Международное экономическое совещание-1952 как предтеча альтерглобализма

Украинский кризис, помноженный на кризис мировой капиталистической экономики, сдвиги в ближневосточной политике и иные явления уже привели к первым значимым последствиям или, по крайней мере, их наметкам. Формируется если не блок, то сеть политико-экономического взаимодействия ряда самых разных стран, от России и Китая до Саудовской Аравии. Эта сеть представляет собой если не жесткого оппонента, то альтернативу «евроатлантическому сообществу», готовую, однако, к равноправному сотрудничеству со всеми на Западе, кто сам этого желает. Переговоры Китая с Саудовской Аравией на тему оплаты нефтяных сделок в юанях и заявление России о продаже газа недружественным странам за рубли — локальные, но очевидные приметы изменений миропорядка.

И, как зачастую бывает в этом мире, ничто не ново под Луной. Ровно семьдесят лет назад, в начале апреля 1952 года, на одном из суровых отрезков «холодной войны» в Москве состоялось Международное экономическое совещание, на котором обсуждались актуальные нынче темы. От альтернативной Западу, но готовой к конструктивной стыковке с ним системы координат до дедолларизации сделок внутри этой системы.

Контекст совещания был во многом схож с сегодняшней ситуацией. Почти два года шла Корейская война, где США и их союзники поддерживали Юг, а СССР и Китай — Север; противостояние пару раз грозило сорваться в ядерную фазу. Параллельно Франция при поддержке опять же США и Великобритании вела кровопролитную колониальную борьбу за сохранение позиций в Индокитае. В Европе источником напряженности помимо американского военного присутствия было и создание НАТО, и упорное стремление англо-американцев к ремилитаризации Западной Германии. В марте 1952-го прохладную реакцию Бонна, Лондона и Вашингтона встретили очередные советские предложения по урегулированию германского вопроса.

Советскому руководству в сложившихся обстоятельствах было важно, с одной стороны, вырваться вперед в борьбе за умы и рынки развивающихся стран, а с другой — пробить с Востока брешь в экономической створке «железного занавеса». В документах, касающихся подготовки к совещанию, появилась многообещающая и ставшая популярной уже в послесталинское время формулировка о «возможности мирного сосуществования различных социально-экономических систем». Следующая версия данного текста обошлась уже без слова «социально-», а затем «мирное сосуществование» и вовсе заменили сдержанным «экономическим сотрудничеством». Тем не менее общий сигнал сохранялся.

Сообразно сигналу формировался и список желаемых гостей. Помимо делегатов от социалистических, слаборазвитых и зависимых стран, половину должны были составлять гонцы из капстран. Треть из них — деятели, считающиеся прогрессивными, в остальном же промышленники, бизнесмены, национальные советы предпринимателей и торговые палаты, профсоюзы, включая христианские.

В итоге состав западных делегаций был если и не потрясающим воображение, то вполне сносным по части статусности. От Великобритании приехали пять депутатов палаты общин, а возглавлял команду депутат верхней палаты лорд Бойд-Орр. Единственный депутат-консерватор и по совместительству делец Барнаби Дрейсон приехал на мероприятие, несмотря на официально негативное отношение к нему своей партии. Дабы соблюсти политес, формально свой визит он обозначил как частно-пасхальный, не имеющий отношения к совещанию. Премьер и лидер тори Уинстон Черчилль насупил брови и пообещал наказать еретика, но, вероятно, он и сам дал однопартийцу некие поручения по зондажу в советской столице. Французскую делегацию, в основном коммерческую по составу, возглавил бывший министр торговли и депутат Поль Бастид, некогда одна из ключевых фигур на открытии Парижской всемирной выставки 1937-го, а в неформальную группу поддержки входили писатели, включая Мориса Дрюона. Американская делегация было малочисленной из-за особого жесткого противодействия Вашингтона. В ней выделялась яркая фигура политика, дельца и масона Оливера Викери.

Уже в основном докладе, озвученном главой Торговой палаты СССР, видным экономистом Михаилом Нестеровым, фигурировал главный тезис предварительных закрытых документов: «Различные экономические и социальные системы не являются препятствием для расширения экономических и международных связей, основанных на равенстве и взаимной выгоде». Нестеров и другие представители соцлагеря поднимали тему как общего рынка социалистических и развивающихся стран, так и отвязки финансово-экономических сделок в его рамках от доллара — в пользу национальных валют. Гости из каплагеря если и не шли так далеко, то часто делали тоже вполне многообещающие заявления. Президент Французской федерации рекламных агентств Бернар де Робинэ де Пла констатировал окончание положительного влияния на Западную Европу американского «плана Маршалла», рост разрушительной внутриевропейской конкуренции и невозможность решения проблем Старого Света в отрыве от всемирного рынка.

В итоге темой дискуссий и предметом конкретных соглашений, коих на совещании подписали несколько десятков, стала и перспектива дедолларизации, и взаимные режимы наибольшего благоприятствования, и координация политики, и возможность бартера в товарообмене. Участники договорились о создании Комитета содействию международной торговле.

Дальше с обеих сторон ожидаемо начались трудности в деле практической реализации соглашений и углубления сотрудничества. Разумеется, разрушительную активность развили США. Одной из основных точек, с которых велся огонь по результатам Совещания, был печальной памяти КОКОМ. Созданный в 1949-м Coordinating Committee for Multilateral Export Controls (Координационный комитет по экспортному контролю) имел целью ограничение, а по многим пунктам недопущение поставок СССР и его союзникам товаров и технологий, признанных стратегическими. В 1951 году американский Конгресс принял так называемый «закон Бэттла», угрожавший прекращением заокеанской помощи тем союзникам, кто нарушает систему эмбарго в торговле с соцлагерем.

Многие американские союзники выдвигали контраргументы и вели ответное противодействие. Французы, которых в обсуждениях на МЭС особенно заинтересовала тема покупки сырой румынской нефти и оборудования для нефтяных скважин в СССР, выражали готовность соблюдать нормы КОКОМ, но строго очерчивать списки стратегических товаров. Англичане же еще и до Совещания отстаивали право при необходимости делать исключения из списков. Другие страны, также теоретически соглашаясь с солидарностью на платформе Комитета и необходимостью общей стратегией, опасались, что именно они, в отличие от партнеров-конкурентов, станут основными проигравшими от солидарности.

Трудности, однако, возникли и со стороны СССР. Основной организатор и теоретический выгодополучатель Совещания начал фактически саботировать работу в таких муках созданного Комитета содействия международной торговле, в конце концов решив не платить членский взнос и вообще прекратить свое участие с резюме «нежелательно, чтобы в международных кругах создавалось впечатление, будто страны народной демократии и СССР проявляют особую заинтересованность в расширении торговли с капиталистическими странами». Началось выхолащивание и достигнутых соглашений. Из списка контрактов с англичанами с личной отмашки Сталина был исключен объем сделок на сумму 30,5 млн рублей; оставили лишь «продажу фирме, поставлявшей бункер советским судам за границей, 30 тыс. тонн мазута на 2,1 млн руб. и 20 тыс. тонн дизельного топлива на 2 млн руб.»

Вероятных причин этой смены настроения можно назвать несколько. Генералиссимус в последние годы своей жизни проявлял особый интерес к экономике, в том числе международной, чему и была посвящена его последняя работа «Экономические проблемы социализма в СССР», вышедшая через полгода после Совещания. Но противоречия Сталина со своим окружением, противоречия внутри самого окружения и, в частности, закулисная борьба сторонников более жесткой и более мягкой международной политики мешали выработке согласованной публичной линии.

Можно выделить два отдельных, достаточно важных и интересных сюжета, связанных с МЭС. Во-первых, это было начало восстановления деловых контактов СССР и Западной Германии. Немецкий бизнес, до войны имевший серьезные интересы и позиции на советском рынке, желал их вернуть. Через какое-то время после совещания, давшего символический старт этому процессу, была достигнута закрытая договоренность о встрече представителей двух сторон. СССР был готов поставлять нефть, лес, металлы, испытывая особый встречный интерес к промышленному оборудованию и технологиям. Ставилась и цель вбить клинышек между Бонном и американцами: в случае успеха переговоров мы получали выгоду, в случае же неудачи из-за американского давления у немцев возникал негатив по отношению к союзнику-протектору.

Встреча состоялась в августе в Копенгагене. СССР представляли заместители министра Борисов и Павлов, торгпреды в Дании и ГДР Степанов и Мартынов, от ФРГ приехали представители крупного машиностроительного и металлургического бизнеса. Формально все прошло в конструктивной обстановке, а немцы предложили заключение не только частных соглашений, но и межправительственного. В Москве, впрочем, итоги оценили сдержанно, признав межправительственное торговое соглашение нецелесообразным. Стало понятно, что давление на бизнес со стороны американских и европейских партнеров, да и собственных политических кругов слишком сильно. Поэтому превратить соглашение в инструмент win-win (или экономическая выгода, или вбитый в европейскую и евроатлантическую интеграцию клинышек) вряд ли получится. Немцы, меньше, чем англичане и французы, могущие тогда отстаивать свои права перед лицом КОКОМ, не вышли бы далеко за пределы список нестратегических и потребительских товаров. Их обмен на ту же нефть явно выглядел неравноценным. Первый блин вышел комом, но его все-таки испекли.

Заслуживает внимание и возвращение на арену всемирной экономики Китая, пусть и получившееся также скомканным. После победы в 1949 коммунистов Поднебесная попала в своеобразную ограниченную блокаду со стороны «евроатлантического сообщества», вскоре заметно усилившуюся из-за Корейской войны. Великобритания, первой из капстран признавшая режим Мао и начавшая с ним торговать, была принуждена к почти полному сворачиванию этой торговли, остальные особо и не начинали. На совещании же англичане подписали с китайцами контрактов на 10 млн фунтов, особое место занимало соглашение о поставках локомотивов с Туманного Альбиона. Французы, тоже заключившие контракты, но на сумму в 2,5 раза меньше, заговорили об экономической оси Лондона и Пекина.

По горячим следам МЭС были образованы Лондонская экспортная корпорация и Общество франко-китайской дружбы для содействия выполнению соглашений и развитию сотрудничества. В течение года англичане и французы подписали новые, еще более солидные торговые контракты. Но жесточайшая реакция Вашингтона, даже создавшая отдельный антикитайский аналог КОКОМ под названием ЧИНКОМ, взорвала большинство из наведенных мостов. И тут тоже можно говорить о неизбежной участи первого блина.

***

Сравнение сегодняшних раскладов с картиной начала 1950-х актуально лишь до определенной, пусть и немалой степени. Векторы движения тогда и сейчас — разнонаправлены. Тогда наша страна пыталась выйти из вынужденной полуизоляции через грамотное подключение к западноцентричной экономической системе и одновременно создание своей системы, которую сегодня назвали бы альтерглобализмом (альтернативной Западу/США версией глобального мира). Россия-2022, наоборот, в муках пытается покинуть экономико-геополитическую систему, к которой ее на правах полупериферии и полуколонии накрепко привязывали тридцать лет и которая была выгодна правящему классу, но не государству и гражданам. Мы вынужденно уходим в новую полуизоляцию и при этом опять даем миру сигналы о готовности строить альтерглобализм.

Неизвестно, хватит ли решимости и последовательности у российского руководства для воплощения в жизнь изменившейся государственной стратегии. Хочется верить, что да. Контуры альтерглобальной картины мира прорисовывались и без украинского кризиса; возможно, не в виде глобализма, всего лишь поменявшего «вашингтонский обком» на пекинский или какой-либо еще, а в виде нескольких автономных и взаимодействующих блоков, проектов и осей. Сейчас у России есть шанс стать Моисеем или Данко, поведшим за собой это движение, — опять-таки, хочется верить, что без вырывания сердца.