Posted 4 марта 2022,, 11:25

Published 4 марта 2022,, 11:25

Modified 16 августа 2022,, 21:49

Updated 16 августа 2022,, 21:49

Нефть в чеченских войнах: не главная, но заметная роль

4 марта 2022, 11:25
В который раз оживает общественная дискуссия по поводу современной Чечни, где при внимательном взоре на историю складывается слово «нефть».

Недавняя эпопея с семьей Янгулбаевых и скандал вокруг офицера чеченского спенцаза Ильяса Солтаева, отметившего 27-летие новогоднего штурма Грозного постом в Instagram о «разгроме федералов» и «тысячах трупах оккупантов», в который раз оживили общественную дискуссию по поводу современной Чечни. Конкретнее — об особенностях и смысле ее пребывания в составе России. Точно ли две ожесточенные и кровавые кампании были за то, что в итоге вышло? Если нет, то за что? Помимо сохранения территориальной целостности и крайне запоздалой помощи русскому населению республики, нужно помнить о причудливом калейдоскопе геополитических, геокоэкономических, кланово-корпоративных и даже личных мотиваций. Из нескольких кусочков этого калейдоскопа при внимательном взоре складывается слово «нефть».

Второго Кувейта не вышло — переквалифицируемся в нефтекрадов

Говоря о нефтяном факторе чеченских войн, нужно разделять этот вопрос на две части: Чечня как место производства и переработки своей нефти и Чечня как место транзита нефти сторонней. Пункт, упомянутый первым, хронологически стал актуальным раньше.

Чеченская земля еще до революции вошла в число наиболее многообещающих нефтяных точек не только по российским, но и по мировым меркам. Советская эпоха с присущим ей духом индустриализации и модернизации даже самых традиционных обществ и мест их проживания, лишь укрепила данный статус. К нефтяной отрасли, составлявшей 70% от промышленного производства республики, относилась нефтедобыча, нефтепереработка, нефтехимия и производство нефтяного оборудования. До 90% авиационных масел в Союзе производились из нефти Чечено-Ингушской АССР.

К концу 1980-х — началу 1990-х разведанные запасы черного золота в республике заметно иссякли. Но и то, что было, не говоря уже о неразведанных пластах, обещало светлое будущее для очередного детища крупнейшей геополитической катастрофы XX века — «республики Ичкерия». Ее лидер генерал Дудаев обещал построить «второй Кувейт», в котором у каждого чеченца будет на кухне, дословно, «золотой краник с верблюжьим молоком». Для продвижения своего амбициозного проекта Дудаев ездил в США и арабские монархии Персидского залива, включая аутентичный Кувейт.

С краником дело не заладилось, а цивилизованная нефтедобыча при фактической независимости деградировала вопиющим образом. Зато едва ли не пуще прежнего расцвела хищническая нефтепереработка. В 1991–1994 гг. республика получила около 50 миллионов тонн нефти, которые после переработки продавались в десятки стран мира по «серым» схемам и без какой-либо пользы для федерального бюджета. Егор Гайдар, 1992 г. де-факто возглавлявший российское правительство, затем оправдывал поставки нуждой Чечни и всего Северного Кавказа в ГСМ для сельхозработ. Но очевидно, что на самом деле речь шла о солидной финансовой подпитке дудаевского режима и его контрагентов в серьезных московских кабинетах и коридорах.

Простым чеченцам, еще недавно завороженным картиной золотого краника на кухне, никаких особых выгод не перепадало: работники самой нефтепромышленности, как и все, сидели месяцами без зарплаты. В окружении же генерала-президента шли яростные склоки за аппетитные куски пирога.

Москву до поры до времени все более-менее устраивало. Слишком многие кланы и ведомства устраивали пикантно-неопределенный статус и содержание ичкерийской квазигосударственности. Оффшор, финансовая «прачечная», аферы с легендарными «чеченскими авизо», да те же схемы с нефтью — Грозный многого хотел и многое мог предложить. Но нарастали и противоречия и недовольство высшего кремлевского руководства излишней самостоятельностью и восточной хитростью Дудаева. Одной из первых ласточек, предвещавших будущее силовое решение, стала докладная записка вице-премьера Шахрая на имя президента. В ней помимо прочего говорилось, что поставки нефти в Чечню коррумпируют систему российской государственной власти и дают Дудаеву материальную базу уже для самой настоящей, удобной исключительно ему самому независимости с рядом вытекающих угроз российской национальной безопасности.

Одни сидят на деньгах, другим нужны трубы

Между тем усилилась внешнеполитическая составляющая вопроса. Первая половина 1990-х прошла под знаком восхищения Каспийским морем как Персидским заливом № 2 и новой всемирной кладовой нефти — и одновременно яростной дискуссией прикаспийских государств о статусе море в условиях послесоветской геополитической системы (уместно называть ее Мальтийско-Беловежской). Азербайджанский президент-националист Эльчибей оба вопроса был склонен решить в буквальном смысле в обход России. Он договорился с западными нефтяными компаниями о контракте без участия представителей российского бизнеса, а с Турцией — о строительстве нефтепровода Баку-Джейхан вместо проложенного перед самой перестройкой маршрута Баку-Новороссийск.

В самое ближайшее время Эльчибея при поддержке РФ сверг полковник Сурет Гусейнов, яркий персонаж Первой Карабахской войны. Он призвал на царство Гейдара Алиева, по старой советско-номенклатурной памяти казавшегося Кремлю покладистым младшим партнером. Такая постановка вопроса оказалась неверной — Гейдар Алиевич, конечно, был намного мудрее и опытнее националистического романтика Эльчибея, но все равно ориентировался на свои, а не на российские интересы.

Новый вариант сделки по разработке в азербайджанском секторе Каспия предусматривал привлечение российского бизнеса в лице компании ЛУКОЙЛ, но по-прежнему не учитывал позицию России относительно международного статуса Каспия. Да и проект Баку-Джейхан оставался актуальным. В итоге 20 сентября 1994 года был подписан знаменитый «Контракт века» на разработку месторождений «Азери», «Гюнешли» и «Чираг», а буквально через недели неутомимый полковник Гусейнов попытался свергнуть уже Алиева. Показательно, что накануне переворота (в итоге неудавшегося) он назвал грубой ошибкой подписание контракта без предварительного соглашения с Россией.

19 декабря Россия предприняла еще один акт давления на Азербайджан — закрыла границу под предлогом…пресечения поставок оружия ичкерийским боевикам и переброски наемников на подмогу им же. А незадолго до того в Лиссабоне были подписаны документы «Энергетической хартии», согласно которым Запад был готов конструктивно сотрудничать с Россией в топливно-энергетической сфере, но при условии бесперебойности и стабильности поставок. Безопасность и значение маршрута Баку-Новороссийск, проходившего через чеченскую территорию, приобретали особое значение.

Но и турецкие конкуренты не сидели сложа руки. Еще до начала боевых действий Анкара приняла решение о резком ограничении прохождения танкеров через Босфор и Дарданеллы под предлогом экологической безопасности, но явно желая затруднить вывоз каспийской нефти из Новороссийска. После начала войны турки по своим каналам оказывали определенную помощь дудаевцам. Кроме того, они предприняли зеркальный аналог российской операции в Чечне — наступление против курдских группировок в зоне предполагаемого прохождения трубопровода Баку-Джейхан. Вообще связь между чеченским и курдским вопросами в нефтяном и в более широком контексте подмечалась в те годы многими наблюдателями. Турецкая пресса открыто писала, что если Россия, как повелось еще в советские времена, помогает курдам, то не грех официально признать Ичкерию и открыть посольство в Грозном.

Какая ж нефть без англичанки

После Хасавюртовских соглашений в августе 1996 г. возникла иллюзия: пусть мир достигнут не совсем так, как предполагалось, благодаря поражению, а не победе федерального центра, условия для функционирования трубопровода через Чечню все равно зародились. Начались сложные переговоры между Баку, Москвой и Грозным, и азербайджанская позиция после подписания в январе договора о транзите была уже не главной проблемой. Поддержку российским государственным структурам оказывала только «Транснефть», как собственник и оператор системы магистральных трубопроводов. ЛУКОЙЛу же, имевшему свой пай в каспийской нефти, по большому счету было все равно, как она попадет к мировым потребителям. Грозный в свою очередь пытался выторговать несусветные тарифы на транзит. Лишь после угрозы вице-премьера Бориса Немцова проложить обходную трубу через Дагестан соглашение подписали в сентябре 1997 года.

Параллельно возникла еще одна любопытная коллизия, связанная с фигурой Ход-Ахмеда Нухаева, ичкерийского политика-авантюриста, каковое определение, впрочем, можно считать тавтологией. Он предложил создать «Кавказский общий рынок» по модели Европейского общего рынка и с подразумевающейся особой ролью Ичкерии. Затем он зарегистрировал в США Кавказско-американскую торгово-промышленную палату и принялся ее продвигать в тесном взаимодействии с двумя британскими дельцами, связанными с британской разведкой (тоже, в общем-то, тавтология): лордом Алистером Макалпайном и Мацеем (Мансуром) Яхимчиком, банкиром польско-еврейского происхождения, последовательно принявшим сначала католическую, а затем мусульманскую веру. Осенью Макалпайн, представлявший влиятельную финансовую группу Голдсмита, посетил Грозный и подписал с масхадовцами протокол о намерениях: аренда всего ТЭК республики и местного участка бакинско-новороссийской трубы в обмен на помощь в послевоенном восстановлении.

Весной Масхадов совершил ответный визит в Лондон. Ему довелось пообщаться с членами деловой и политической элиты, а самой статусной была встреча с «железной леди» Маргарет Тэтчер, сохранявшей политическое влияние и к тому же числившейся консультантом British Petroleum. Может показаться сомнительным дружеское общение с главой режима, продолжавшего попустительствовать геноциду русского населения, убийствам западных граждан и их похищениям с целью выкупа, а также введшего шариатский суд с публичными казнями и отсечением конечностей. Но западная политика и конкретно политика в нефтегазовой сфере поднимала моральные соображения на щит довольно выборочно. Примерно в то же время разворачивался флирт американской компании Unocal с первой редакцией «Талибана» (запрещен в РФ) ради строительства газопровода ТАПИ, правда, закончившийся безрезультатно. С Масхадовым же и компанией, в конце концов, взаимодействовала и сама Россия.

Не обрели конкретного практического наполнения и британо-ичкерийские договоренности, даром что Масхадов Лондоне располагал к себе собеседников старой чеченской легендой, мол, однажды Туманный Альбион и его король спасут Чечню. Преемник Дудаева, сам кровно и лично заинтересованный в «кормлении» с трубы, постепенно терял контрольный пакет власти в республике, где на первый план выходило многоголосье различных полевых командиров. Нефти эта конкуренция касалась особенно: и внутренние трубопроводы, и транзитная «нитка» были усеяны как врезками от рядовых расхитителей, так и более солидными делянками боевиков. Воровство шло с размахом, печально памятный Басаев, по местной легенде, даже привез из Германии мини-НПЗ. Попытки Масхадова выиграть внутривидовую борьбу нередко заканчивались кровь, так, 18 марта 1999- го был убит командир спецбатальона по охране трубопровода Баку-Новороссийск М.Чараев.

Нормальные герои всегда идут в обход?

Многострадальному маршруту приходилось выдерживать атаки с двух сторон, ибо Масхадов шантажировал Москву его судьбой, выбивая пеню за охрану от конкурентов. Стоит ли удивляться, что прокачка шла то объеме трети или четверти от плановых показателей, то вообще приостанавливалась. Москва пыталась успокоить раздраженный Азербайджан обещаниями построить обходной трубопровод через Дагестан и предложениями паллиативных мер вроде вывоза неотправленных через Чечню объемов для хозяйственно-экономического использования в северокавказских регионах и на Ставрополье. Но к лету 1999 г. Алиев уже особо не скрывал, что считает лучшим выходом прокладку маршрута до Джейхана. Вдобавок ичкерийские ваххабиты, отряды которых приобретали все более международно-исламистский характер, начали все отчетливее становиться опасностью для Дагестана, угрожая тем самым и обходному маршруту, предлагаемым Москвой. Все эти обстоятельства по времени и по сути вплелись в набор причин и предпосылок Второй Чеченской.

Контртеррористическая операция не повлияла на желание Алиева договориться с Турцией, во всяком случае, не повлияла в лучшую для России сторону. Подписания соглашения наметили на стамбульский саммит ОБСЕ в ноябре, и подгонка вроде бы сугубо топливно-экономического вопроса к политическому мероприятию открыто намекала, что дело не в одной лишь экономике и нефти, но и в большой региональной стратегии. Москва обещала в кратчайшие сроки победоносно завершить войну, вновь упирала на обходную трубу, а когда это не подействовало, перед самой стамбульской встречей взялась за кнут: обвинила визави в укрывательстве боевиков, ввела визовый режим, приостановила авиасообщение и пропуск автомашин с транзитными грузами из Ирана и Турции.

Саммит на берегах Босфора стал одной из последних международных гастролей Бориса Ельцина, и провел он ее ярко и жестко, нападая на Запад из-за критики им Чечни, после чего Билл Клинтон смягчил формулировки на этот счет. Но вот с подписанием пакета соглашений о строительстве нефтепровода Баку-Джейхан (точнее, Баку-Тбилиси-Джейхан) ничего сделать не удалось. Кроме того, «при свидетельстве» США была подписана декларация о привлечении к проекту дополнительной нефти из Казахстана и Туркменистана. И, наконец, президенты Туркменистана, Казахстана, Азербайджана, Грузии и Турции заверили межправительственную декларацию о транскаспийском газопроводе, имевшую явно антироссийский запашок, насколько вообще можно говорить о запахе документов.

А в это время президент «Роснефти» Сергей Богданчиков по просьбе премьера Путина занимался восстановлением нефтяной инфраструктуры Чечни. В общей боевой обстановке созидательный труд тоже давался с боем — ремонтные бригады удаляли многочисленные врезки в трубах под охраной конвоев, защищавших работников от недовольных «врезчиков». Затраты на безопасность мало что оставляли от прибыли, но, по мнению известного эксперта в энергетической сфере Тейна Густафсона, именно тогда Владимир Путин осознал преимущества государственных нефтяных компаний. Впрочем, это, как и дальнейшая судьба добычи и транзита нефти в Чечне, тема уже другого разговора.

Итого

Считать нефть главной и единственной интригой кровавых чеченских событий девяностых, разумеется, нельзя. Такой подход страдал бы серьезным и недопустимым упрощением, как и любой одномерный подход к серьезным историко-политическим и социально-экономическим вопросам. Абсолютизировать рассмотренный нами фактор нельзя, но и недооценивать тоже. А есть ли вообще за последнее столетие хоть один значимый вопрос, не окрашенный ни одной нефтяной каплей? Еще одна тема для отдельного разговора…

"