Водород на Сахалине: лабораторная работа или имиджевый проект?

В начале сентября во Владивостоке прошел Дальневосточный экономический форум (ВЭФ-2021), где одной из одной из ключевых энергетических тем стал водород. Если судить по представленным на форуме проектам и докладам, то самой продвинутой в сфере развития водородной энергетики среди всех российских регионов выглядит Сахалинская область, развивающая концепцию «водородной долины». Планов, как говорится, громадье. Однако эксперты сдержанны в оценках. На данный момент вопросов гораздо больше, чем ответов.

Сахалинская область должна стать первым регионом в России, где будет реализован проект по углеродной нейтральности. Нулевой эмиссии углерода намерены добиться к 2025 году. Еще через пять лет коммерческое производство водорода на Сахалине должно выйти на уровень от 100 тысяч тонн. Основные объемы рассчитаны на экспорт, но и про внутреннее потребление не забыли. Например, планируется запустить поезд на водороде и развивать автотранспорт на новом виде топлива. В случае успеха сахалинского водородного кластера Минвостокразвития РФ говорит о тиражировании полученного опыта в других регионах.

Эксперты признают удачное географическое положение Сахалина для развития водородных проектов.

«Дальний Восток отличается от других регионов страны близостью к рынку АТР. Япония, Корея, Китай очень активно развивают водородную экономику, поэтому здесь есть поле для сотрудничества — как в отношении развития водородных технологий, так и в отношении международных поставок самого водорода и регулирования будущего рынка», — говорит Юрий Мельников, старший аналитик Центра энергетики Московской школы управления «Сколково». Сергей Пикин, глава Фонда энергетического развития, подчеркивает, что азиатская тройка «не сильно обращает внимание на цветовую принадлежность водорода и готова покупать „голубой“ водород».

Тем не менее, с голубым водородом на Сахалине не все так просто. По мнению Игоря Юшкова, аналитика ФНЭБ, эксперта Финансового университета при правительстве РФ, ресурсная база природного газа Сахалина — определенно проблема.

«Возможность увеличить добычу газа, из которого можно производить водород, сильно ограничена. Ситуацию могло бы исправить Южно-Киринское месторождение, но США отдельной строкой ввели против него санкции.

Поэтому на данный момент водородные проекты на Сахалине предполагают сокращение производства СПГ и отказ от азиатских рынков газа. Нет ситуации, когда СПГ некуда пристроить. Скорее, такая ситуация может возникнуть на западном экспортном направлении, но не на Сахалине», — считает Юшков. По его мнению, есть смысл думать о развитии зеленой водородной энергетики. «Но строить, например, ветропарки на Сахалине — не самое дешевое удовольствие. Когда дело дойдет до реальных инвестиций, возникнут серьезные вопросы окупаемости и рентабельности», — подчеркнул эксперт.

Вопрос о том, сколько и где взять денег для водородных проектов в принципе, пока остается без ответа. Юрий Мельников обращает внимание: «Страны-лидеры водородной экономики (Япония, Германия, США, Великобритания, Корея, Китай и др.) на протяжении десятилетий поддерживали соответствующие фундаментальные и прикладные исследования с общим бюджетом в несколько сотен миллионов долларов ежегодно только из государственных средств.

Речь идет о колоссальных усилиях и государства, и бизнеса. Для „активного встраивания“ в этот уходящий поезд России может потребоваться программа, сопоставимая по масштабам с освоением космоса».

Но пойдет ли руководство страны на такие инвестиции, пока сказать трудно.

По словам Мельникова, российская водородная стратегия все еще находится в разработке. Большинство прогнозов международных агентств сводятся к тому, что на горизонте 30 лет водород займет в мировой энергетике около 15% конечного энергопотребления против 0% в наши дни. В России таких оценок нет, действующие стратегические документы (Энергостратегия и др.) не предполагают существенного использования водорода в отрасли для энергетических нужд. Судя по принятой в октябре 2020 года дорожной карте и по принятой в августе концепции, экспорт водорода рассматривается регулятором как наиболее перспективное направление для нашей страны. «Но по этому вопросу нет единодушия среди ключевых игроков отрасли — есть последовательные критики, выступающие вообще против развития водородной экономики в стране (в том числе и экспорта водорода), а есть сторонники, указывающие на необходимость развивать технологический потенциал, а не концентрироваться на экспорте водорода», — считает эксперт.

Виктор Хайков, президент Национальной Ассоциации нефтегазового сервиса, заместитель председателя Комиссии по вопросам устойчивого развития Общественного совета Минэкономразвития России, отметил: «Зеленая» энергетика как часть углеродного регулирования — это не мода, а важнейший вопрос для всей страны. Если мы хотим, чтобы наша продукция и услуги в самом широком смысле были конкурентоспособными на мировом рынке, где внедряется жесткое «протекционистское» углеродное регулирование. Поэтому нашим компаниям, которые планируют работать в этом направлении, обязательно необходимо там работать».

Сегодня просчитать конкретную экономику водорода крайне сложно. «Вопрос: стоит ли развивать водородную энергетику для экспорта отечественных товаров? Сейчас компании рассматривают такую возможность, чтобы снизить последствия введения трансграничного углеродного сбора в Евросоюзе. То есть, вы покупаете „чистую“ электроэнергию и повышаете свою конкурентноспособность. Но сейчас посчитать экономику водородных проектов невозможно, и как все это будет выглядеть, совершенно непонятно», — комментирует Игорь Юшков.

Александр Ковалев, аналитик ФГ «ФИНАМ», говорит о том, что цели и задачи, поставленные Концепцией развития водородной энергетики в России не выглядят выполнимыми в свете текущего уровня развития отрасли.

«Ожидать конкурентоспособности России на водородном сегменте мирового рынка до 2035 года точно не стоит на фоне значительного отставания от зарубежных стран.

Так, адаптированные технологии производства водорода в необходимых для экспорта объемах в РФ практически отсутствуют, и потребуется значительное время на строительство как генерирующих, так и транспортировочных мощностей», — считает аналитик.

Игорь Юшков полагает, что энергетическая политика Сахалина на данный момент выглядит крайне непродуманно: «До недавнего времени руководство региона заявляло, что главные успехи будут связаны с газом, и обещало 100-процентную газификацию. Строительство мини СПГ-заводов и перевод региона на газомоторное топливо выглядели приближенными к реальности. Но потом возник водород в качестве яркой будоражащей темы. Но чего этим собираются добиться, с точки зрения экономики совершенно не понятно. Автомобилей на водороде нет, их и в мире пока мало, в любом случае придется их завозить. Aurus массово не производится, что уж говорить про модель на водороде. Оборудование, очевидно, тоже надо будет импортировать. Водородную промышленность мы быстро не поднимем, все придется импортировать — и автомобили, и оборудование, и заправочные комплексы. Массово это все пока не производится, значит будет дорого».

По мнению эксперта, Сахалин хочет предстать в качестве авангардного региона, развивать то, чего нет в стране, и получить под это крупное федеральное финансирование. Быть этакой витриной энергоперехода в России. «На лидерство в водородных проектах претендует Росатом, который продвигает статус технологического лидера в России. Губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко — выходец из Росатома, возможно, в нем говорит определенная корпоративная ностальгия. Во всяком случае, такую линию можно усмотреть. Возможно, регион рассчитывает на совместную с Росатомом работу по водородной программе», — говорит Юшков.

И действительно, в ходе ВЭФ-2021 «Газпром», Росатом и Сахалинская область заключили соглашение о сотрудничестве в сфере водородной энергетики. Документ определяет основные направления взаимодействия сторон при реализации проекта строительства в Сахалинской области завода по производству водорода из природного газа методом паровой конверсии метана с улавливанием СО2. «Газпром» может выступить поставщиком газа для завода, а Росатом рассмотрит возможность его создания и логистики поставок водорода потребителям.

Пока же Сахалинская область, по мнению Игоря Юшкова, впадает из одной крайности в другую: «Для начала региону нужно подумать о надежности энергопоставок, затем об экономической эффективности, а уж потом об имидже. Складывается ощущение, что энергетика ничто, имидж — все».

Сергей Пикин высказал такое мнение: «Пока мы участвуем в лабораторной работе на тему водородной энергетики. На данный момент водород не стал частью нашей экономики. Постулируются красивые лозунги, но пока что они не имеют экономической подоплеки. Есть масса „но“.

Мир сильно меняется. 10 лет назад про водород вообще мало кто говорил».

А вот Виктор Хайков уверен, что у страны нет иного пути, кроме как двигаться в общем тренде: «Технологии, используемые для водородной энергетики, сейчас преимущественно иностранные. Но Концепцией развития водородной энергетики в РФ, утвержденной Правительством России в августе этого года, предусматривается разработка именно российских технологий от производства водорода и транспортировки до хранения и конечного использования, например, в транспорте. Перспективная энергетика должна развиваться на базе отечественных разработок, чтобы снизить возможные санкционные ограничения в будущем. Для этого начиная уже с этого года будут создаваться консорциумы из крупнейших российских компаний. Кстати, российские водородомобили уже есть у ГАЗа, КАМАЗа, Ауруса».