нефти надо отдать в операторство «Транснефти». Он напомнил, что в законопроекте «О магистральном трубопроводном транспорте», который продвигала «Транснефть», был раздел, предусматривающий меры технологического и нормативного контроля качества нефти, но предложения так и не прошли.

«Первые, кто выступил против, — уважаемые „роснефтевые“ друзья и ФАС: это, мол, приведет к росту тарифов, потребует закупки оборудования, реагентов, найма персонала», — сообщил Токарев, тем самым дав очередной повод для рассуждений о давней неприязни руководства «Транснефти» и «Роснефти».

Идею передать «Транснефти» операционный контроль над полутора сотнями приемо-сдаточных пунктов (ПСП), которые принадлежат нефтяным компаниям или частным структурам, он повторил в середине августа в ходе встречи с премьер-министром Дмитрием Медведевым. У «Транснефти» нет прав осуществлять контроль на таких пунктах, отметил Токарев. Кроме того, по его словам, назрела необходимость в аккредитации и сертификации химико-аналитических лабораторий, которые осуществляют анализ качества нефти.

«К сожалению, они тоже представляют собой разномастные структуры. Каждая работает по собственной методике, с собственными реагентами, с собственным оборудованием. И естественно, результаты у этих лабораторий часто расходятся. Нет единой шкалы оценки их работы», — констатировал глава «Транснефти».

Предложения Токарева нашли поддержку у премьера, который пообещал содействовать их ускоренному изучению в правительстве и подготовке по ним нормативных решений.

Однако всего через несколько дней с критикой ряда предложений «Транснефти» выступил глава совета директоров «Роснефти» Герхард Шредер в письме на имя Дмитрия Медведева (о документе сообщили «Ведомости»). Вместо передачи ПСП в управление «Транснефти», что приведет к дополнительным расходам нефтяных компаний, Шредер предложил создать институт независимых сюрвейеров (инспекторов) для ежедневного контроля качества нефти как в точках сдачи, так и на выходе из системы. Кроме того, со стороны «Роснефти» прозвучали предложения снизить норматив по содержанию хлорорганических соединений с 6 ppm до не более 1 ppm и усилить контроль над мини-НПЗ и предприятиями, аккумулирующими сырье мелких поставщиков без оборудования нефтеподготовки.

Предложения «Роснефти» вызвали неоднозначную реакцию «Транснефти». С одной стороны, официальный представитель трубопроводной компании Игорь Демин сообщил, что идея привлекать независимых инспекторов «очень интересная» и если нефтяные компании готовы платить за их услуги, то «Транснефть» готова привлечь их к контролю за качеством нефти уже с 2020 г. Более того, подчеркнул Демин, инициатива находится в русле давних предложений «Транснефти» о создании нефтяными компаниями «банка качества нефти».

Однако содержавшееся в письме Шредера предложение расширить перечень информации, которую «Транснефть» должна раскрывать нефтяным компаниям, вызвало, по словам Демина, «особую обеспокоенность».

Представитель «Транснефти» предположил, что в «Роснефти» скрывают факты превышения содержания хлорорганики в нефти («в 2018–2019 гг. при приеме нефти в систему магистральных трубопроводов от обществ группы „Роснефти“ значения ХОС доходили до 8 ppm»), а также намекнул, что ряд НПЗ «Роснефти» сдают после переработки ненужные фракции (мазут) на приемные пункты нефти самой же «Роснефти». Вопрос с этими НПЗ будет автоматически решен после начала работы независимых сюрвейеров на пунктах приема «Роснефти», добавил Демин, выразив пожелание, чтобы сюрвейерами привлекли представители известных мировых компаний.

«Полагаю, бывший канцлер Германии мог бы пригласить для этой работы в России настоящих немцев», — резюмировал представитель «Транснефти».

«Роснефть» в ответном официальном заявлении квалифицировала эти высказывания как «неприемлемые по сути и неуважительные по форме», подчеркнув, что о завершении истории с хлорорганикой говорить совершенно преждевременно: «На территории Польши и Германии, как и в России, сохраняются значительные объемы суррогатной смеси, что создает как экологические риски, так и экономические проблемы для всех участников рынка… В настоящее время судьба всего объема суррогатного сырья остается без решения, претензии пострадавших грузоотправителей и их контрагентов не урегулированы, проблема гарантии качества сырья при транспортировке не решена, имиджевые риски для России как надежного поставщика по мере оформления неурегулируемых претензий растут».

При этом представителями «Транснефти» пока не даны внятные ответы на принципиальные вопросы, касающиеся загрязненной нефти: что стало первопричиной загрязнения? Кто причастен к замене качественной нефти на суррогат? Что происходит и будет происходить с 5 млн т суррогата, поставленного вместо законтрактованной нефти? Существует ли согласованный с поставщиками и потребителями план мероприятий по ликвидации последствий загрязнения нефти и предотвращению аналогичных инцидентов в будущем?

Если отвлечься от эмоций, то в этом ответе «Роснефти» вновь подчеркивалась нехватка прозрачности в действиях «Транснефти».

«Смешение сырья разных произво­дителей нефти осуществляется „Транснефтью“ единолично. В связи с тем, что в системе нефтепроводов отсутствует банк качества, грузоотправители на выходе из трубы получают смесь, которая может не соответствовать качеству, которое конкретный грузоотправитель изначально сдал в систему. При этом грузоотправители в процессе смешения никак не участвуют и не могут влиять на каче­ство конечной смеси», — указано в заявлении.

Отмечались в этом заявлении и долгосрочные последствия инцидента с хлорорганикой: «Польша уже приступила к строительству альтернативного российскому маршрута доставки нефти, обсуждается возможность расширения таких же маршрутов со стороны средиземноморских портов».

20 сентября состоялся перевод дискуссии в аппаратное поле. Министр энергетики РФ (и по совместительству председатель совета директоров «Транснефти») Александр Новак заявил, что вопрос о методах определения качества нефти в системе «Транснефти» будет рассмотрен правительством.

«Я думаю, что не будет это много времени занимать. Сейчас проводится изучение этого вопроса, в основном с технической точки зрения», — добавил глава Минэнерго.

Но вмешательство чиновников не особо помогло. 3 октября газета «Коммерсант» сообщила, что на совещании вице-премьера Дмитрия Козака принято решение передать «Транснефти» операционный контроль над всеми пунктами приема нефти, включая те, которые монополии не принадлежат. Однако на следующий день представитель Козака Илья Джус опроверг данное заявление. «Решений о форме такого контроля на совещании в правительстве не принималось, тем более не было принято решений о переходе права собственности на пунктах приема нефти», — заявил он. Правительство исходит из позиции, что «Транснефть» несет полную материальную ответственность за качество нефти в системе МНП, поэтому на совещании зафиксирована необходимость участия «Транснефти» в процессе контроля поступающей нефти на пунктах пропуска. Как и в какой форме — пока непонятно.

Допустимы и еще более глубокие выводы.

«В конечном итоге вся ситуация вокруг „Дружбы“ упирается в системную проблему падающей нефтеотдачи в Поволжье, поскольку все примеси связаны именно с интенсификацией добычи, — отмечает один из источников „НиК“ в нефтегазовой отрасли.

— Дальше риски таких инцидентов будут выше. Отсюда просматривается принципиальный вопрос: а осталась ли у нас еще легкодоступная нефть? Участие России в сделке ОПЕК+ позволило снизить проблему удержания добычи на уже достигнутом уровне, но в целом проблема падения добычи будет все острее.

В этом плане инициатива „Роснефти“ по резкому ужесточению нормативов хлорорганики интересна тем, что она позволит оценить другие возможности увеличения добычи. „Роснефти“ в этом плане проще, поскольку на ее месторождениях в Сибири нефть определенно чище, чем на староосвоенных месторождениях в Поволжье. Но в целом это не решение проблемы — надо эти месторождения либо закрывать, либо искать другие подходы к увеличению их отдачи».

Аппаратная работа над ошибками

Российские эксперты неоднозначно оценивают аргументы, приводимые отраслевыми гигантами в этой заочной дискуссии на повышенных тонах.

Так, руководитель информационно-аналитического центра «Альпари» Александр Разуваев напомнил, что «Транснефть» — монополия, и все добывающие вертикально интегрированные компании пользуются ее услугами. И чтобы структура контроля за качеством нефти была независима, необходимо привлечь сторонних экспертов.

«Транспортная монополия для транспортировки нефти в России одна, на мой взгляд, не надо дробить трубу. Но есть важный момент: необходимо избежать злоупотреблений. Поэтому нужен независимый орган для оценки качества нефти»,

— заявил эксперт.

Гендиректор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов также считает, что основная причина проблем в отсутствии внешнего контроля: «Хлорорганические соединения были, „Транснефть“ это признала. Дальше начался поиск виноватых. Поручение найти их досталось профильному вице-премьеру Дмитрию Козаку. К кому дальше Козак идет? Конечно, к „Транснефти“. Что делает компания? По принципу стрелочника спускает ответственность дальше, до того, кто сдавал эту нефть».

«На самом деле там не существует системы контроля. Хлор при приеме нефти в трубу не является тем параметром, который „Транснефть“ замеряет. Потому что раньше никогда таких историй не было»,

— считает Симонов.

Некоторые эксперты все же считают, что введение института независимых оценщиков качества сдаваемой нефти может привести к дополнительным затратам.

«Инициатива „Транснефти“ взять под контроль те пункты сдачи нефти, где не присутствуют ее сотрудники, выглядит совершенно разумной, мы эту идею поддерживаем, — говорит генеральный директор Ассоциации малых и средних нефтегазодобывающих организаций „АссоНефть“ Елена Корзун.

— В основном это пункты сдачи, что обслуживаются автомобильным транспортом, а также пункты в отдаленных местах. На таких пунктах риск приема некачественной нефти достаточно высок. Его надо исключить.

Необходимость же независимых сторонних экспертов для оценки качества нефти неочевидна. Их привлечение приведет только к удорожанию процедур сдачи и транспортировки нефти».

Наконец, нельзя забывать о позиции Белоруссии, значительная часть экономики которой зависит от российской нефти. Скорее всего, возникшая ситуация так или иначе будет учтена в общем пакете документов по Союзному государству, которые планируется подписать в декабре, к тому же в этом пакете среди прочего есть и пункт относительно выработки общей позиции в области углеводородов, отмечает политолог доцент МГИМО Кирилл Коктыш.

«Думаю, Белоруссия присоединится к любым здравым инициативам по повышению контроля качества нефти, — считает эксперт. — Судя по документам, что попадают в открытый доступ, решение будет сформулировано в рамках именно институтов Союзного государства».

Николай Проценко